В сущности, я считаю себя романистом, хотя многие люди говорят мне, что предпочитают мои рассказы. Это меня нимало не беспокоит, и я не пытаюсь их переубедить. На самом деле, я даже рад слышать такое. Мои рассказы подобны приглушенным теням, брошенным мною на поверхности мира, бледные следы, оставленные мною позади. Я в точности помню, где и когда оставил каждый из этих следов, и чтó в тот момент чувствовал. Рассказы сродни указательным столбам к моему сердцу, и как писатель я очень счастлив, что могу разделить такие глубоко личные переживания с моими читателями.

Харуки Мураками
РОМАН ДЛЯ МЕНЯ – ВЫЗОВ,А РАССКАЗ – РАДОСТЬ
Предисловие к английскому изданию сборника «Слепая ива, спящая дева»

Говоря просто и кратко, сочинение романов для меня — вызов, а написание рассказов – радость. Если создание романов подобно посадке леса, то писание рассказов сродни сажанию сада. Эти два занятия дополняют друг друга, создавая завершенный пейзаж, который для меня бесценен. Зеленая листва дерев бросает на землю приятную тень, ветерок шелестит листьями, которые порой окрашены сияющим золотом. Меж тем, в саду на цветах появляются бутоны, разноцветные лепестки привлекают пчел и бабочек, напоминая о неуловимой смене времен года.

С самого начала моей карьеры писателя в 1979 году я последовательно чередовал сочинение романов и коротких рассказов. Моя система была такой: закончив роман, я чувствовал, что хочу написать несколько рассказов; а едва серия рассказов была завершена, мне хотелось сконцентрироваться на романе. Я никогда не пишу рассказов, пока сочиняю роман, и никогда не работаю над романом, пока пишу рассказы. Возможно, эти жанры затрагивают разные области мозга, и чтобы переключиться с одного на другое требуется некоторое время.

Одно из удовольствий сочинения рассказов в том, что не требуется много времени на их завершение. Обычно у меня уходит неделя на то, чтобы привести рассказ в законченный вид (хотя исправления могут быть бесконечны). Это совсем не то, что полностью – физически и умственно, — отдавать себя в течение года или двух созданию романа. Идешь в комнату, заканчиваешь работу и уходишь. Всё. По крайней мере, для меня писание романа может длиться вечность, и порой я начинаю сомневаться, сумею ли выжить. Так что написание рассказов для меня – необходимая смена ритма.

Что еще симпатично в рассказах – ты можешь создать историю из малейшей детали, — из случайно пришедшей в голову мысли, из слова, образа, чего угодно. В большинстве случаев это подобно джазовой импровизации, когда история сама ведет меня, куда ей хочется. И еще одна положительная сторона – с рассказами не приходится переживать по поводу провала. Если замысел не сработал так, как ты рассчитывал, можно просто пожать плечами и сказать себе, что все рассказы не могут быть удачными. Даже у мастеров этого жанра, таких как Скотт Фицджеральд и Раймонд Карвер [Raymond Carver, 1938 — 1988, американский поэт и мастер короткого рассказа; Мураками переводил его прозу на японский язык — Е.К.] – даже Антон Чехов, — не каждый рассказ — шедевр. Для меня это великое утешение. Можно учиться на своих ошибках (иными словами, на тех рассказах, которые не назовешь успешными) и использовать это в следующем рассказе. В моем случае, когда я пишу романы, я очень стараюсь учиться на провалах и удачах, с которыми сталкиваюсь при сочинении рассказов. В этом смысле рассказы подобны моей опытной лаборатории романиста. Сложно экспериментировать так, как мне нравится, в рамках романа, поэтому без рассказов, уверен, задача написания романов была бы для меня еще более сложной и требовала бы бóльших усилий.

В сущности, я считаю себя романистом, хотя многие люди говорят мне, что предпочитают мои рассказы. Это меня нимало не беспокоит, и я не пытаюсь их переубедить. На самом деле, я даже рад слышать такое. Мои рассказы подобны приглушенным теням, брошенным мною на поверхности мира, бледные следы, оставленные мною позади. Я в точности помню, где и когда оставил каждый из этих следов, и чтó в тот момент чувствовал. Рассказы сродни указательным столбам к моему сердцу, и как писатель я очень счастлив, что могу разделить такие глубоко личные переживания с моими читателями.

«Слон исчезает» (The Elephant Vanishes) вышел в 1991 году и впоследствии был переведен на множество языков. Другой сборник на английском языке, «после землетрясения» (after the quake), появился в 2002 году. Эта книга состоит из шести рассказов, так или иначе касающихся события 1995 года, землетрясения в Кобэ. Я написал их в надежде, что все шесть рассказов создадут один общий образ в сознании читателя, так что это был скорее концептуальный альбом-сборник, я не разрозненные рассказы.
В этом смысле, нынешняя книга, «Слепая ива, спящая дева» (Blind Willow, Sleeping Woman), — первый сборник рассказов, в полном смысле слова.

В этой книжке есть рассказы, которые я написал после выхода «Слон исчезает». «Девушка в день рождения» я сочинил по просьбе редактора, когда работал над антологией других авторов, посвященной дням рождения. Когда выбираешь рассказы других авторов для антологии, очень выручает то, что ты сам писатель – если не хватает одного рассказа, ты можешь написать его сам. «Ледяной человек» (Ice Man), кстати, основан на сновидении моей жены; а «Седьмой» (The Seventh Man) возник из мыслей, пришедших мне в голову, когда я занимался сёрфингом и глядел на волны.

В 2005 году, впервые за долгое время, меня охватило неодолимое желание написать серию рассказов. Можно сказать, что я оказался во власти необходимости. Я сел за стол, писал по рассказу в неделю и чуть больше, чем за месяц закончил пять рассказов. Честно говоря, я не мог думать ни о чем, кроме этих историй, и писал их почти без остановки. Эти пять рассказов, недавно опубликованные в Японии под названием «Токио Китансю» (Tokyo Kitanshu, Странные истории из Токио), собраны в конце данной книги. Хотя тема у них общая, каждый рассказ можно читать по отдельности, они не образуют единого целого, как было с рассказами про землетрясение. Но если подумать, в определенном смысле странные истории – это то, что я всегда пишу.

«Крабы» (Crabs), «История о Бедной тётушке» (A «Poor Aunt» Story), «Охотничий нож» (Hunting Knife) и «Слепая ива, спящая дева» (Blind Willow, Sleeping Woman) были значительно исправлены перед переводом на английский язык, так что эти рассказы существенно отличаются от опубликованных в Японии.

Должен также упомянуть, что довольно часто переписывал рассказы и вставлял их в романы, и в данном сборнике есть несколько таких прототипов. «Светлячок» (Firefly) стал частью «Норвежского леса».
Были периоды, когда сюжеты, ставшие моими рассказами, после публикации продолжали расти и ширится в моей голове, превращаясь в романы. Рассказ, написанный давным-давно, врывался в мою спальню среди ночи и кричал, встряхивая меня: «Эй, не время спать! Ты не можешь меня забыть, есть важное, чтó следует дописать!» Подчиняясь этому голосу, я обнаруживал, что пишу роман. И в этом смысле тоже мои рассказы и романы очень естественно и органично взаимопереплетаются внутри меня.

Харуки Мураками
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ЧИТАТЕЛЕЙ
bbcrussian.com

О литературе

Есть ли в мировой литературе книги, которые, на ваш взгляд, не нужно было публиковать?
Артем Клименко, Россия.

Харуки Мураками: Очень интересный вопрос. Такой вопрос родился впервые. Хочется немного поразмышлять.
Среди прочитанного мной мне не приходит в голову ни одна книга, о которой можно сказать: «Она не должна издаваться». Конечно, есть немало книг, о которых думаешь, что они бесполезные, пустяковые, не представляющие никакой ценности, но такие со временем позабудутся. Не беру на себя смелость даже подумать «не надо издавать». Если совсем исчезнут все пустяковые, не представляющие ценности книги, в мире станет нечем дышать. Мир существует, имея и погрешности, и бесполезные вещи, и ошибки.

Есть ли темы, о которых стоит писать сейчас, после великой литературы XX века?
Давид, Грузия

Х. М.: После того, как появились Бах, Моцарт, Бетховен, был ли смысл сочинять музыку? С тех пор была ли музыка, которая превзошла созданную ими? Это вызывает большие сомнения. В некотором смысле оправданные сомнения. Возможно, здесь есть разные ответы.
Только позвольте мне сказать, что сочинять музыку и писать романы — это замечательное право, подаренное человеку, и в то же время великий долг.
О том, что было в прошлом, и о том, что будет в будущем, обязаны написать люди, живущие в настоящем. Мы должны обратиться к миру через сочинительство.
Это не то, что «есть смысл — буду делать» или «нет смысла — не буду делать». У человечества нет выбора, мы должны это делать.
Есть ли смысл в ряде романов, написанных мною в конце XX и начале XXI века, нет ли, оценят последующие поколения. Надо только подождать, чтобы прошло время.

Ваши книги балансируют на границе коммерческой и интеллектуальной литературы. Многие говорят, что сочетать коммерческий успех и серьезную работу невозможно. Что вы им ответите?
Павел Минаков, Россия.

Х. М.: Я с молодых лет читал всевозможные книги: от лихо закрученных мистерий и научной фантастики до так называемой «чистой литературы». Читал все подряд.
Из различных видов романов научился разным важным вещам — так растения через корни получают питание.
Мои романы реализовались естественно, путем постижения важных романических элементов различных жанров.
Конечная цель, которой я добиваюсь в романах, кроется в романе Достоевского «Братья Карамазовы». Он просто напичкан всякими важными элементами, характерными для романа. Все эти элементы, соединенные в единое целое, формируются в прекрасную вселенную.
Думаю, что и я, взяв за основу такую же форму, хочу в настоящее время написать «всеобщий роман». Наверное, это довольно трудно.

В этом смысле, то к чему я стремлюсь во что бы то ни стало, — это приблизиться к «чистой литературе».
Я люблю лихо закрученные мистерии и научную фантастику, но то, что я хотел бы написать, — это не роман подобного рода. Я хотел бы написать мой роман, роман, который напишу я. Не чей-либо, а мой.

О фантастическом

Следует ли сверхъестественные события, о которых вы пишете в своих книгах, воспринимать как метафоры, как отсылки к событиям из реальной жизни?
Айя, Казахстан.

Х. М.: Сверхъестественные, непонятные явления, появляющиеся в моих романах, я уже писал в ответе на предыдущий вопрос — это до конца метафора. На самом деле, в моей жизни этого не случалось.
Но как только я начинаю писать об этом, метафора обретает реальные формы. Перед моими глазами и внутри меня это действительно происходит. Я чувствую это кожей. Я описываю это как очевидец.Иначе говоря, вместе с автором романа люди, пробуждаясь, могут видеть сон. Я думаю, что именно в этом талант автора, именно так проявляются его исключительные способности.

Сюжеты ваших произведений основаны на вашем личном опыте? Или все это плод вашего воображения?
Лариса, Россия.

Х. М.: В 90 из 100 случаев это то, что я сам в действительности на себе не испытал. Моя собственная жизнь — довольно скучная и спокойная вещь.
Однако я думаю, что работа писателя в том и заключается, чтобы из мелкой повседневной жизни извлечь большую, глубокую драму. Выбрать из мелких, будничных вещей суть и переместить ее в нечто особенное, более яркое по цвету. Это все иллюзии.
Затем я страстно прислушиваюсь к рассказам других людей. Люблю следить за происходящим в моем окружении. Одна из задач писателей — не просто наблюдать за людьми, но и избегать давать свою оценку. Они должны, комбинируя различные важные элементы, создавать свои истории.

Вы когда-нибудь сталкивались с вещами, которые не поддаются логическому осмыслению?
Александр Волков, Израиль.

Х. М.: Я не придаю большого значения логическому анализу. Скорее, люблю различные вещи, которые невозможно объяснить или проанализировать.Но я не любитель каких-то сверхъестественных или оккультных вещей.
Меня совершенно не интересуют гадания, вещие сны, привидения, призраки, аномальные явления, НЛО и религиозные чудеса. Возможно, они и есть на самом деле, но лично у меня к ним интереса нет. То, что интересует меня — это некая живая тема темноты внутри человека. В ней возникают всевозможные процессы. Я всесторонне исследую и повествую, так как оно есть, реально. Ничего не анализируя и не объясняя.

О популярности в России

Я живу в маленьком городе на севере России, и каким-то образом ваши книги оказались в нашей местной библиотеке. Мне очень нравится, как вы пишете — неторопливо, основательно. Вы наверняка знаете, что сейчас вы — один из самых популярных писателей в России. Чем вы это объясняете?
Влади, Россия, Якутия.

Х. М.: По правде говоря, мне не совсем понятно, почему в России так популярны мои произведения. И не моя обязанность размышлять над причинами и объяснять, почему это происходит. Это сделают другие. Например, критики, ученые или журналисты.

Я человек, который просто пишет за столом романы. Но так как я очень давно, с молодых лет люблю русскую литературу, мне очень приятно думать, что мои произведения получили одобрение в России.
В настоящее время Россия переживает большие перемены: и в обществе, и в культуре. Возможно, что в пору быстрой смены ценностей написанное мною случайно пришлось по душе многим читателям. Одно из того, что я описываю в своих произведениях, — это позиция человека как индивида, живущего в глубоком хаосе.

Собираетесь ли вы посетить Россию? Какую ее часть?
Николай, Пермь

Х. М.: Сейчас я как раз собираюсь приступить к написанию следующего романа. Если возьмусь за работу, то отправиться в путешествие будет очень трудно. Времени в долгом путешествии будет немного.
Хотя я бы хотел поехать в Россию. Недавно, кстати, я ездил на Сахалин, очень интересное место.
Я не очень люблю официальные приемы и встречи с большим количеством людей. На самом деле, мне бы хотелось с наслаждением попутешествовать по России самому, без спутников и сопровождающих.

Расскажите о своей первой публикации в России.
Маша, Москва

Х. М.: Я не знаю, какой роман первым издали в России. Может быть, «Охоту на овец», не так ли? Что в действительности происходит в России, честно говоря, я почти не знаю. Было бы хорошо, если бы вы мне рассказали.

О писательском труде

Вы работаете из-за денег? Или у вас достаточно средств, чтобы позволить себе работать просто ради работы? Почему вы пишете?
Jenua Anna Lind, Украина

Х. М.: Самое большое мое желание — написать произведение еще больше и еще лучше.
Время и свобода — куда лучше того, что можно купить за деньги. Это мое убеждение не меняется с давних пор. Если есть время и свобода, все остальное не может помешать, и можно сосредоточиться и приступить к следующему роману.
В некоторой степени, свободу и время можно приобрести, даже если нет денег. Я думаю, что самое важное не то, есть деньги или нет, а то, до каких пор можно держать дух в «состоянии голода». Так или иначе, меня не интересует само по себе получение денег.
Лично для себя я нахожу удовольствие в занятиях спортом каждый день и в коллекционировании старых джазовых пластинок. Во всяком случае, это не требует так уж много денег. Хочу повториться, моя первая цель — написать доступный роман.

Я начинающий писатель и очень люблю ваши книги. Самая большая моя проблема в том, что я не верю в себя и в свой талант. Вы сталкивались с этой проблемой? Если да, то как вы с ней справились?
Марина, Россия.

Х. М.: Я до 29 лет не писал романов. Большую часть XX века провел, занимаясь физическим трудом. И однажды, внезапно решив написать рассказ, начал писать и продолжаю до сих пор.
У меня не было сомнений в своих литературных способностях. Но не было и доказательств того, что я не могу писать.
Я стал писать так же естественно, как дышать. Но это не обязательно должно стать примером для вас.
Я думал только: «уметь писать истории — это замечательно». Это как хорошо играть на музыкальных инструментах, или уметь летать по небу (на самом деле, людей, умеющих летать, почти нет), или переплыть пролив, или быть прирожденной красавицей. Приблизительно такая же замечательная способность.
Если вы сможете написать роман, независимо от того, есть в вас уверенность в своих силах или нет, в первую очередь вы должны почувствовать радость от того, что вы можете писать.
Не каждому дано начать что-то с нуля.