Впереди поднялась высокая арка и купол знаменитой туркестанской мечети, или так называемого Азрета. Как все это приятно действует на глаз, привыкший к однообразию степи! Будто подъезжаешь к Парижу; такое чувство удовольствия испытал по крайней мере я, подъезжая к Туркестану. ( … ) Общий вид Туркестана производит тоже приятное впечатление. По сторонам его тянется множество садов, ( … ) Изо всего города виднеется только длинная зубчатая стена. Из–за нее смотрят высокие валы цитадели и красивые куполы Азрета. На городских стенах видны еще следы, оставленные нашими гранатами и ядрами.

А. К. Гейнс
СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД ТУРКЕСТАН
(Дневник 1866 года. Путешествие в Туркестан.)

( … ) Впереди поднялась высокая арка и купол знаменитой туркестанской мечети, или так называемого Азрета. Как все это приятно действует на глаз, привыкший к однообразию степи! Будто подъезжаешь к Парижу; такое чувство удовольствия испытал по крайней мере я, подъезжая к Туркестану. ( … ) Общий вид Туркестана производит тоже приятное впечатление. По сторонам его тянется множество садов, ( … ) Изо всего города виднеется только длинная зубчатая стена. Из–за нее смотрят высокие валы цитадели и красивые куполы Азрета. На городских стенах видны еще следы, оставленные нашими гранатами и ядрами.

Туркестан. Часть города Бакы–Масчит.
Здесь и далее фото из «Туркестанского альбома» (1871—1872)

Мы въехали в ворота города по очень плохому мостику, перекинутому через глубокой ров. ( … ) Задевая колесами за стены и присоединяя новую черту к многочисленным следам, оставленным на них арбами, мы добрались до базара, т. е. крытой улицы, по сторонам которой вместо пустых стен расположены лавки. Здесь висели на железных крючьях только что зарезанные бараны, стояли в лавочках самовары, продавались фрукты, производились всякого рода мастерства. Мальчишки и торгаши кричали и шумели, верблюды ревели, всюду был гам, шум и гвалт. По базару сновали бухарские евреи, отличающиеся правильными чертами лица и длинными пейсиками, сарты в больших чалмах, киргизы и наши солдатики, которых их штык занес за три тысячи верст от Москвы. Но так же, как и там, они оказались здесь как у себя, торговались, бранились, осматривали съестные продукты. Сарты, как мне показалось, смотрят еще на русских большими волками. Ни один из них не кивнул нам даже головой, хотя мальчишки, пробегая мимо экипажа, делали нам под козырек в укорительном смысле. Киргизы, которые легко узнаются по их типу, вели себя иначе. Еще издалека они кричали нам громко: «Аман!» и весело поглядывали на нас.

Выехав из базара и проехав еще несколько извилин, в которых из ворот выглядывали ребятишки, захлопывающие двери при нашем приближении с криком «Урус!» — мы подъехали к цидатели, из–за которой выглядывал Азрет со своим странным фасадом и грациозными куполами. У моста через ров часовой в рубахе. Недалеко оттуда квартира коменданта, майора Суворова. Он указал нам квартиру, т. е. небольшую комнату без дверей с миленьким двориком, усаженным деревьями. Дом, часть которого нам теперь отвели, построен русскими уже после взятия Туркестана. В садике кипел самовар и молодая, прилично одетая дама, жена священника, как нам после сказали, разливала чай нескольким офицерам. Мы пристроились к столу. Вскоре явился конной артиллерии поручик, Александр Александрович Крымов, управляющий местным населением от Туркестана до Чимкента, включая и его. Мы разговорились с ним и толковали до поздней ночи.

26—31–го августа и 1–го сентября мы пробыли в Туркестане, изучая его. Все, что мы видели до сих пор, резко отличается от этого города по характеру, условиям жизни, даже по внешности, потому, несмотря на то, что мы пробыли здесь так долго, я, по крайней мере, недостаточно ознакомился с Туркестаном.

Д. В. Вележев. Базар в Туркестане. 1866.

26–го мы поехали осматривать город вместе с Крымовым и караван–башем города. Прежде всего мы отправились на базар. Утром он еще оживленнее. В открытых лавках продается все, что нужно для неприхотливой жизни среднеазиатцев. На кошмах разложены арбузы, дыни, разная зелень, в мешках стоят орехи, сушеный урюк, кишмиш, рис, просо, пшеница, мука. На железных гвоздях, напоминающих наши вешалки, развешаны целые бараны, тушки и куски мяса. Около кипит самовар и правоверные попивают чай, усевшись в кружок. Недалеко оттуда, на нескольких ситах, уставленных друг на друга, варятся парами пельмени, которые, вместе с пилавом, составляют основу среднеазиатской кухни. Это род туркестанского ресторана. Толпа лиц разных типов и костюмов сновала взад и вперед по лавкам. На этот раз мы были в сюртуках, а караван–баш в эполетах, полученных им от Черняева и нацепленных им на халат так, что один болтался на груди, а другой на спине, почему жители прикладывали руки ко лбу, полагая, что отдавание чести — единственный способ кланяться у русских. С базара мы повернули в караван–сарай, четыреугольный открытый базар с лавками по сторонам. Посредине весы. Сюда приходят караваны, которые и разгружаются здесь. На одной стороне караван–сарая мечеть, т. е. открытая мазанка на колоннах. Минаретов, вообще говоря, здесь нет.

С караван–сарая мы отправились в гости к караван–баши. Въехав во двор, мы сошли с лошадей и вошли в отдельную комнату с одним выходом. Окон в ней нет, в потолке одно отверстие. По стенам ниши, а в углу выложенная камнем впадина для мытья, с дыркой, назначенной спускать воду. Низенький стол был накрыт вышитою азиатскою салфеткой, на которой стояли подносы с фисташками, кишмишем, леденцами, виноградом, зернышками от абрикосов, дынями и арбузами. Подали чай в полоскательных небольших чашках. Вслед за тем принесли блюда с пельменями, сильно посыпанными перцем, и пилавом. И то, и другое было очень вкусно. Хозяин рассказывал про свое значение в городе, про обязанности и права караван–баша, и хвастал знакомством с Черняевым. Он чрезвычайно тучный господин, которого заплывшая шея и жирная грудь выглядывали из–за рубахи и халата, на котором были нацеплены эполеты. Маленькие глазенки его изобличали человека до крайности хитрого. Караван–баш говорил медленно, хриплым пьяным голосом, и при этом беспрерывно поглаживал свою седую бороду. Пробыли мы у него недолго и отправились осматривать Азрет.

Общий вид мавзолея святого Султана Ахмеда Ясави с южной стороны.

Передний фас мечети состоит из стрельчатого свода, опирающегося на две высокие башни. Ко входу примыкает большое здание мечети, на котором поднимаются два купола. Стены Азрета были обложены синими глазурованными кирпичами, уложенными таким образом, что они составляют весьма красивые арабески. Вверху по карнизу из более темных кирпичей составлена какая–то арабская надпись. Теперь арабески, глазурь и позолота остались только на корпусе, с переднего же фаса и куполов глазурь совершенно осыпалась, так что кажется, будто они сделаны из глины или неокрашенных кирпичей. Только местами видишь на красной стене оставшуюся заплатку глазури или под одним из куполов рассмотришь прелестную, будто кружево, узорчатую бахромку из цветных кирпичей. Восточная часть стены сохранилась лучше всех. Узорчатые, красиво изогнутые базы под угловыми колоннами и самые колонны сохранились совершенно хорошо. Мечеть Азрета тесно застроена неопрятными зданиями, сложенными из кирпича. Здесь, до взятия Туркестана, жили офицеры кокандского гарнизона. Прямо против входа в мечеть построена другая мечеть во вкусе всех прочих, построенных в Туркестане. На этом основании нужно сказать о ней два слова.

Главный фасад мавзолея святого Султана Ахмеда Ясави

Мечеть состоит обыкновенно — из трех стен и крыши, поддержанной деревянными колоннами. Минаретов нет, не знаю, на каком основании. Вот и вся мечеть. Замечательно, что капители деревянных колонн у многих из мечетей совершенно похожи на капители сауранских развалин. Под высокой аркой в боковые стены вставлено много длинных палок. Нам сказали, что это сделано будто бы для птиц. Действительно, здесь летало очень много голубей. На одной же палке было устроено аистами толстое гнездо. Такое же гнездо устроили себе эти птицы на вершине одного из куполов. Под переднею аркою направо и налево от входа лежат надгробные камни. Здесь по завещанию, похоронены знатные мусульмане за сто и более червонцев, оставленных мечети.

Наружная дверь мавзолея святого Султана Ахмеда Ясави.

Большая дверь чрезвычайно мелкой резной работы ведет во внутренность мечети. Первое, что вас поражает, это чрезвычайно грандиозный купол, покрывающий все главное здание. Плафон купола из лепной алебастровой работы сделал бы честь лучшему европейскому архитектору. П., учившийся архитектуре и надоевший уже мне рассказами про алгебру, которую, как он говорит, он изучал до мелочей, пояснил, что купол чисто мавританского стиля. Это, впрочем, было видно и без его ученых комментарий.

Узорчатый как кружево свод покоится на четырех стенах помощью украшений, упирающихся в углы. Эти украшения, грациозные и оригинальные, в то же время совершенно напоминают громадные сталактиты. В том же вкусе отделана ниша, в которой проделан вход к могиле Азрета, задернутый черной занавеской. На этой нише ревнивые, но бесталанные мусульмане понаделали разноцветные иероглифические украшения.

— Что это такое? — спросил я у муллы.

— Это имена Бога и святых: Аллах, Аллах акбар! Азрет Али, Муса, Ибрагим; это план Мекки, — говорил он, пробегая глазами по испещренным и изуродованным стенам.

Котел, пожертвованный эмиром Тимуром Кураганом гробнице святого Султана Ахмеда Ясави.

На средине мечети стоит огромный, баснословной величины, бронзовый котел с рельефными надписями из Корана и другими украшениями. Назначение этой чаши или котла — назовите как хотите — состоит в варении пищи для бедных; котел обставлен со всех сторон бунчуками и знаменами Азрет–султана.

Главная ниша мавзолея, ведущая к гробнице святого Султана Ахмеда Ясави.

Огромной величины знамя с древком, сажени в две с половиной, стоить наискось перед входом к могиле Азрета. В первый раз табун мулл, сопровождавший нас, не дозволил мне увидеть могилу Азрета, занавес к которой открывается только по пятницам и для одних правоверных. В другой же раз сторож отдернул занавеску за рубль, но решительно удержал за руку, когда я хотел переступить за порог святилища. Там каменный памятник обыкновенной мусульманской формы был накрыт черным сукном. Около было набросано много книг в поношенных кожаных переплетах. Сторож назвал эти книги кораном.

Подсвечники, пожертвованные эмиром Тимуром Кураганом

Свет в мечеть проникает через окно, освещающее могилу Азрета, через два высоко проделанных окна, заставленных разными деревянными решетками, и через дверь. Часть мечети у входа и дверь сильно закопчены дымом. Когда я спросил, отчего это закопчено, муллы ответили, что кокандские часовые раскладывали в мечети огонь и грелись здесь во время холодных ночей. Налево от главного здания мечети, через темный коридор входят в малую мечеть, тоже покрытую куполом. Плафон лепной работы в том же вкусе, как и в главном куполе. Но здесь все лучше сохранилось. По стенам даже видны следы изразцов, которыми они когда–то были выложены. Здесь есть окна, отчего малая мечеть не кажется такою мрачною.

Кроме двух приделов, мечеть Азрета заключает в себе еще длинные, темные коридоры, в которых похоронены очень большие люди. Так, тут нам показали могилу, сделанную, кажется, из мрамора, Аблая, хана Средней орды. Он завладел Туркестаном после того, как китайцы истребили калмыков. Должно быть, этот город ему полюбился, потому что, хотя он и умер в Кокчетавском округе (в Сырембети, где стоит ему надгробный монумент), однако завещал перевезти свое тело в Туркестан, на что и ассигновал сто лошадей и несколько калмыков–невольников. Гутковский сказал, что он хорошо знаком со внуком Аблая, Велихановым, и просил муллу от имени последнего помолиться о даровании Аблаю счастья на том свете. Муллы согласились, стали на колени, бормотали что–то, к счастью, недолго, и кланялись в землю, что в темноте, при белых тюрбанах мулл, было, впрочем, очень красиво.

Недалеко от Аблая похоронена другая историческая личность, хан Большой орды Юлбарс. Кажется, он поддался России одновременно с Аблаем. Императрица Анна Иоанновна дала ему грамоту на подданство, которая и находится в общем собрании законов. Могила Юлбарса закрыта резною деревянною решеткою. Около, на глиняном пьедестале навалена целая куча голов ovis argali с огромными рогами. Это, по словам мулл, дар, приносимый киргизами, приходящими молиться к могиле Юлбарса.

Мечеть Азрета построена Тамерланом. Двигаясь из Турана в поход к западу, он дал обет построить такую мечеть, какой еще не бывало, если святой Азрет, похороненный в Туркестане и чтимый всею Среднею Азией, исходатайствует у Аллаха об удачном исходе его похода. Возвратившись домой, отягченный славою разорителя сотен городов, Тамерлан не забыл своего обещания. Мечеть начали строить, как говорит предание, существующее в Туркестане, черные люди, т. е., вероятно, мавры, которых вкус и стиль отпечатались на азретской мечети. Но Тамерлану не удалось окончить свою постройку. Он умер, говорят, всею в двадцати пяти верстах от Туркестана.

Мавзолей правнучки эмира Тимура Курагана, Рабиги–Бегим (Рабия бегим — дочь Улугбека), умершей в 1475—1476 г. (880 г. хиджры)

Недалеко от мечети Азрета построен род часовни в том же стиле, как и азретская мечеть. В Туркестане называют ее памятником дочери Тамерлана, хотя прибавляют, что дочь Тамерлана Шура похоронена на Кавказе на месте, где ныне существует крепость Темир–Хан–Шура. Памятник дочери Тамерлана просто часовня, пустая в середине. Снаружи она представляет конус из кирпичей, с которых осыпалась глазурь; на конусе поставлена башенка, оканчивающаяся куполом. Глазурь на башенке сохранилась совершенно. Арабески на ней чрезвычайно хороши. Из этого следует, что глазурование глины было не только хорошо известно в Средней Азии в XIV столетии, но что это искусство стояло на высокой степени совершенства. Бедный Бернар Палисси! Теперь в памятнике дочери грозного завоевателя русский пороховой склад. Небрежное хозяйство внутри башни и вынимание без нужды кирпичей в самое короткое время так попортило старый памятник, что конус, на котором стоит башенка, сел и дал трещину. Это очень жалко.

Покровителем мечети считается шейх–ислам, один из потомков святого. Он должен происходить из старшей линии и утверждался кокандским ханом. Покровитель собирает деньги и предметы, жертвуемые ревностными мусульманами в мечеть, и получает следующие потомкам Азрета доходы с туркестанских караван–сараев. Доходы, если их сложить, так велики, что шейх–ислам может ежедневно кормить до ста человек бедных.

Позабыл сказать, что недалеко от Карнака, лежащего в двадцати верстах от Туркестана, существуют до сих пор развалины завода, на котором отливался котел, стояний в Азрете.

Знаменитая мечеть плохо поддерживалась при кокандском правительстве. Мулла сказал нам, что мечеть не поддерживается потому, что нет хороших мастеров, и указал на грязные полосы глины, которыми кое–где были залеплены щели в стенах. «Только в Бухаре есть один хороший мастер, способный починить эту мечеть», — прибавил он. Мы сказали муллам, что когда русские возьмут Бухару, то пришлют сюда этого мастера, и сели на лошадей, чтобы осмотреть окрестности.

Первое, что мы хотели посмотреть, это наши траншеи. Они охватывали город от дороги из Джулека влево от садов, примыкающих к Карнакской дороге. Нам показали места, где стояли наши батареи, пушечные и мортирные. Место для траншей выбрано очень дурно. Вместо того, чтобы начать осаду с Карнакской дороги и заложить траншеи несколько восточнее нее, где пересеченная местность, сады, арыки и овраги дозволяли безопасно подойти так близко, чтобы построить брешь–батарею и начать спуск в ров, осадные работы начаты с северо–запада, на совершенно открытой местности, отчего первая параллель и заложена саженях в трехстах от туркестанской ограды. Крымов, сопровождавший нас и бывший при осаде Туркестана командиром мортирной батареи, рассказал при этом, что первоначально Веревкин запретил стрелять по Азрету, уважая народную святыню и щадя замечательный памятник; скоро, однако, перебежчики из Туркестана раскрыли ему глаза. Там в народе распространился слух о чудесах, которые делает святой. Его божеской силе все приписывали то обстоятельство, что с начала осады в мечеть не попал ни один снаряд. Веревкин приказал стрелять и в мечеть. Чудодейственная сила святого оказалась ниже материальной силы пороха, и до сих пор две пробоины (впрочем, не прошедшие насквозь) в куполе свидетельствуют о том, что Азрет не мог изменить траекторию снаряда.

Крымов рассказал также про вылазку, которую Мурза–Давлет, командовавший войсками в Туркестане, сделал против осадных работ. Он обошел садами наши траншеи с юга и запада и кинулся на них с гамом и воплем. В то время жители города, собравшись на стене, играли в трубы, вернее, издавали дикие звуки и криком ободряли своих защитников. Впрочем, вылазка была отбита. В течение ее офицер генерального штаба Кохановский стоял на бруствере траншеи и руководил огнем солдат; он был убит пулею в грудь навылет. Испытав на деле невозможность прогнать русских, Мурза–Давлет сказал, что он выходит из города для какого–то хитрого маневра против русских, поручив оборону города жителям и запретив говорить про сдачу под страхом смертной казни; но едва он удалился с кокандцами, как один богатый туркестанец Джанты, глава русской партии, т. е. желавшей сдать город, открыл ворота крепости и выехал к нашим работам. Наш отряд немедленно занял крепость и цитадель. Уже после взятия Туркестана с северной стороны крепости вырублены сады и разрушено довольно много зданий, чтобы очистить пространство для выстрелов. Тогда ждали нападения на Туркестан самого муллы Алимкула, регента Коканда.

Объехав с трех сторон город, мы привязали лошадей у дерева и пошли в сады. Под этим словом нельзя разуметь одни фруктовые сады. Здесь можно встретить и тал, и осину, и тополь, и то особенное дерево, которое здесь называется пирамидальным тополем. Оно совершенно прямо, и сучья идут кверху. С этой стороны оно действительно напоминает пирамидальный тополь, но листья у него лапчатые, как у тополя, а кора на стволе бело–желтого цвета. Вперемежку с этими деревьями посажены миндаль, абрикосы, яблони, груши, приносящие огромные дюшесы, и пр. Впрочем, сезон фруктов уже прошел, и с деревьев давно собраны все плоды. Простые деревья имеют большую цену в степях, но и помимо своей ценности денежной они служат как бы предметом роскоши, лаская все чувства степного азиата. Впрочем, манера садить деревья, могущие служить для построек, очень хороша. Все сады орошаются арыками.

Из садов мы поехали домой. Комендант крепости пригласил нас обедать все время у себя. После обеда возвратились к себе, и я уселся за писание этой книги. Наша квартира очень удобна и для работы, и для жизни. Городничий уступил нам последнюю комнату своего дома под фотографию Приорову, так что на нас троих были две комнаты и двор или сад. Он особенно мне нравится. Поперек сада идет арык, который наполняет миниатюрный пруд, обставленный здешними пирамидальными тополями. Про силу здешней растительности, если она может иметь достаточно влаги, можно судить по тому, что эти деревья, имеющие теперь три–четыре сажени высоты, пересажены сюда маленькими русским комендантом Жемчужниковым после взятия Туркестана. В стороне от озера терраса. Около дверей сделан крытый навес, заменяющий галерею.

27–го числа утром мы пошли в гости к бывшему у нас с визитом Оскару–ходже, одному из старших потомков Азрет–султана. Оскар–ходжа был у нас в мундире русского офицера. Чин он получил по рекомендации Черняева как влиятельный человек Туркестана. Потомки Азрета разделяются на три колена: на колено Шейх–ислама, Накына и Азрета. Из первого назначались кокандскими ханами шейх–исламы Туркестана, которых обязанность состоит в попечении о газыз (святых сиротах), потомках Магомета вообще и Азрет–султана в особенности. Сам Азрет происходил от сына св. Алия, но от другой жены, не Фатимы. От двух старших сыновей Алия и Фатимы — Хасана и Хусейна, произошли сеиды; от другой жены Алия же, Ханафие, Алий имел сына Мухамед–Ханафие–Аулие. Его потомки называются Ханафие–Караганы. Старшее и младшее колено Алия называются вообще ходжами. Азрет, султан туркестанский, потомок Мугамета–Ханафие–Аулие. Вообще, здешние мусульмане строго различают эти две линии. Отец Азрета, Ибрагим, жил в Сайраме.

Потомки Азрета пользуются в Туркестане большим влиянием. Из числа всех арыков, которыми орошаются туркестанские пашни, два уступлены городом на вечные времена потомкам Азрета. Рассказывают, что эти два арыка — чудо умершего святого, рассказывают, будто он ударил своим посохом по земле и приказал выступить воде.

История города Туркестана есть история Азрета и его потомков. Оскар–ходжа принес множество свертков пергамента и бумаги, на которых написана генеалогия потомков Азрета. Сбоку текста приложены печати всех владык Туркестана, гарантировавших этим подлинность написанного. Оскар–ходжа объяснил, что он имеет патенты на русскую медаль и чин и должен будет приклеить и то, и другое к фамильной родословной. Азрет–султан был владетелем Туркестана, подчинявшегося ему добровольно. После Туркестаном владели его потомки с зависимостью от бухарского эмира. Впоследствии владетель Коканда, Ишим–хан, подчинил себе Туркестан и узурпировал права фамилии Азрета. Рассказывая про это, Оскар–ходжа с видимым презрением прибавил, что Ишим–хан был потомок Алим–бия кипчаков, основавшего кокандскую династию, которая существует всего полтораста лет. С тех пор Туркестан составил часть Кокандского ханства.

На мой вопрос, не было ли прежде таких, которые отнимали у ходжей владение Туркестаном, Оскар–ходжа сказал, что им владел некоторое время Галдан–Черен, калмыцкий хан, что калмыки не оскорбляли, однако, храма, потому что увидели все разом св. Азрета в грозном для них виде, и что они вскоре были истреблены китайцами. После них Туркестан или, лучше сказать, владения последнего ходжи зависели от Аблай, хана Средней киргизской орды, потомка Чингиз–хана. Юлбарс был ханом Большой орды и кочевал со своими подданными по Сыр–чу и в горах Каратау, места же, ныне занятые Большою ордою, принадлежали еще калмыкам до истребления последних манджурами.

Св. Азрет (Азрет значит святой. Это слово обратилось у среднеазиатцев в собственное имя для означения туркестанского святого) назывался при жизни Ходжа–Ахмет–Ясави. Город Туркестан при его жизни назывался Яссы. < …>

От Оскара–ходжи мы поехали в гости к казы–келяму, тоже награжденному халатом и медалью от русских. Дом его или, лучше сказать, приемная комната, в которой мы сидели, совершенно похожа на залу базар–баши. Угощение было то же самое, даже чашки и мебель были принесены от базар–баши. Один складной железный стул со странно погнутой спинкой выдал этот секрет.

Крымов, бывший с нами, рассказал следующее. Шейх–ислам, старший потомок Азрета и покровитель Корана, ссорится постоянно с казы–келямом, верховным судьею, беспрерывно узурпируя его права. Почему–то Крыжановский очень благоволит к шейх–исламу, хотя русский генерал–губернатор, не преувеличивающий положения дел, не должен был бы быть очень щедрым на ласки перед первым духовным лицом Туркестана. Но Крыжановский, не ограничиваясь излишним вниманием, даже стал холоден к казы–келяму до того, что не пригласил его на большой бал, долженствовавший быть в Ташкенте 30 августа в день тезоименитства Государя Императора, в то время как его соперник был приглашен особенно внимательно. Шейх–ислам получил богатые подарки, казы–келям — довольно мизерные. Все это волнует донельзя казы–келяма, человека, по словам Крымова, очень благонадежного и преданного. Мы успокоили его ложью, сказав, что генерал Крыжановский говорил нам, что он оставил казы–келяма и не пригласил его на бал с тем, чтобы мы могли посоветоваться с таким умным человеком. После того руки казы–келяма перестали дрожать, а глаза, блестевшие до тех пор лихорадочным блеском, потухли.

27–го приехали остальные члены нашей комиссии. После обеда мы говорили с киргизскими биями, которые отличались замечательною бестолковостью. Вообще говоря, нужно заметить, что здешние киргизы от души презирают сартов, и наоборот. Киргизы считают их «полуженщинами» — фраза одного киргиза, — потому что они не умеют ездить верхом. Они также справедливо называют их развратными. И то, и другое верно. С своей стороны, и сарты презирают киргиз как людей почти не имеющих веры, глумящихся над Азретом и дервишами, кричащими и кружащимися там по пятницам, наконец, как дикарей, не имеющих понятия о шариате и об условиях высшей мусульманской цивилизации. Этот антагонизм двух рас нужно иметь постоянно в виду русским государственным людям. К несчастью, Крыжановский, Черняев, Романовский и вообще все русские дают видимое предпочтение сартам, т. е. людям, долженствующим быть враждебными России, а не киргизам, нашим естественным союзникам в Средней Азии. И то сказать: так же поступало и кокандское правительство!

Туркестан. Часть города Ходжалык.

Мы посетили дом здешнего богача Джанты. Он же считается главою русской партии. Снаружи этот дом ничем не отличается от остальных мазанок. Серая глина неопрятно покрывает стены; ворота узки и ведут темным коридором во внутренний двор. Оттуда сыновья Джанты (он сам приглашен на бал в Ташкент) повели нас в лучшую комнату. Она резко отличается от всех других туркестанских помещений. Стены превосходно выштукатурены, не марают и совершенно ровного цвета. Двери отличной резьбы. Потолок, состоящий, как везде, из тонких ровно обструганных палок, упирающихся в чисто положенные балки, превосходно отделан белою краскою, по которой расписаны арабески золотом и другими цветами. Замечательно, что симметрии в этом случае нет никакой. На каждой балке особенная арабеска, и это ничуть не уродует общего впечатления. По стенам сделаны большие ниши наподобие шкафов, с полочками, на которых стоит домашняя утварь. Каждое такое гнездо прикрыто сверху алебастровою доской с превосходной стрельчатой вырезкою, дающею возможность ставить предмет на полку. В общем, ниши с их строго мавританскими алебастровыми украшениями очень красивы. Комната освещается тремя дверями и двумя высоко прорезанными окнами, закрытыми алебастровою решеткою тонкой резьбы. Цоколь серого цвета с черною полосою наверху, как требует того строгий вкус. На одной из сторон, где нет ниш, лежали в четырех кучах приданые четырех жен Джанты. Медная посуда, стоявшая на противоположной стене, очень красива. < …>

30–го числа предполагался парад. Мы отправились в церковь в полной парадной форме. Церковь находится здесь в одном из домов. Кроме двух образов на стене, нет никаких церковных атрибутов. Певчие из рук вон как плохи. Бас, как во всех деревенских церквах, считал себя знатоком пения, и когда все фальшивили, он, фальшивя решительнее и бесстыднее других и воткнув подбородок в грудь, смотрел с омерзением на своих более робких товарищей, нравоучительно выкачивая такт головой. Молебен шел на открытом воздухе. Когда певчие затянули многия лета, над головой нашей раздалась команда: «Первое!», и угловое орудие грянуло на удивление жителей Туркестана, потом второе и т. д. Из крепости сделан сто один выстрел, и запах порохового дыма, вероятно, напомнил жителям осаду, а у русских разговор невольно перешел к настоящим событиям.

После молебна мы отправились закусывать к Крымову. Все важнейшие русские чиновники живут шагах в пятидесяти от цитадели в домах Мирзы–Давлета и других, построенных уже нами. В садике, находящемся на дворе, довольно глубокий пруд, и около него навес, под которым мы теперь и завтракали. Крымов показал на пробоину в крыше навеса и рассказал, что во время осады Туркестана, в последние дни, здесь собрался совет кокандских военноначальников, чтобы решать судьбу города. Вдруг наша граната, пробив навес, упала между сановниками. Они разбежались и попрятались во все стороны, а вскоре Мурза–Давлет с войсками отступил.

Вечером мы опять были приглашены к Крымову. Русские дома были иллюминованы. На комендантском доме горел вензель. Мы уселись в карты. Собрались две–три дамы, жены находящихся здесь русских. Двери залы были открыты, и в нее нашло много киргиз, которые были у Крымова как дома. Они пили водку, курили папиросы, наблюдали нас, разговаривали между собою, одним словом, были тоже в гостях. Это очень хорошо рекомендует Крымова. На вечере была даже одна киргизка, в каком–то фантастическом костюме, жена одного офицера–киргиза. < …>

Туркестан. Часть города Базар–баши.

Вечером 31–го августа мы пригласили базар–баша и знатнейших купцов Туркестана для того, чтобы ознакомиться с торговлею. Вот их ответы.

В Туркестане считается лавок: на базаре двести десять, в караван–сараях сто шесть. В лавках торгуют бухарцы, кокандцы, ташкентцы и киргизы. Последние продают хлеб различных сортов, овощи, клевер и рыбу из Сырдарьи. Мурза–бий, коканец, управляющий Туркестаном двенадцать лет, выстроил на свой счет два караван–сарая, которые и пожертвовал в пользу мечети Азрета. Из базарных лавок только двадцать или тридцать принадлежат частным лицам, с остальных же лавок сбор производится казы–келямом и шейх–исламом по сорока копеек с каждой. В караван–сараях существует двенадцать лавок казанских татар, которые торгуют русскими товарами. Они устроились здесь за несколько лет до занятия Туркестана русскими войсками. Также в городе есть несколько бухарских и кокандских евреев. Из русских товаров расходятся в Туркестане ситцы, миткаль, нанка, саржа, платки, сукно, кожа черная и красная; последняя более. Прежде много вывозили железных и чугунных изделий; теперь, по случаю конфискации бухарских товаров, вот уже год не привозят металлических изделий. Фамильного чаю идет более из Ташкента, чем из России. Зеленый чай идет также из Ташкента; в прошлом году кирпичный чай шел в Туркестан из Акмолов, теперь — нет. Сахар привозится из России. < …>

Через Туркестан проходило ежегодно со всех сторон до двадцати тысяч верблюдов с товарами. Среднюю цену верблюда, нагруженного товаром, полагают здесь во сто червонцев, или около четырехсот рублей. При кокандском владычестве брали пошлину на Уч–Каюкской переправе, а теперь, когда пошлина уплачивается по городам, они ничего не платят. Средний оборот каждой из лавок с русскими товарами в Туркестане можно полагать в тысячу рублей. Такой же оборот можно положить и в сартовских лавках, что, по числу всех лавок, составит торговый оборот Туркестана ежегодно в триста шестнадцать тысяч рублей. Лавки с русскими товарами в Туркестане основаны казанскими купцами уже около тридцати лет тому назад. По завоевании Туркестана прибыли сюда торговцы с русскими товарами, но потом отправились в Ташкент, форт Перовский и другие места. < …>

3–го сентября. Мы ночевали у Крымова. Квартира его и коменданта Суворова находится прямо против атакованного русскими фаса цитадели. На правом исходящем углу видны до сих пор следы наших гранат. Впрочем, ни одна из них не оставила значительного повреждения. Люди компетентные говорили мне, что среднеазиатские постройки из комьев глины или сырцового кирпича оказывают чрезвычайно сильное сопротивление действию ядер. Если бы не перепуг Давлет–Мирзы, отступившего, когда русские траншеи стали учащать свои зигзаги и пошли почти тихою сапою, то мы непременно принуждены были бы произвести обвал минами, т. е. делать спуск в ров. Да и было ли достаточное количество пороха для произведения взрыва? Крымов говорил, что к концу осады стал ощущаться недостаток в снарядах. Русский гарнизон живет в бывших кокандских казармах, т. е. около самого Азрета. Вообще же, кроме русских, в цитадели не живет никто.

Мы расстались с Крымовым по–дружески. Пообедав затем у Г., мы отправились по направлению к Икану.

Источник: rus-turk.livejournal.com/