Бундан роппа-роса 75 йил аввал 1938 йилнинг 13 мартида СССР олий судининг ҳарбий коллегияси «Бухарин процесси», «Учинчи Масков процесси» деб ном олган суд жараёнига якун ясаб,ўз ҳукмини эълон қилди. Судга тортилган кўпчилик қатори Ўзбекистон раҳбарлари бўлмиш икки тарихий шахс — Файзулла Хўжаев билан Акмал Икромов суд қарори билан отувга ҳукм этилди ва бу ҳукм ўша куни Москва яқинидаги «Коммунарка» ҳарбий полигонида амалга оширилди (Баъзи маълумотларда қатл 15 мартда ижро этилган дейилади).
Мен бу икки шахс хусусида,уларнинг большевиклар сиёсатига хизмат қилган,бу сиёсатни амалга оширган кишилар сифатида билган ҳолда, бугун уларни оқлайдиган ёки қоралайдиган бир гап айтмайман. Чунки,менинг фикримча, бу икки одам ҳақидаги, айниқса, Файзулла Хўжаев ҳақидаги ҳақиқат ҳали тўлиқ очилганича йўқ,деб ҳисоблайман. Бугун улар ҳақидаги айрим маълумотларни сизга тақдим этаман,холос.

Хўжаев Файзулла
(1896-йил 1-июл, Бухоро – 1938-йил 13 ёки 15-март, Москва)

Давлат ва сиёсат арбоби, Жадидчилар ҳаракатининг раҳнамоларидан бири. Савдогар оиласида туғилган. Бухоро мадрасасида 2-йил таҳсил олгач, 1907-12-йилларда Москвада хусусий мактабда ўқиган. Бухорога қайт-гач, 1912-йилдан ёш бухороликлар партиясининг, 1913-йилдан партия МКнинг аъзоси бўлди. Отасидан мерос қолган катта бойликни янги усул мактаблари очишга, ёш бухороликлар сиёсий фаолиятини моддий қўллаб-қувватлашга сарфлади. 1917-йилдан бошлаб Хўжаев ва Фитрат партиянинг сўл қанотига бошчилик қилиб, Бухорода аввал конститутсион монархия, сўнгра демократик республика тузиш учун курашдилар. Ёш бухороликлар амир томонидан таъқиб қилингач, Хўжаев ва унинг сафдошлари Бухорони тарк этишга мажбур бўлишди. Хўжаев 1920-йил январда Тошкентда тузилган инқилобчи ёш бухороликлар партияси Туркистон Марказий бюроси раиси, «Учқун» газетаси муҳаррири (1920-йил апрел-сентабр)дир.
1920-йил 14-сентабрда БХСР ҳукумати — Халқ Нозирлар Шўроси тузилиб, Хўжаев ҳукумат бошлиғи қилиб сайланди. Ф. Хўжаев БХСР ташқи ишлар нозири (1920-22), ҳарбий ишлар нозири (1921-24), ички ишлар нозири (1922), БХСР Меҳнат ва мудофаа кенгаши раиси (1922-24). Шунингдек, Шарқий Бухоро Инқилобий ҳарбий кенгаши раиси (1923-24), СССР Ҳарбий-Денгиз ишлари халқ комиссарлигининг Ўзбекистон ССР бўйича расмий вакили (1925-йилдан)дир.
Ф.Хўжаев «Ёш бухороликлар» ғоялари руҳидаги дастурий ҳужжат — маромномани тузди ва нашр этди, Хўжаев раҳбарлигидаги “Инқилобчи ёшбухороликларнинг Туркистондаги марказий бюроси” ташкилоти нуфузли сиёсий кучларни ўзида ифода этмади. У Ўрта Осиёни бутунлай забт этиш ва уни бошлевиклар тўлиқ раҳбар бўлган янги давлат таркибига қўшиб олиш учун болшевикларнинг кураш воситасига айланди. Файзулла Хўжаев раҳбарлик қилган ёшбухороликларнинг биргаликдаги саъй-ҳаракатлари билан Бухорода тўнтариш тайёрладилар ва амир армиясини парокандалаш бўйича фаол ишлар олиб боришди ҳамда маҳаллий аҳоли орасида ташвиқот ишлари юргизишди. “Тонг” журнали ва “Қутулиш” газетасини нашр эта бошладилар.
Республика нозирлар кенгашининг раиси Файзулла Хўжаев Бухородаги жадидчилик ҳаракатида фаол иштирок этган. У ёш бухороликлар партияси раҳбарларидан бўлган. Европа сивилизатсиясини ўзлаштирган эди. Ҳукумат раислигидан ташқари ҳарбий нозир, ташқи ишлар нозири бўлган. Ёш бухороликларнинг прогрессив-демократик ғояларига амал қилган. Бухоро раҳбарияти 1921-йил март ойида қатор чет мамлакатлар ҳукуматларига йўллаган мурожаатномасида «Бухоро халқи… Ёш Бухороликлар таъсирида уйғонди», деб таъкидлади. БКПни Ф. Хўжаев «Сунъий тузилган партия», деб атади. Ф.Хўжаевнинг қатъияти билан Бухоро Чекаси тугатилди, трибуналлар, сиёсий бўлимлар томонидан фуқароларни жазога тортиш вақтинчалик тўхтатилди. Ислом дини, масжид-мадрасалар хизмати, руҳонийларнинг фаолият эркинлиги тикланди, янги қозиликлар иш бошлади. 1924-йил ёзида Ф.Хўжаев аҳолининг қашшоқлашганини эътироф этиб, бундан қутулиш тадбирларини изчил амалга ошириш зарурлигини уқтирди. Ф. Хўжаев Россия ташқи савдо бирлашмасини БХСРдан «ҳамма нарсани олишга, аммо ҳеч нарса бермасликка қодир…» деб айблади. Натижада 1922-йил баҳорида БХСРга бир қатор қурилиш материаллари, керосин, нефт, темир моллар, қоғоз, дафтар, гугурт, калишлар олиб келинди. 1924-йил май ойида Ф.Хўжаев аҳолининг турмуш даражаси пасайганини эътироф этди. Ф.Хўжаев бошлиқ Бухоро Халқ Республикаси ҳукумати қўрбошилар билан яширин алоқа ўрнатиб, музокара асосида тинчлик йўли билан муроса қилишга интилди. Афсуски, Ф. Хўжаев бошчилигидаги Бухоро ҳукумати таркибидаги миллий ватанпарвар кучлар (собиқ Ёш бухоролик жадидлар) билан мухолифатдаги қуролли гуруҳлар йўлбошчилари ўртасида келишув амалга ошмади. Бу тоталитар режим шароитида амалга ошиши мумкин ҳам эмас эди.
Хўжаев БХСРнинг мустақил ички ва ташқи сиёсат юритишига, иқтисодий ислоҳотлар ўтказиш ва демократик эркинликларни жорий қилишга алоҳида эътибор қаратиб, Совет Россиясидан ташқари Эрон, Туркия, Афғонистон, Хитой, Озарбайжон, ХХСР, шунингдек, Германия ва Япония билан дипломатик алоқалар ўрнатган. У талабаларни хорижга жўнатиб ўқитишнинг ташаббускорларидан бири бўлган.Ўзбекистон ССР Инқилобий қўмитаси (Ревком) — Муваққат ишчи-деҳқон ҳукумати раиси (1924-йил ноябр -1925-йил феврал), ЎзССР ХКС раиси (1925-1937), СССР МИК раисларидан бири. Хўжаев ўз фаолияти давомида ўзбек халқининг иқтисодий ва маданий равнақига хизмат қилувчи тадбирларни амалга оширишга интилди. У ВКП(б) МК Ўрта Осиё бюроси ва Ўзбекистон КПМКга нисбатан мухолифат мавқеида турган “ўн саккизлар гуруҳи” (1925-йил нояб.)га хайрихоҳ бўлган. У бу гуруҳнинг расмий аъзоси бўлмаса ҳам, аслида уларнинг ғоявий илҳомчиси эди. “Қулоқ”ларни синф сифатида тугатиш сиёсатини ёқламаган. Ўзбекистонда ёппасига чигит экилиши пахта яккаҳокимлигига олиб келади, деб ҳисоблаган. Ўзбекистонда замонавий саноат иншоотлари қурилишида ташаббускор бўлган.

Икромов Акмал Икромович
(1898-йил, Тошкент — 1938-йил, 13-март, Москва)

Давлат ва сиёсат арбоби. Тошкентнинг Ўқчи маҳалласида мактабдор Икром домла оиласида туғилган. Отасининг мактабида савод чиқарган. Ёшлигидан форс ва араб тилларини пухта эгаллаб, шарқ адабиётини чуқур ўрганган. Тошкент шаҳрида ўқитувчи (1918-1919), “Изчиллар тўдаси” ва “Чиғатойг урунги”аъзоси, Элхон тахаллуси билан шеърлар ёзган. Наманган, Фарғона, Сирдарё вилоятлари партия ташкилотларида турли лавозимларда фаолият кўрсатган (1919-1921). Туркистон Коммунистлар партияси Марказий Кенгашининг котиби ва ташкилий инструкторлик бўлими мудири (1921-1922). Туркистон Республикасида янги иқтисодий сиёсат (НЕП) ни амалга оширилишида ташаббускорлик қилган. 1922-1924-йилларда Москвадаги Коммунистик университетда ўқиди. 1925-йил январдан Тошкент вилояти партия комитети котиби. 1925-йил февралдан Ўзбекистон Коммунистлар Партияси Марказий Кенгаши котиби, биринчи котиби (1929-йил декабр — 1937-йил сентабр). 1931-1934-йилларда Бутун иттифоқ коммунистлар партияси марказий кенгашининг Ўрта Осиё бюроси котиби. Бутун Россия Марказий Ижроия Қўмитаси аъзоси, 1925-1937-йилларда СССР Марказий Ижроия Қўмитаси Президиуми аъзолигига номзод. ЎзССР Марказий Ижроия қўмитаси Президиуми аъзоси (1925-1937).
А. Икромов 1919-1924-йилларда имконияти доирасида ўзбек халқи манфаатлари учун Марказ сиёсатига қарши курашган. У моҳир публицист сифатида Ўзбекистонда қишлоқ хўжалигини, хусусан пахтачиликни ривожлантиришга, маданий қурулишга доир кўплаб назарий мақолалар, илмия асарлар ёзган. Икромов ўз фаолияти давомида Ўрта Осиё бюроси ва Марказнинг кўрсатмаларига амал қилишга мажбур бўлган. 1925-1927-йилларда ўн саккизлар гуруҳи, иноғомовчиликка қарши ғоявий кураш олиб борган. Ўзбекистонда ер-сув ислоҳати, мажбурий жамоатлаштириш, республикада замонавий саноат асосларини қуриш ва бошқа тадбирларга раҳбарлик қилган. Жадидларни “буржуа миллатчилиги” да айблаган. Икромов гарчи болшевистик ғоядан чекинмаган бўлса-са, мустабид тузум қатағончилари уни аяб ўтирмадилар. 1937-йил сентабрда Тошкентда қамоққа олинди. Cоветларга қарши “Ўнг троцкийчи блок” деб аталган иш бўйича Москвада суд қилиниб, собиқ СССРни бўлиб юбориш, жумладан, Ўрта Осиё республикаларини ажратиб олиш, давлат тузумини ағдариш, капитализмни, буржуазия ҳокимиятини тиклашда айбланди ва отиб ташланди.
1957-йил 3-июнда СССР Олий суди ҳарбий коллегияси А. Икромовни айбсиз деб топди ва у оқланди.

Арапов А.В.
«МЫ НЕ ВОЙДЕМ В ИСТОРИЮ…!?»
/к политической биография Файзуллы Ходжаева (1896-1938)/

«Мы не войдем в историю хоть с какими-нибудь … благими деяниями», — произнес Файзулла Ходжаев в заключительном слове на суде в Москве 12 марта 1938 г. ([13]) Через три дня его расстреляли вместе с Николаем Бухариным, Алексеем Рыковым, Генрихом Ягодой, Акмалем Икрамовым и др. Он прожил всего 42 года, из которых 17 лет был руководителем правительства: сначала Бухарской Республики (1920-1924), а затем Узбекской ССР (1925-1937). Человек с такой судьбой не мог не считать себя значимой исторической фигурой. Что же тогда стоит за его самоотрицанием?

Файзулла Ходжаев – бухарский путь в революцию

Файзулла Ходжаев, безусловно, ключевая политическая фигура узбекской истории 1920-1930 гг. Его фантастическая карьера и трагический финал оставили множество неясностей, прикрытых противоречивыми мифами XX века. Сталинский суд 1938 г. объявил его «врагом народа», организатором националистического заговора с целью отделения Узбекистана от СССР. «Cообщниками» и «покровителями» Ходжаева были названы крупные фигуры советского государства — противники сталинского режима. В хрущевско-брежневской исторической традиции суд над «троцкистами», среди которых оказались и Файзулла Ходжаев с Акмалем Икрамовым, был объявлен блефом. А значит заговора не было и Ф.Ходжаев был в числе верных большевиков, противостоящих сталинской деспотии? Но представлять его последовательным коммунистом — то же, что называть «сыном лейтенанта Шмидта». Не случайно Ильф и Петров этот образ списали с реальной фигуры — молодого кокандца Тургуна Хасанова, выдававшего себя за «руководителя узбекского правительства Файзуллу Ходжаева» ([32]).
Он родился в Бухаре и принадлежал к среде наиболее богатых людей Бухарского ханства. В конце XIX-начале XX в. это было государство классической азиатской монархии во главе с амирами рода мангытов, находившееся под протекторатом Российской империии. Отец Ф.Ходжаева был купцом-миллионером, сделавшим состояние на экспорте каракуля. В 11 лет Файзулла вместе с отцом выехал в Россию и до 1911 гг. учился в Москве. В 1912 г. отец умер и после раздела наследства Файзулле досталась часть имущества отца, в т.ч. дом в старобухарском квартале. Сегодня здесь дом-музей Ф.Ходжаева, представляющий культуру бухарского купечества XIX-XX вв. Понятно, что взгляды и убеждения молодого Файзуллы отражали интересы национального капитала, вступившего в конкуренцию с наиболее крупным капиталистом ханства — самим бухарским амиром. Отсюда берет начало стремление к реформам и путь во власть через революцию. Признание Ходжаева на суде вполне достоверно: «…я был воспитан как националист» ([13]).
Революционные идеи, сотрясающие в первые десятилетия XX в. устои европейских и азиатских монархий, увлекли Файзуллу еще в годы учебы. Уже в 1913-1915 гг. он включился в движение бухарских джадидов (от араб. «джадид» – новый). Это было культурно-просветительское движение либеральной, прежде всего, духовной, интеллигенции, идеалом которой был просвещенный и «справедливый амир, обладающий светлым разумом». К этому кругу принадлежали видные писатели Бухары Садриддин Айни (1878-1954) и Абдул Рауф Фитрат (1886-1938). Они выступали за модернизацию просвещения и открытость к достижениям мировой культуры. Проводниками идей джадидов были новометодные мактабы и издания джадидской ориентации. С 1916 г. среди бухарских джадидов при активной роли Р.Фитрата и Ф.Ходжаева стало оформляться политическое движение младобухарцев — молодых прогрессистов, получивших образование в России, Турции, Европе. Их объединяло стремление к политическому обновлению ханства. Примером были младотюрки, революцией 1908 г. добившиеся ограничения султанского абсолютизма, и, пропагандирующие идеи пантюркской общности.
Февральская революция 1917 г. в России вынудила последнего бухарского амира Сайид Алим-хана (1910-1920) на политические уступки и принятие декрета о реформах. Однако ответный энтузиазм джадидской общественности настолько испугал амира, что декрет был отозван, а джадиды подвергнуты репрессиям. Это привело к радикализации левых бухарских джадидов и их организационному оформлению в партию младобухарцев. Ф.Ходжаев и Р.Фитрат вошли в состав её Центрального Комитета. Программа реформ младобухарцев, составленная Р.Фитратом, намечала реорганизацию Бухарского ханства по младотурецкому образцу, установление демократической республики и светских начал правосудия ([15], C.124).
В 1917-1918 гг., несмотря на революционные события в России, власть амира Сайида Алим-хана еще была достаточно устойчива. Большевики признали независимость ханства и отменили соглашение о протекторате России. Тогда младобухарцы решили заставить амира пойти на перемены силой, используя военные ресурсы туркестанских большевиков. В этот момент в качестве наиболее радикального лидера младобухарцев и выдвигается Файзулла Ходжаев. Он взял на себя инициативу переговоров с председателем Совнаркома Советского Туркестана Ф.Колесовым и возглавил революционный комитет по подготовке восстания. В марте 1918 г. Колесов с крупным военным отрядом прибыл в Каган. Амиру был направлен ультиматум Колесова и Ходжаева с требованиями: «Распустить существующее при Вас правительство и назначить на его место Исполнительный Комитет младобухарцев». Алим-хан сделал вид, что уступил и прислал текст нового манифеста: «Предоставляя всему нашему народу свободу слова, свободу промысла, свободу обществ…. учреждаем в составе бухарских либералов Исполнительный Комитет и все реформы проводим по программе и указанию этого Комитета…» ([15], C.140,142).
Однако большевики и младобухарцы просчитались. Затянув переговоры, амир собрал значительные силы и вынудил Колесова отступить. В Бухаре была устроена резня, в которой погибли до полутора тысяч сторонников младобухарцев. Около 8000 человек, в т.ч. подавляющая часть младобухарцев, эмигрировали из Бухары. Часть из них, включая Садриддина Айни, сильно пострадавшего в ходе тех событий, приняли российское подданство. Шок поражения и угроза уничтожения вынудили Ф.Ходжаева покинуть Среднюю Азию: «После мартовских событий 1918 год… я был объявлен вне закона, присужден к смертной казни, бежал в … Россию» ([13]). По дороге в Москву Ф.Ходжаев и его соратник У.Пулатходжаев в Оренбурге были арестованы офицерами атамана Дутова и обвинены в шпионаже в пользу красных. От расстрела их спасло заступничество одного их ведущих пантюркистких лидеров России, идеолога Башкирской автономии Ахмед Зеки Валиди (1890-1970), в 1919 г. перешедшего на сторону Советской власти. Эмиграция еще более сблизила младобухарцев с большевиками, часть из них вошла в состав только что созданной бухарской компартии. В 1918-1919 гг. Ф.Ходжаев работал в Наркоминделе РСФСР, встречался с Лениным и другими вождями российской революции. Он организовал в Москве отделение младобухарской партии, а, вернувшись в Ташкент в 1920 г., возглавил здесь Центральное бюро партии младобухарцев-революционеров.
Успехи советского строя в России и конктакты с большевиками кардинально изменили политические замыслы младобухарцев. Они отказались от идеи конституционной монархии и взяли курс на свержение амира. Это соответствовало и планам большевиков, рассматривающих амира Бухары как главную угрозу советской власти в Средней Азии. Для легитимного устранения амира нужны были основания, лучше всего, народное восстание, обратившееся к правительству РСФСР за помощью. Этот сценарий был взят за основу. Свержение бухарского амира начало готовиться как красноармейская войсковая операция. «Революция» в Бухаре стала делом командующего Туркфронтом РСФСР Михаила Фрунзе ([27], C.508-509), который докладывал Ленину: «… недовольство эмиром в широких народных низах существует…, но организованности никакой, и в связи с общей рабской психологией низов в открытое движение самостоятельно вылиться не может». Потому, сообщал Фрунзе, для «скорейшей ликвидации эмирата» необходима «организация революции путем непосредственного участия наших сил» ([27], С.513).

Бухарская Республика и перспектива независимого Туркестана

Младобухарские радикалы во главе с Ф.Ходжаевым сознательно пошли на участие в такой «революции», для них это был единственный путь во власть. Ради этого они согласились одеть коммунистическую «одежду» — пошли на объединение с созданной большевиками бухарской компартией (БКП) К 1920 г. БКП имела уже ок. 5 тысяч членов([20], C.130), но реальное влияние имела только в русских городах амирата: Чарджуе, Кагане, Керки, Термезе, и среде железнодорожников. Среди среди коренного населения без младобухарцев её политические возможности были незначительны. Обе стороны четко понимали, насколько различны их намерения. На съезде бухарской компартии в Чарджуе, где принималось решение о восстании и союзе с младобухарцами, часть делегатов даже предлагали расстрелять Файзуллу ([15], C.132). Тем не менее, под давлением таких фигур, как Фрунзе и Куйбышев, союз состоялся, и младобухарцы включились в осуществление бухарской «революции», начавшейся 27 августа 1920 г. с восстания в Керки. После решающих боев Красной Армии с войсками амира 31 августа-1сентября и демонстрационной авиабомбардировки Бухара была захвачена. Фрунзе телеграфировал Ленину: «Над Регистаном развевается Красное Знамя мировой революции. Эмир с остатками приверженцев бежал…» ([20], C.134-135)..
Несмотря на факт внешнего российского военного вторжения, после «революции» 1920 г. государственность Бухары институциировалась в самостоятельную Республику. Изгнание всей амирской государственной верхушки из Бухары позволило объединившимся младобухарцам и коммунистам взять власть в стране в свои руки. При этом политический авторитет, образование, общественное положение младобухарцев обеспечивали им лидерство в государственном управлении, разработке концепции развития и модернизации бухарской государственности. Ф.Ходжаев получил пост главы правительства Бухарской Республики – Председателя Совета народных назиров, а Р.Фитрат – назира просвещения. Несмотря на молодость, Ф.Ходжаев оказался великим мастером компромиссов. Войдя в ЦК Компартии Бухары, стал идеологом центристской линии, балансирующей между левыми большевиками и сторонниками национально-патриотического курса. Это отразила программа БКП, подготовленная во второй половине 1921 г. комиссией во главе с Ф.Ходжаевым.
По своим политическим формам новое бухарское государство подражало РСФСР – являлось Народной Советской Республикой (БНСР), декларировавшей народовластие через Советы. Конечно, это была политическая «псевдоморфоза», советизация Бухары оставалась мифом на протяжении всего периода существования БНСР. Тем не менее Бухарская Республика не входила в Российскую Федерацию и была суверенным государством. В сентябре 1921 г. была принята Конституция БНСР, которая в сравнении с Конституцией РСФСР 1918 г. более соответствовала мировым демократическим стандартам. В ней отсутствовало положение о диктатуре пролетариата, сохранялась частная собственность и право её наследования. Отменялись ограничения в отношении частного владения и распоряжения капиталом, свободного занятия промышленностью. Правом избирать и быть избранным наделялись все граждане, в т.ч. капиталисты, торговцы и землевладельцы ([28], C.362-363). Отражением мусульманской специфики Бухары стало то обстоятельство, что судебные функции в БНСР исполнялись на основе шариата народные суды казиев ([29], C.183).
Однако сам характер бухарской «революции» определил силу и слабость новой Республики, запрограммировав ее будущее. Она произошла при помощи красных российских штыков и не могла без них существовать. Уже с первых дней БНСР столкнулась с вооруженным сопротивлением, организованным свергнутым амиром. К декабрю 1920 г. ему удалось восстановить свое влияние в Восточной Бухаре и создать военные отряды численностью до 15 тыс. человек ([30], C.313). Антисоветские мятежи были подняты сторонниками амира в Шахрисябзе, Китабе, Яккабаге, Чиракчи. Поскольку было ясно, что без участия российской Красной Армии Бухарская Республика погибнет, то БНСР подписала с РСФСР соглашение, сохранившее присутствие российских военных сил на территории Бухары. На основании его в конце 1920-начале 1921 г. была организована российская Гиссарская военная экспедиция, разгромившая отряды Сайида Алим-хана в Восточной Бухаре, и, изгнавшая его самого в Афганистан ([30], C.315-317). Сначала Алим-хан остановился в Ханабаде, а в мае 1921 г. прибыл в Кабул, где находился в статусе почетного пленника и получал содержание от афганского правительства ([40], C.245). В результате этой военной операции власть БНСР распространилась на всю территорию бывшего амирата. В августе 1921 г. по просьбе бухарского руководства Гиссарский экспедиционный отряд был выведен с территории Восточной Бухары ([18], C.182). Однако это не остановило антисоветского басмаческого движения, имевшего такого лидера как Ибрагим-бек, назначенного амиром «главнокомандующим войсками ислама» ([20], C.146,148, [18], C.183), противодействующего новой власти и защищающего старые порядки ([23], C.56). Поэтому на территории Восточной Бухары для противовеса басмаческим отрядам были оставлены небольшие гарнизоны российской Красной Армии ([19], C.97).
Приоритетом внешней политики БНСР были отношения с ближними соседями: РСФСР и Афганистаном. Бухарскому правительству удалось добиться от России шагов, о которых амир не смел и мечтать. РСФСР не только признала независимость БНСР, но и безвозмездно передала в её собственность города Каган, Чарджуй, Термез и Керки со всеми их предприятиями, железные дороги и прочее имущество Российской империи на территории Бухары ([29], C.187). Из России и Туркестана для работы в органах БНСР было направлено и принято на работу около 300 человек ([28], C.362). Независимый статус БНСР был особо подчеркнут в дружественном договоре РСФСР с Афганистаном. Уже 15 сентября 1920 г. Ф.Ходжаев в телеграмме афганскому амиру Аманнуле-хану (1919-1929) выразил намерение поддерживать «вековое добрососедское отношение между афганским и бухарским народами». В ответ афганская сторона установила дипломатические отношения с БНСР и направила посольство в Бухару. Особо доверительные отношения сложились с «братским» правительством Турции во главе с Кемалем Ататюрком. Учитывая захват странами Антанты Стамбула и оккупацию части турецкой территории, правительство БНСР даже передало Ататюрку в качестве помощи часть казны бывшего амира.
Образование независимой БНСР сделало Бухару центром притяжения и консолидации пантюркистских сил, что привело к учреждению в августе 1921 г. в Бухаре тайного «Национального союза Туркестана» («Туркостан Милли Берлеги»). Его целью ставилось создание самостоятельной демократической Тюркской Республики от Башкирии до границ Афганистана. В основе этого нового государства была идея общности тюркской нации, которая «…. опирается на единство языка, религии, традиций, литературы и обычаев…». Председателем «Национального союза» был избран А.Валиди, переехавший в Среднюю Азию после провала плана создания «Башкирской автономии». В период 1921-1922 гг. состоялось семь съездов этого «союза» в Бухаре, Самарканде и Ташкенте. Были утверждены флаг и другие государственные атрибуты будущей республики ([39]). Согласно мемуарам Валиди Программа «союза» предусматривала: самостоятельное экономическое управление, строительство железных дорог, прокладку каналов в интересах Туркестана; подъем просвещения и знакомство с европейской культурой без посредства России; решение национальных вопросов, использование природных ресурсов с учетом количества проживающих в государстве наций; полную свободу вероисповедания, недопущение вмешательства религии в светские дела и наоборот ([25], C.295, 305-311). Последующие события и свидетельства самого Валиди позволяют считать, что основной опорой планов «Национального союза» была политическая база БНСР и в его деятельности прямо участвовали ряд лидеров БНСР.
С учетом международной обстановки на первом этапе был неизбежен военный союз с РСФСР, однако для будущего решающее значение имело формирование бухарской национальной армии и поэтапный вывод российских войск с территории БНСР. В силу дефицита собственных кадров к государственному и военному строительству БНСР были привлечены турецкие офицеры, татарские и башкирские специалисты. Масштаб событий, назревавших вокруг БНСР, привлек в Бухару крупнейшую фигуру пантюркистского движения – одного из лидеров младотюрков, бывшего вице-генералиссимуса, министра обороны и начальника Генерального штаба Турции генерала Энвер-пашу (1881-1922). Это был человек с огромными международными связями и опытом руководства вооруженными силами Турции. После поражения военной диктатуры 1913-1918 гг. он бежал в Германию, а с лета 1920 г. перенес свою резиденцию в Москву. Для большевистского центра Энвер-паша представлялся перспективной фигурой в организации просоветского исламского движения и антибританского сопротивления на Востоке, а давлении на нового турецкого лидера Кемаля Ататюрка. Но союза с большевиками не получилось. Москва сделала ставку на Ататюрка, и в октябре 1921 г. Исмаил Энвер-паша прибыл в Бухару, где был принят в качестве почетного гостя правительства БНСР и остановился в доме Ф.Ходжаева ([35], C.229).

Энвер-паша и крах суверенитета БНСР

Энвер-паша обсудил возможность сотрудничества с руководителям БНСР и лидерам «Национального союза Туркестана» ([36]), однако его явно не удовлетворил размах замыслов и тактика действий по «взращиванию» будущей Тюркской Республики на основе БНСР, а также перспектива стать, в лучшем случае, главнокомандующим армией БНСР. Он начинает свою игру и, рассчитывая на свой опыт и связи, берет курс на создание в Центральной Азии Пантюркистского Амирата от Китая до Ирака, включая Бухару, Хиву, Афганистан, Персию ([26], C.157). Энвер-паша начинает работу по сплочению всех антисоветских военных сил, устанавливает контакты с бывшим амиром Алим-ханом и перебазируется в Восточную Бухару для подъема басмаческого движения. Когда Энвер-паша прибыл в расположение восточнобухарских курбаши, то неожиданно был арестован Ибрагим-беком как агент БНСР и только вмешательство Алим-хана позволило ему добиться признания ([21]). Сторонникам амира в Восточной Бухаре было отправлено послание Алим-хана, где, представляя Энвера, амир писал: «Брат мой волею Аллаха совершит дела, которые возвратят мусульманам их земли, их богатства, славу и великую честь» ([30], C.324). Получив от бывшего бухарского амира полномочиями «главнокомандующего войск ислама», Энвер начал готовить стратегическую операцию по свержению советской власти в Бухаре ([34]). Экономические планы Энвер-паши предполагали привлечение иностранных капиталов для разработки природных богатств региона. Его эмиссарам в Германии было поручено проработать вопрос вербовки для работы в Бухаре горных инженеров и шахтеров, а также возможность фрахтовки дирижабля для установления воздушной связи «Берлин-Бухара» ([36]).
В этот момент происходит принципиальный раскол пантюркистского движения. Сторонники «Национального союза» во главе с А.Валиди и часть руководства БНСР во главе с председателем ЦИКа У.Пулатходжаевым выбирают союз с Энвер-пашей и встают на путь открытой вооруженной борьбы с Советами. Другая группа во главе с Ф.Ходжаевым и Р.Фитратом продолжает следовать линии национально-государственного самоопределения в рамках советской системы. Причем, как свидетельствуют архивы СНБ Узбекистана, наряду с легальной политической деятельностью, группа Ф.Ходжаева также использовала тайные формы. Сохранились документы, подтверждающие о существовании в Бухарской Республике тайной организации «Милли Иттихад (Национальное единение)», нацеленной на создание «независимого национального государства». Её возглавляли Файзулла Ходжаев, Муинджан Аминов, Мухтар Саиджанов, Саттар Ходжаев и Ата Ходжаев ([22]). Политическая линия Ходжаева-Фитрата означала сохранение сложившейся ориентации на союз с Россией, линия Валиди-Пулатходжаева вела к переориентации среднеазиатской государственности на антироссийские мировые державы, в конкретной ситуации 1920-х гг. – это мог быть только британский протекторат.
Москва серьезно просчитались в оценке Энвер-паши. В то время как авторитет и практические шаги турецкого генерала набирали силу Туркфронт продолжал выводить части Красной Армии РСФСР из Восточной Бухары ([20], C.150). К концу 1921 г. было отозвано уже 8 тысяч бойцов, готовился вывод российских войск из Душанбе, Больджуана, Гарма и др., которые планировалось заменить формирующимися бухарскими войсками. Осенью 1921 г. ВсехбухЦИК для осуществления первоочередных мер государственного строительства направил в Восточной Бухару своего руководителя У.Пулатходжаева и начальника милиции БНСР Али-Ризу ([5]). Его поездка была организована как крупная военно-политическая экспедиция (ок.1500 человек) бухарского правительства ([29], C.301-307) и привела к конфликту с представителями РСФСР в Душанбе, явно выгодного Энвер-паше. Прибыв Душанбе в декабре 1921 г., глава БНСР Пулатходжаев арестовал командование гарнизона Душанбе и консула РСФСР. Бухарцам удалось разоружить часть душанбинского гарнизона. Другая его часть оказала сопротивление, освободила арестованных и, захватить часть оружия, сообщила о ситуации по радио в штаб Туркфронта. На помощь душанбинскому гарнизону выступили российские части из Байсуна. Отряд Пулатходжаева, понеся потери, отступил на юг в горы Бабатага ([28], C.371), где подвергся нападению басмачей Энвер-паши. Часть бухарцев сдалась в плен, другая вернулась в Душанбе. Пулатходжаев с Али-Ризой ушли в Афганистан. В итоге красноармейские командиры, не вникая в тонкости раскола среди бухарских лидеров, заняли жесткую линию к органам БНСР в Восточной Бухаре и временно арестовало их руководителей. ВсехбухЦИК вынужден был обратиться с протестом к правительству РСФСР и возложил «ответственность за бесчинства и беспорядки, творимые русской Красной Армией, … на Штаб русской Красной Армии» ([7]).
Это был идеальный момент для начала действий Энвер-паши. К началу 1922 г. он не только мобилизовал под свое знамя основные басмаческие отряды Восточной Бухары, но и получил через Афганистан помощь оружием и боеприпасами, а также афганскими солдатами. Ему удалось связаться с повстанцами Ферганы, Хивы и координировать свои действия с их лидерами Курширматом и Джунаид-ханом. Во второй половине декабря 1921 г. Энвер-паша осадил Душанбе. Гарнизон города выдержал двухмесячную осаду, но в феврале 1922 г. оставил Душанбе и прорвался к Байсуну. К весне военная группировка Энвер-паши насчитывала около 20 тысяч человек (([23], C.56, [28], C.370, [30], C.326). Важное значение имел статус Энвера как зятя турецкого султана – номинального главы мусульман, что делало его в глазах исламского населения Бухары культовой фигурой ([34]). В марте 1922 г. энверовским отрядам удалось взять Карши и начать наступление на Бухару. Далее планировался поход на Ташкент. В числе главных организаторов антисоветского восстания на территории Западной Бухары был председатель «Национального союза Туркестана» А.Валиди. Полпред РСФСР в Афганистане Раскольников бил тревогу: «Энвер подготовляет план всеобщего восстания… от Кавказа до Каспия». Возникала опасность окуппации Восточной Бухары Афганистаном ([36]). Руководство БНСР во главе с Ф.Ходжаевым дистанцировалось от действий У.Пулатходжаева и Али-Ризы и обратилось в Реввоенсовет Туркфронта с просьбой о немедленной военной помощи ([1]).
Сокрушительные действия «турецкого льва» грозили уничтожить все завоевания большевиков в Средней Азии и Ленин поручил заняться «делом Энвера» Сталину и Орджоникидзе. Ф.Ходжаев срочно выехал в Москву для разъяснения положения и организации контрмер. Если Турккомиссия РСФСР обвинила в обострении ситуации бухарское правительство, не сумевшее «создать авторитетной местной власти, легкомысленно использовавшего старых амирских чиновников», то С.Орджоникидзе, прибыв в Среднюю Азию, тут же стал требовать «для успокоения края: прекратить чрезмерно революционные мероприятия, создать национально-демократическое правительство без выпячивания его коммунистической сущности». Для снятия напряжения С.Орджоникидзе предложил немедленно «провести выборы казиев и предоставить им право судить…, возвратить вакуфные земли духовенству…, строжайше соблюдать суверенитет БНСР..» и даже «путем перерегистрации распустить бухарский комсомол и компартию…» ([35], C.230-231).
Москва поддержала Файзуллу Ходжаева как непримиримого врага бухарского амира. Политбюро ЦК Российской Компартии большевиков /РКП (б)/ согласилось с инициативой Ходжаева о сближении БКП и РКП (б) и 2 февраля 1922 г. Бухарская Компартия вошла в состав РКП (б). О значении бухарских событий говорит внимание Политбюро ЦК РКП (б): 22 февраля 1922 г. обсуждается вопрос «О положении в Бухаре», 1 марта 1922 г. — «Об усилении войск и средств в Восточной Бухаре», 13 марта 1922 г. — снова «О Бухаре». В апреле 1922 г. был организован специальный Басмаческий фронт (позднее – бухарская группа Туркестанского фронта) ([18], C.185), которому были переподчинены все войсковые части РСФСР на территории БНСР, а также в оперативном отношении национальная Красная Армия и народная милиция БНСР. Разграничительной линией между Басмфронтом и Туркфронтом стала государственная граница БНСР. 18 мая 1922 г. постановлением ЦК РКП (б) для объединения и направления деятельности партийных и советских органов Бухары, Туркестана и Хивы было организовано Среднеазиатское бюро ЦК РКП (б) ([31], C.143).
В начале июня 1922 г. 4-я сессия Всебухарского ЦИКа, заслушав доклад Ф.Ходжаева о мерах борьбы с басмачеством, приняла политическую резолюцию, дающую оценку действиям Энвер-паши как авантюре, нацеленной на то, чтобы «с помощью восточнобухарских басмачей … Бухару сделать игрушкой Английской политики». Это «с точки зрения мусульманина вообще, так и с точки зрения Бухарца, является преступлением». Сессия призвала бухарский народ «собраться под красное знамя и объединенными силами бороться с басмачеством Энвер-паши ([11]). Учитывая напряженность противостояния с энверовцами, сессия ЦИК пересмотрел порядок управления Восточной Бухарой через институт Чрезвычайной диктаторской комиссии ([10]) и наделили её правами издавать декреты…, отменяющие, приостанавливающие или изменяющие действие Конституции БНСР, а также законов, издаваемых БухЦИКом», а также «неограниченного права ареста и административной высылки из пределов Восточной Бухары любого лица» ([2]). Среди собственных решений Диккомиссии показателен указ, обязывающий местные органы власти Восточной Бухары благоустроить все мечети на основании священных законов, привлечь массы к молитве, а в случае саботажа привлекать виновных к ответственности вплоть до расстрела ([37], C.110). Диккомиссии были срочно ассигнованы 13 миллионов рублей и переданы 10 процентов имеющихся запасов фабричных товаров ([8]).
В результате действий Бухарской группы войск в течение лета 1922 г. вооруженным силам Энвер-паши были нанесены серьезные удары. Свою роль сыграло и дистанцирование от Энвер-паши Великобритании, существенно уменьшившей возможный объем международной военной помощи ([34]), а также конфликт между Энвер-пашой о Ибрагим-беком, который ориентировался на реставрацию власти бухарского амира и отправил амиру Афганистана о возвращении Алим-хана на территорию Бухары ([4]). Поражение войск Энвер-паши под Байсуном в июне 1922 г. было в значительной степени связано с уходом из его армии отряда Ибрагим-бека. Решающее значение имела операция по физическому устранению Энвер-паши, осуществленная начальником разведки штаба армии БНСР и агентуры ВЧК по Бухаре Георгием Агабековым ([36]).
Гибель Энвер-паши ликвидировала саму угрозу образования Пантюркистского Амирата и деморализовала басмаческое движение. Последний съезд «Национального союза», прошедший в сентябре 1922 г. в Ташкенте, констатировал, что решение вопроса о государственном устройстве тюркских народов Центральной Азии отныне не внутрироссийская, а международная проблема. Съезд уполномочил А.Валиди на выезд за рубеж и установление необходимых контактов с иностранными государствами ([39]). В конце 1922 г. в Кабуле бывший председатель ВсебухЦИК У.Пулатходжаев и бывший военный назир БНСР А.Арифов провели совещание о координации антисоветских действий с участием амира Алим-хана. ([31],C.148). А.Валиди, выехав за рубеж в начале 1923 г., устанавливает контакты с Иранским правительством и амиром Афганистана, а в июне 1923 г. проводит в Кабуле зарубежное совещание «Национального союза». А.Валиди был утвержден председателем внутренних и зарубежных организаций «союза», Арифов — председателем Кабульского отдела, а У,Пулатходжаев — представителем в Турции, М.Чокаев — представителем в Европе ([39]). Новым лидером антисоветского вооруженного сопротивления в Бухаре стал другой турецкий офицер — Салим-паша. Однако басмаческие операции уже не имели столь значительного масштаба, как при Энвере, и со второй половины 1923 г. ситуация в Восточной Бухаре начала постепенно нормализовываться. Но о выводе российских войск с территории БНСР уже не могло быть речи.
Пережив угрозу уничтожения, Бухарская Республика пошла на максимальное сближение с РСФСР. Выступая с докладом «О текущем моменте» на очередном III Всебухарском курултае (съезде Советов) Ф.Ходжаев констатировал «Революционное правительство при выборе более тесного единения с той или иной группировкой чужеземных стран признало, что для Бухары должна быть единственная ориентация в сторону Советской России и контактная работа с ней» ([16], C.335). Тогда Бухаре еще удавалось сохранять свою специфику. Председателем БухЦИК стал сторонник Ф.Ходжаев Аминов Муинджан ([35], C.300), в составе ЦИКа, избранного в августе 1922 г., было 14 крупных и 25 средних торговцев, 9 баев, 8 аминов, 7 мулл ([28], C.363). Но когда в конце 1922 г. на базе РСФСР был оформлен СССР, то вслед за партийной интеграцией стала готовиться государственная интеграция БНСР в советскую империю. Шанс независимого развития был потерян.

Узбекская ССР: надежды и разочарования 1920-1930-х гг.

Отныне Москва напрямую участвовала в советизации государственной власти БНСР. В августе 1922 г. было заключено новое экономическое соглашение между РСФСР и БНСР, а в сентябре Политбюро ЦК РКП (б) приняло решение об оказании дополнительной военной и финансовой помощи БНСР ([29], C.354-355). Органы государственной власти БНСР были «укреплены» тремя сотнями работниками, специально направленными из России и Туркестана. Обращает на себя внимание решение Средазбюро ЦК РКП (б), по которому все оружие сдающихся басмачей поступает в ведение военного ведомства РСФСР и только затем (за исключением трехлинейных винтовок) выделяется для вооружения милиции, самоохраны и Бухарской Красной армии ([9]). Национально-демократические устремления руководства БНСР уже не «вписывались» в планы советской власти на Востоке и в июне 1923 г. были подвергнуты резкой критике на заседании Политбюро ЦК РКП(б) и IV совещании ответработников национальных республик и областей. В итоге из состава бухарского правительства были удалены такие фигуры, как Фитрат, Аминов, Атаходжаев, Саттарходжаев, Якуб Заде.
Файзулле Ходжаеву однако удалось сохранить доверии центра. Для закрепления успехов в борьбе с басмачеством и создания органов государственной власти он был направлен на три месяца в Восточную Бухару. Здесь по решению Политбюро ЦК РКП (б) Ходжаев Ф. возглавил здесь Реввоенсовет, которому подчинялись не только бухарские государственные институты, но и российские военные части. Показательно, что в в 1923-1924 гг. первый секретерь ЦК Бухарской компартии Абдулла Рахимбаев одновременно являлся вторым секретарем ЦК КП Туркестана. В декабре 1923 г. Ходжаев Ф. от имени правительства БНСР подписал секретное соглашение о подчинении органов политического управления (госбезопасности) Бухарской Республики ОГПУ СССР, что поставило Бухару под официальный чекистский контроль. Суверенитет был утрачен.
Для Ф.Ходжаева и других лидеров БНСР была понятна неизбежность государственного поглощения со стороны СССР. Наметившаяся тенденция советской экспансии привела к разработке концепции национально-государственного размежевания Средней Азии. Отметим, что еще в феврале 1924 г. ЦК Бухарской компартии одобрил тезисы Ф.Ходжаева «Основные положения по созданию Узбекистана», он же входил в состав комиссии Средазбюро ЦК РКП (б), подготовившей проект национального размежевания, утвержденный Политбюро ЦК РКП/б) 12 июля 1924 г. ([33]. Предусматривалось, что Бухарская и Хивинская Республики, практически утратившие к этому времени основные атрибуты государственной независимости, легитимно самоликвидируются и передают полномочия новым политическим структурам в составе СССР. Было намечено образование Узбекской ССР и Туркменской ССР. В сентябре 1924 г. V Всебухарский курултай БНСР принял решение о национально-государственном размежевании и согласился «вместе с узбеками Туркестана и Хорезма» создать Узбекскую Советскую Социалистическую Республику. На основании этого в ноябре 1924 г. сессия БухЦИКа создала Революционный комитет Узбекской ССР и передала ему всю власть ([12]).
Казалось, это было серьезное поражение всей младобухарской программы и уничтожение бухарской государственности. С другой стороны, благодаря созданию Узбекской ССР, Бухара не только возродилась в новом политическом качестве, но и обогатилась ресурсами российского Туркестана и Хивы. Причем управление Узбекской ССР в момент ее становления было доверено бухарской политической элите. О преемственности УзССР и БНСР говорит тот факт, что учредительные съезды Советов УзССР и Компартии Узбекистана были созваны в Бухаре. Именно Ф.Ходжаев возглавил Ревком Узбекской ССР, а с образованием Узбекской ССР стал первым премьером — Председателем Совета народных комиссаров. Итоги национально-государственного размежевания в Средней Азии позволяют предположить, что создание УзССР не было только «московским», но и «младобухарским» проектом. Прагматический курс Ф.Ходжаева позволил реально реализовать программу образования Тюркской Республики, соответствующую пантюркистским идеям 1920-х гг. Масштаб этого политического проекта был точно охарактеризован М.Калининым на съезде Компартии в Бухаре в феврале 1925 г.: «… Узбекистан, имея огромный культурный потенциал, технические возможности, наиболее богатые города Востока и людские ресурсы, должен играть в Центральной Азии огромную роль, можно сказать, роль гегемона». Это дает основание современным исследователям называть проект создания Узбекской ССР проектом «Малый Туркестан» ([17]) или «Большой Бухары» ([41]).
С этих событий и берет начало развитие национальной узбекской государственности. Ф.Ходжаев с 1925 г. по 1937 г. возглавлял узбекское правительство и по должности являлся одним из сопредседателей ЦИК СССР. Как положительный момент он отмечал сам факт свержения бухарского амира, поглошавшего в личных целях огромные ресурсы страны, отныне используемые в интересах народа. 1920-1930 гг. были временем активного хозяйственного строительства в УзССР, осуществлявшегося за счет внутренних доходов и использования экономического потенциала СССР. Казалось это оправдывает советский путь развития бухарской, а затем узбекской государственности. Но по мере укрепления СССР и концентрации власти у партийно-чекистского центра во главе со Сталиным эта «дорога» для Ф.Ходжаева и близких ему национал-патриотов стала представляться все более ошибочной. Уже во второй половине 1925 г. 18 человек из числа членов правительства и партийных деятелей УзССР («группа 18»), явно связанные с Ф.Ходжаевым, демонстративно подали в отставку в знак протеста против перегибов земельно-водной реформы. В те же годы в кругу джадидов, также близких к Ф.Ходжаеву, оформляется оппозиционный советской власти «Комитет национального освобождения» ([38]). Современники отмечают, что, несмотря на уход с государственных постов, неофициальным идеологом и главным советником Ф.Ходжаева в сфере культуры и образования оставался его давний политический соратник Р.Фитрат ([24]), возвратившийся из ссылки в 1927 г. Именно Фитрат выступил инициатором реформы узбекского алфавита на основе арабской графики на первом Всеузбекском съезде по языку и орфографии.
В архивах СНБ Республики Узбекистан сохранились свидетельства того, что в кругу близких соратников Файзуллы постоянно обсуждались идеи о возможных путях движения республики к суверенитету ([22]). Самосознание политической элиты Узбекистана в 20-30-е гг. безусловно тревожило то обстоятельство, что за годы гражданской войны около полумиллиона соотечественников бежали на юг в Афганистан. Отражением скрытого противостояния стали начавшиеся во второй половине 20-х г. гонения на националистические силы. За демонстративным осуждением «группы 18» последовала кампания обличений джадидизма. В 1929-1930 гг. были репрессированы члены «Комитета национального освобождения». Тогда же столица Узбекистана переносится из Самарканда в Ташкент, а Таджикская автономная республика вместе с Ходжентом выделена в отдельную советскую Республику, что, безусловно, ослабляло возможности бухарской политической элиты Ф.Ходжаева. В противовес им на политическую арену Узбекистана были выведены представители ташкентских политических сил — Акмаль Икрамов и Усман Юсупов. С начала 1930-х Р.Фитрат, несмотря на покровительство Ф.Ходжаева, стал регулярно подвергаться поношени в печати как «контрреволюционный писатель», и глава «пантюркистской группы чагатаистов».
Все, что известно о Ф.Ходжаеве, дает основания предполагать, что в 30-е г. он не оставил планов оформления самостоятельного узбекского государства. Так Атаходжа Ходжаев, в прошлом назир внутренних дел и заместитель председателя Совета назиров БНСР сообщил, что в 1935 г. на его сомнения о перспективах независимости получил ответ Файзуллы: «Ты, Ата Ходжаев, всегда не веришь. Бухарская революция была? Была. И это будет. Скоро придет время, когда мы добьемся независимости…» ([22]). Как реальный политик Ходжаев должен был понимать, что независимость Узбекистана возможна только при политической реорганизации СССР и игре на амбициях альтернативных внешних сил, какими были Англия и Германия. В этой связи вполне вероятными видятся «разоблаченные» на суде 1938 г. контакты Ходжаева с представителями центра, оппозиционными Сталину, а также признание Ф.Ходжаева, что он вместе со своими единомышленниками еще со времени создания БНСР преследовал задачу создания буржуазно-демократической республики «как буферного государства между Англией и Советской Россией». Той же стратегии придерживались младоафганцы, добившиеся в итоге создания независимого Королевства Афганистан. Позднее Р.Фитрата обвинили в том, что по заданию Ф.Ходжаева он связался с германской разведкой ([38]).
Политическое напряжение внутри СССР достигло пика в 1936-1938 г., когда в борьбе со своими оппонентами Сталин пошел на широкомасштабные репрессии. После того, как в 1936 г. устоявшиеся реалии советской системы были закреплены новыми Конституциями СССР и УзССР, было развернута тотальная атака против всех проявлений политической оппозиции. Узбекская ССР, национально-патриотические силы которой имели такого признанного лидера как Ф.Ходжаев с его политическим опытом и связями, попала в число первоочередных территорий «зачистки». Сразу после VII съезда КП(б) Узбекистана 17 июня 1937 г. Ф.Ходжаев был смещен со всех должностей и арестован. На суде 1938 г. Файзулла признал себя виновным в организации националистического заговора по свержению советской власти в Узбекистане и казнен по приговору суда 15 марта 1938 г. Вслед за этим военная коллегия Верховного суда СССР в г. Ташкенте в октябре 1938 г. приговорила к расстрелу видных деятелей культуры Чулпана, Фитрата, Кадыри как буржуазных националистов и противников советского строя([38]). На десятилетия вперед был опорочен джадидизм.

* * *

Жесткий суд, громогласный позор и неминуемый расстрел венчали жизнь Ф.Ходжаева. Как он сам оценивал в этот последний год своей жизни то, что удалось свершить? Безусловно, это было поражение, на десятилетия заморозившее возможности суверенного развития Узбекистана. Но перечеркивало ли оно все сделанное джадидами, младобухарцами? Ведь инициированный ими политический проект образования Узбеской Республики был реализован и возможность национально-государственного самоопределения присутствовала в конституции СССР, что и позволило в 1991 году легитимно провозгласить независимость Республики Узбекистан. Последнее слово Файзуллы на суде звучит как покаяние, но он не мог говорить по-другому. Хорошо известно, что угрозы расправы с близкими заставляли подсудимых идти на сделку со следствием. Поэтому за покаянной лексикой может скрываться совсем иная позиция.
С учетом логики последующих исторических событий сознательные акценты на отдельных фразах читаются с обратным смыслом: «Я опозорен. Националистические организации разгромлены… Я не могу сказать, что я не прошу пощады… Может быть кому-нибудь покажется, что такие слова: «не прошу пощады» – звучали бы гордо…, но не в моих устах, в устах человека, который пригвожден к позору, который сидит на этой скамье. У такого человека словам гордости нет места. Гордости неоткуда взяться!» ([13]). Да это признание политической катастрофы дела своей жизни, но были у него основания для гордости.
Допустимо предположить, что сознавая где и кому он это говорит, Файзулла вложил в свои последние слова собственное видение правды истории. Это было его прощание: «Я вынес тяжкий урок, но зато я понял и другое. Мне кажется, что я по-настоящему понял, как должен настоящий человек, настоящий гражданин … служить своему народу, своей стране» ([13]).

Литература

Архивные материалы и официальные документы
[1].Из сообщения Туркестанского телеграфного агентства об успехах Красной Армии в борьбе с басмачеством в Западной Бухаре, 31 марта 1922 г. // «Известия» (г.Ташкент), № 70, 31 марта 1922 г.
[2].Инструкция Чрезвычайной комиссии, назначенной ВсебухЦИКом по делам Восточной Бухары // ЦГА РУзб., ф.48, оп.2, д.111, л.35.
[3].Информация Бухарского телеграфного агентства об успехах частей Красной Армии в борьбе с басмаческими отрядами Энвер-паши, 19 июня 1922 г. // ЦГА РУзб., ф.48, оп.1, д.99, л.20.
[4].Меморандум эмира Алихана Лиге наций от 16 апреля. 1929 г. Париж: Изд. Восточная и Американской библиотека братьев Мезоннеф.
[5].Протокол № 1 заседания Президиума ВсебухЦИКа от 27 сентября 1921 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.1, д.57, л.2.
[6].Протокол № 14 заседания Президиума ВсебухЦИКа от 23 октября 1921 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.1, д.57, л.14об.
[7].Протокол № 4 заседания Президиума ВсебухЦИКа БНСР от 16 января 1922 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.1, д.57, л.44.
[8].Протокол № 28 заседания Президиума ВсебухЦИКа от 27 мая 1922 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.1, д.57, л.68, 68об.
[9].Протокол № 2 заседания Средазбюро ЦК РКП (б) от 13 ноября 1922 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.210, д.106,106об.
[10].Протокол № 17 заседания 4-й сессии ВсебухЦИКа от 4 июня 1922 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.1, д.57, л.74.
[11].Протокол № 16 заседания 4-й сессии ВсебухЦИКа от 4 июня 1922 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.1, д.57, л.71-73.
[12].Протокол заседания 2-й сессии ВсебухЦИКа от 18 ноября 1924 г. // ЦГА РУзб., ф.47, оп.1, д.9, л.192.
[13].Судебный отчет Бухаринско-троцкистского процесса//Матер. /Воен. кол-я Верх. Суда СССР — М.: Международная семья, 1997.
[14].Тезисы по советскому строительству в Б.Н.С.Р. //ЦГА Рузб., ф.Р-25, оп.1, д.1249, л.9-14.
[15].Ходжаев Файзулла. К истории революции в Бухаре и национального размежевания в Средней Азии // Избранные труды в трех томах. (Ред.колл. А.А.Агзамходжаев и др.). Т.1. – Ташкент: ФАН, 1970, (АН УзССР, Ин-т философии и права АН УзССР, Ин-т истории партии при ЦК КП Узб., Ин-т истории АН УзССР) С.69-317; Примечания и комментарии – С.447-482.
[16].Ходжаев Файзулла. О текущем моменте (доклад на III съезде Советов БНСР 15 августа 1922 г.) // Избранные труды в трех томах. Т. 1. – Ташкент, ФАН, 1970. стр. 335-342.

Научные и биографические материалы
[17].Абашин С.Н. Зарождение и современное состояние среднеазиатских национализмов, http://www.nationalism.ru/articles/abashin.shtml (2005)
[18].Азиз Ниалло. Очерки истории революции и гражданской войны в Киргизии и Средней Азии // В сб. Басмачество. – М.: Изд-во Эксмо, Изд-во Алгоритм, 2005, С.84-194.
[19].Бабаходжаев А.Х. Провал английской политики в Средней Азии и на Среднем Востоке: (1918-1924). – М.: Изд.вост.лит., 1962.
[20].Боевой путь войск Туркестанского военного округа. – М.: Воен.изд.МО СССР, 1959.
[21].Ганковский Ю. Персонажи с «той стороны». Энвер-паша среди басмачей//Азия и Африка сегодня, № 5. М.,  994. С.59-61.
[22].Германов В. Файзулла Ходжаев: силуэт историка // Центральная Азия и Кавказ, № 10, 1997, http://www.ca-c.org/journal/10-1997/st_04_germanov.shtml (2005)
[23].Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. – М.: Сов.Энциклопедия, 1983.
[24].Джумаев А. Абдурауф Фитрат и его современники на музыкальном «фронте» Узбекистана (20-30-е годы) // Центральная Азия и Кавказ, № 7, 1997, http://www.ca-c.org/journal/07-1997/st_21_gumaev.shtml (2005)
[25].Заки Валиди Тоган. Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других восточных тюрок за национальное существование и культуру. М., 1997
[26].Зевелев А.И., Поляков Ю.А., Шишкина Л.В. Басмачество: правда истории и вымысел фальсификаторов. – М.: Мысль, 1986.
[27].Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане (сборник документов). Том 2 (сентябрь 1919 г. – декабрь 1920 г.). – Алма-ата: Наука, 1964.
[28].Иноятов Х.Ш. Народы Средней Азии в борьбе против интервентов и внутренней контрреволюции. – М.: Мысль, 1984.
[29].Иркаев М. История гражданской войны в Таджикистане. – Душанбе, 1963.
[30].История гражданской войны в Узбекистане. Т.II. – Ташкент, ФАН, 1970.
[31].Ишанов А.И. Создание Бухарской Народной Советской Республики (1920-1924 гг.). – Ташкент: Изд. АН УзССР, 1955.
[32].Курков И. Остап Бендер из Гомеля, http://www.masterstudio.narod.ru/bucher/bucher2/ostap.htm (2005)
[33].Матвеева Н.В. К вопросу о роли джадидов в Бухаре 1920 г. и национально-государственном строительстве в Средней Азии, http://centrasia.org/newsA.php4?st=1101377040 (2005)
[34].Пылев А.И. Энвер-паша и среднеазиатское басмачество: различные интепретации в исследовательской литературе. 2004, http://www.evrazia.org/modules.php?name=News&file=article&sid=1738 (2005)
[35].Радий Фиш, Рахим Хашим. Глазами совести. – М.: Сов.писатель, 1980.
[36].Султанбеков Булат. Энвер-паша. Несостоявший Тамерлан //Татарские края. 5 марта, 11 марта, 21 марта, 31 марта, 31 марта, 21 марта 2005 г., http://www.tatarinform.ru/kraya/?ID=4821 (2005)
[37].Табышалиева А. Вера в Туркестане (Очерк истории религий Средней Азии и Казахстана). – Бишкек, 1993.
[38].Турдиев Шерали. Роль России в подавлении джадидского движения (по материалам архива СНБ Узбекистана) // Центральная Азия и Кавказ, № 13, 1998, http:// www.ca-c.org/journal/13-1998/st_15_turdiev.shtml (2005)
[39].Г. Хусаинов. А.-З.Валиди Тоган // Ватандаш, N 11, 2000. – Уфа, http://www.rbtl.ru/vatandash_www/11_00/131.htm (2005)
[40].Bailey F.M. Mission to Tashkent. Introduction and Epilogue by Peter Hopkirk. – London: The Folio Society, 1999.
[41].Carlisle D.S. Soviet Uzbekistan: State and Nation in Historical Perspective // Central Asia in Historical Perspective / B.F. Manz (ed.). Boulder — San Francisco – Oxford: Westview Press, 1996. P. 111, 114-115

На правах рукописи.
4 декабря 2005 г.

Шодмон Ҳайитов
Файзулла Хўжаев ва Туркистон муҳожирлари

ХХ асрнинг йирик сиёсий арбобларидан бири, ўзбек миллий давлатчилиги учун қатъий кураш олиб борган Файзулла Хўжаев (1896-1938 йй.) ўта мураккаб ва чигал ҳаёт сўқмоқларидан ўтишга мажбур бўлган тарихий шахс эди. Ф.Хўжаев ва унинг маслакдошлари ҳақида бири иккинчисини рад этувчи қарама-қарши фикр-мулоҳазалар билдирилиши ҳам шундан бўлса керак.
ХХ аср 20-30-йиллар тарихи Ватанимизда ҳам, хорижда яратилган Туркистон ўтмиши билан боғлиқ тадқиқотларда ҳам кескин мунозараларга сабаб бўлиб келмоқда. Ф.Хўжаев аъзо бўлган жадидлар ташкилоти гарчи 1916 йилдан бошлаб сиёсий курашлар майдонига кирган бўлсада, ушбу шахснинг бевосита ҳукумат раҳбари, давлат арбоби сифатидаги амалий фаолияти 1920 йил кузидан, Бухорода Амир Олимхон тахти ағдарилиб, Бухоро Халқ Совет Республикаси (БХСР) ҳокимияти ўрнатилиши билан бошланади.
1920 йил кузидаги сиёсий жараёнлар мамлакатда мавжуд бўлган монархия тартиби ўрнига республика бошқаруви вужудга келтириш орқали намоён бўлди. Манғитлар сулоласининг сўнгги ҳукмдори Саид Олимхон Шарқий Бухоро (ҳозирги Тожикистон Республикаси) ҳудудидаги омонсиз, нотенг жангларда большевиклардан енгилиб, 1921 йилнинг баҳорида қўшни Афғонистонга муҳожирликка кетди. Бу даврда Бухоро Республикаси ҳукумати Ф.Хўжаев раҳбарлигида иқтисодий, сиёсий, маданий ва маърифий соҳаларда ислоҳотлар бошлаб юборганди.
Афғонистон ва Шарқий Туркистон (ХХР) ўзбек муҳожирлари тўпланган асосий марказлар бўлишган. Амирга ҳамда унинг аъёнлари ва амалдорлари билан бирга эргашиб турли тоифадаги 200-250 минг сонли кишилар Шимолий Афғонистонга ўтишди. Бу ҳақда тадқиқотчи Абдуллаев: «Шарқий Бухородаги кўпгина қишлоқлар ва аҳоли марказлари ҳувиллаб қолганлиги, уларнинг ўрнида тўқайзор ва қамишзорлар вужудга келганлигини ёзади ».
РСФСР ҳукуматининг зўравонликдан иборат сиёсати, «марказ» тазйиқи туфайли Бухоро Республикасининг мустақиллиги фақат сўздагина мавжуд бўлиб қолганди. БХСР ҳукумати таркибида фаолият олиб борган Ф.Хўжаевнинг сафдошлари истиқлолчилар (босмачилар) томонига ўтиб кетаётган ёки хорижий мамлакатлардан сиёсий бошпана излаётган эдилар. БХСРнинг молия нозири, Марказий ижроия қўмита раиси лавозимларида ишлаган Усмонхўжа Пўлатхўжаев (1878-1968 йй.) Бухоро Республикасининг Афғонистондаги элчиси Ҳошим Шайх Ёқубов кабилар муҳожирликни афзал кўрдилар. Абдулҳамид Орипов (БХСР миллий армияси қўмондони) эса мухолифатдаги кучлар томонига ўтиб кетди.
Бир томондан БХСР замонавий мутахассисларга эга бўлиш учун Германия ва Туркияга ўзининг ўқувчиларини юборган, улар ҳам мухожирликда яшашарди.
Юқоридаги фикрларнинг таҳлилига чуқур мулоҳаза билан ёндашсак, ХХ асрнинг 20-йилларида муҳожирларнинг уч гуруҳи вужудга келган эди.
1. Абсалют монархия тузуми тарафдори бўлган, амир Сайид Олимхон ва унга эргашган мухожирлар.
2. БХСР ҳукумати таркибида ишлаган, кейинчалик совет мустамлакачилик ва зўравонлик сиёсатидан норози бўлиб хорижга чиқиб кетган Ф.Хўжаевнинг маслакдошлари.
3. Ф.Хўжаев А.Фитрат, А.Бурхонов, Қори Йўлдош Пўлатов каби ҳукумат раҳбарлари томонидан республика истиқболини ўйлаб хорижий мамлакатларга ўқиш учун юборилганлар.
Ф.Хўжаевга ҳукумат раҳбари сифатида 1920-1924 йилларда қанчалик қийин бўлганлиги ва мураккаб шарт-шароитларда ишлашга тўғри келганлигини тасаввур қилиш қийин эмас. Бир томондан мамлакат ичкарисидаги адоғи йўқ муаммолар, иккинчи томондан босмачилик (истиқлолчилик) билан кураш олиб бориш, учинчи томондан «марказ»нинг ҳар қандай ҳийла ва найрангларига қарамай, тўла миллий мустақилликка эришиш учун курашни давом эттириш, тўртинчидан эса мухожирликдаги миллатдошлари ҳақида қайғуриш, уларни ўз юртига қайтариш ёки имкон қадар ҳаётларини сақлаб қолиш масъулияти кабилар ёш нозирнинг зиммасида эди.
Афғонистонда амир Омонуллахон (1892-1960; 1919-1929 йй) бошқараётган «ёш афғонийлар» ҳукумати ҳам ўша мураккаб тарихий даврда оғир аҳволда қолганди. Чунки Афғонистондаги мухожирлар таркиби хилма-хил бўлиб, ушбу мамлакатдан амирлик тарафдорлари ҳам, бу тузумга қарши бўлган БХСР ҳукуматининг айрим аъзолари ҳам, тушуниб-тушунмай Амударё ўнг қирғоғига ўтган минг-минглаб оддий деҳқон, чорикор, чорвадор, савдогарлар ҳам паноҳ топишганди.
Ф.Хўжаев Афғонистонга ўтиб кетган, аслида Бухоро фуқаролари (тобеълари) ҳисобланган ўзбек, тожик, туркман халқи вакилларидан иборат чорвадор ва деҳқонларни ўз мамалакатларига қайтариш учун кўп куч-қудрат сарфлади. Бир пайтнинг ўзида ҳам ҳукумат раҳбари, ҳам ташқи ишлар нозири бўлган Ф.Хўжаев Афғонистон ташқи ишлар нозири Маҳмудбек Тарзига (1868-1943 йй.) бир неча бор ушбу масалада ноталар билан мурожаат қилган. Мавжуд материаллар билан танишар эканмиз, Афғонистон ҳукумати аъзолари ва маҳаллий беклар Бухоро фуқароларидан давлат солиғи талаб қилаётганлиги, уларнинг чорва молларини тортиб олаётганлари, Амударёдан Бухоро Республикасига ўтиш учун рухсат бермаётганлиги билан боғлиқ маълумотларга эга бўламиз. Ф.Хўжаев Афғонистон марказий раҳбариятидан ушбу масалага эътиборни қаратиш, Бухоро фуқароларининг дахлсизлигини таъминлаш, уларнинг инсоний ҳуқуқларини ҳимоя қилишни талаб қилган. Ҳужжатлардан бирида: «1920 йилда Афғонистон томонга Чоржўй ва Каркидан 25 минг оила туркманлар, 2 миллионга яқин чорва моллари билан ўтиб кетган эдилар. Улар Бухоро тобеълари бўлиб, ўз юртларига қайтишни истайдилар… Туркманлардан 3 минг оила яқинда ўз юртларига қайтиб келганлиги » кабилар қайд қилинади. Ватанига қайтган собиқ муҳожирлар учун уй-жой, моддий шарт-шароит яратишга алоҳида эътибор берилган. «Ф.Хўжаев ҳукумати Туркия, Афғонистон, Эрон сингари мамалакатлардан юртига қайтган саводли муҳожирларни муаллимлик қилишга ва турли маърифий-маданий ишларга жалб этган ». Хабарларлардан бирида: «Ҳукумат тарафидан бир вақтлар Афғонистонга чиқиб кетиб, ҳозирда Бухоро Жумҳуриятиға қайтмоқда бўлғон Бухоро халқига 10 минг пуд буғдой, 120 қўш ҳўкиз берилди » деб ёзилади.
Бухоро амири ўз давлати пойтахтини ташлаб чиққанида, унинг ортида оила аъзолари, қавм-қариндошлари қолиб кетган эди. Отахон адиб Садриддин Айний (1878-1954 йй) мақолаларидан бирида Ф.Хўжаев ҳукумати амирнинг оиласига инсонпарварларча муносабатда бўлганлигини ёзади . Амир Бухоро жадидларини (жумладан, Ф.Хўжаевни) 1918 йил мартдаги Колесов воқеасидан кейин асирга олса, муқаррар уларни мислсиз қийноқ ва азобларга тўла ўлим кутарди. БХСР ҳукумати эса бу масалада эҳтиёткорлик билан иш тутди.
БХСР ижроқўми бюросида 1923 йилнинг 15 майида амир оиласи билан боғлиқ масала муҳокама қилинади. Бу масалани ҳал қилиш учун Ф.Хўжаев, Қори Йўлдош Пўлатов, Аббос Алиев, Абдурауф Фитратдан иборат махсус комиссия тузилади. Комиссия қарори билан амирнинг 120 га яқин авлодларидан 51 киши (С. Айний маълумотича, 52 киши ) юборилди. 64 киши эса (жумладан уч ўғли Султонмурод, Шоҳмурод, Раҳим) Бухорода қолдирилди. Нима бўлганда ҳам ўша тарихий шароитда бундай қарорга келиниши БХСР раҳбари томонидан, айтиш мумкинки, ижобий қарашга арзигуликдир.
Н.Наимов ва А.Эгамназаровларнинг ёзишича, ўзга юртда моддий жиҳатдан қийналмасин деб Ф.Хўжаев шахсан амирга 19 та бриллиант кўзли узук совға қилиб юборган. Амир бу воқеадан сўнг унга қилган ёмонликларига афсусланган .
Маълумки, Бухоро амирининг фарзандларини ўз олдига қайтариш учун совет ҳукуматига қилган мурожаатлари ва Москвадаги афғон элчиси билан учрашувлари самарасиз бўлган. Бу муаммони ҳал қилиш учун аралашиш ёки таъсир ўтказишга Ф.Хўжаев қодир эмасди.
Ф.Хўжаев ўз ҳукумати таркибида «босмачилар»ни қўллаётган кишилар борлиги, уларнинг озодлик учун кураш олиб бораётганлигидан хабардор бўлган. У мумкин қадар муҳожирликда яшаётган, Бухоро Халқ Республикаси мустақиллиги йўлида курашаётганлар билан алоқа қилишга уринган. 1921 йил 8 ноябрда бошқирд миллати вакили, Туркистон озодлик ҳаракатларида муҳим роль ўйнаган Аҳмад Заки Валидий Тўғон (1890-1970 йй) билан ўзаро мулоқотда: «Ориповни (А.Орипов) ҳарбий нозирликдан бўшатишни руслар кўпдан бери талаб қилади, буни билиб қўй, бундан буён сен билан кўриша олмасмиз. Раҳм йўқ, муносабат шафқатсиз бўлади Шундай бўлсада Султонов ўз ўрнида қолади, у билан алоқа қилиш йўли очиқ бўлади »-дейди. Амирнинг ёзги қароргоҳи Моҳи Хосада З.В.Тўғон билан учрашиб, уни бўлажак хавф-хатардан огоҳлантирган Ф.Хўжаев ушбу шахс ва унинг ёрдамчисига собиқ амир отхонасидан иккита учқур отлардан совға қилади. Ушбу отлар билан Тўғон ва унинг шериклари Афғонистонга соғ-омон ўтиб олишга муваффақ бўладилар. 1923 йил июнь ойида Москвада миллий республика ва вилоят раҳбарлари иштирокида РКП(б) МКнинг махфий 4-мажлиси бўлади. Ф.Хўжаев Бухоро Республикаси номидан сўзлаётган пайтда И.В.Сталин унга Валидов қаерда? Деб савол беради. Ф.Хўжаев: «Валидов Ўрта Осиёнинг у еридан бу ерига чопиб юрибди, Бухорода, Тошкентда, Хоразмда. У босмачиларнинг раҳбарларидан бири»,-деб жавоб беради. Аслида 1923 йил 10 мартидаёқ Валидий хорижга чиқиб кетган, унинг қаердалигини республика раҳбари яхши биларди.
Бухоро Республикасининг ҳақиқий маънодаги мустақиллигини таъминлаш, миллий армияни шакллантириш, европалик ҳарбий қисмларни республика ҳудудидан чиқариб юбориш, вақф мулкларини қайтариш, ҳар қандай воситачиларсиз хорижий алоқаларга киришиш, фавқулотда ҳарбий трибунални бекор қилиш, миллий урф-одат ва анъаналар асосида қонунчиликни жорий қилиш каби мақсадлар Ф.Хўжаев ҳукумати олдида турарди. Ушбу орзу-истаклар амалга ошиши йўлида Файзулла Хўжаев бошчилигида 1920 йилдаёқ «Миллий иттиҳод» фирқаси ташкил этилганди. 1921 йил августида Бухорода яна бир ташкилот-Валидий бошчилигидаги Туркистон Миллий Бирлиги (ТМБ) ташкилоти тузилганди. ТМБ Туркистон минтақасидаги барча истиқлолчи гуруҳларга сиёсий жиҳатдан раҳбарлик қилувчи марказ вазифасини бажарарди. Ф.Хўжаев бу ташкилотга нафақат хайрхоҳ, балки уни қўллаб-қувватларди.
Ф.Хўжаевнинг амакиси Усмонхўжа Пўлатхўжаев 1922 йил сентябрда Афғонистон билан ҳарбий битим тузиш, Бухоро миллий армиясини шакллантириш учун инглизлардан олтин баробарида Бухоро қўшинига қурол-яроғ сотиб олиш учун хорижга кетади. Лекин инглизлар унга ваъда беришдан нарига ўтишмайди. У мақсади ҳосил бўлмагач, Ф.Хўжаевга: «Ватанга қайтсам бўладими?»-деган мазмунда мактуб йўллайди. Ф.Хўжаев Усмонхўжага: «Вазият ёмон, қайтиб ўтирманг!» мазмунидаги яширин жавоб мактубини ёзган . Совет махфий идораси (ГПУ) У.Пўлатхўжаевни қамоққа олишга, охир-оқибатда эса йўқотиб юборишга тайёрланаётганлиги ҳукумат раҳбарига аён бўлиб, шундай қарорга келганди. Муҳожиратда яшаган Усмонхўжа Туркия Республикасидан туриб Ф.Хўжаев билан алоқада бўлган. Бухоро Республикаси Марказий Ижроия қўмитаси раиси ўринбосари Муинжон Аминов бир оз Афғонистонда яшаган ва Усмонхўжа билан Ф.Хўжаев ўртасидаги мактуб ёзишмалари алоқасини амалга оширган. Кейинчалик эса Москвада таҳсил олаётган талаба Мисбах Бурҳонов бу ердаги Туркия элчихонаси орқали Туркиядаги ўзбек муҳожирлари ва Усмонхўжа билан бўлган алоқаларда воситачилик қилган. Республика ҳукумати аъзоларидан Ато Хўжа, Ҳамро Хўжа кабилар ҳам Усмонхўжа билан мактубий алоқаларда бўлишган. Мухамар Бурҳонов 1924-1925 йилларда Файзулла Хўжаевдан чет элларда шахсий дахлсизлигини таъминловчи махсус ҳужжат олган эди. У Туркиянинг Истамбул, Бурса, Костомира каби шаҳарларида таҳсил олган. Бу мамлакатда озодлик курашчилари Усмонхўжа ва Носир Ҳакимовлар билан учрашган.
Айтиш мумкинки, Ф.Хўжаев хориждаги мустақиллигимиз учун курашган муҳожир миллатдошларимиз билан доимо алоқада бўлган.
Ф.Хўжаев раҳнамолигида хорижий мамлакатларга ўқиш учун юборилган ўқувчи ва талабалаларнинг барчаси ҳам она юртига қайтмади. Ф.Хўжаев уларнинг ўқиши учун маблағни аямади, талабалар аҳволидан шахсан ўзи хабар олиб турди.
У 1922 йилнинг кузида: «Мен Германияга асосан даволаниш ва талабалар аҳволидан хабар олиш учун келдим »-деб ёзганди. Совет ҳукумати 1922 йилдаёқ Германияга ўқиш учун юборилган бухоролик ёшларни Москвага қайтаришга уринган.
Ф.Хўжаев иқтидорли ёшларни Ватанга қайтиб «немис айғоқчиси», «сотқин», «Ватан хоини», «имперализм малайи» каби асоссиз тамғалар билан қораланиб, бадном қилинишини истамаган. 1938 йил 28 январда бўлиб ўтган Муинжон Аминовнинг терговдаги кўрсатмасидан: «1922 йил Куйбишев (Валериан Куйбишев) мен ва Файзулла Хўжаевдан уларни (талабаларни) қайтарилишини, Москвага ўқитишни талаб қилди. Хўжаев қатъий рад жавобини берди. Сўнг Умар Фахриев деган кишини хат билан Германияга жўнатди. Ва у ерда таълим олаётган бухоролик талабаларга: «Совет ерига қайтмай туринглар »-деб топшириқ берди» каби фикрларни ўқиймиз. Ҳатто Туркияга ҳам виза (чақирув қоғози) ололмаган кўпгина талабалар 1925-1930 йилларда она юртлари Ўзбекистонга қайтишга мажбур бўлишди. Ватанга қайтганлардан Муҳаммад Хўжаев, Матқул Султонов, Абдуваҳоб Муродий кабиларни хизматда кўтарилишида шахсан Ф. Хўжаев ҳомийлик қилган . Хорижда қолиб ўқишини давом эттирган, кейинчалик Туркияда қўним топган 14-16 нафар собиқ талабаларга Ф.Хўжаев М.Бурхонов орқали моддий ёрдам кўрсатиб турган. У Германиядаги Олимжон Идрисий, миллионер Амин Сулаймон, савдогар Эйдельманлар билан алоқада бўлиб, туркистонлик талабаларга моддий ва маънавий ёрдам кўрсатиб туришни ушбу шахслардан сўраган. Ф.Қиличевнинг ёзишича, Ф.Хўжаев хорижда яшовчи М.Чўқаевни (1890-1941йй) моддий жиҳатдан таъминлаш учун турли йўллар билан унинг номига тилла ва пул юбориб турган. Ўша даврда М.Чўқаевнинг моддий аҳволи оғир бўлиб, рус муҳожирларининг газеталарига ёзган мақолаларидан келадиган қалам ҳақи (гонорар) ҳисобидан яшаганлигини ҳисобга олсак, ушбу маълумот ҳақиқатдан йироқ эмас деган хулосага келсак бўлади. Маълумки, муҳожир ўзбеклар 1920-йилларда хорижда ўзларининг миллий мажмуа ва газеталарига асос солишган. 1926 йилда Усмонхўжа Пўлатхўжаев Туркияда юртимизнинг иқтисодий, сиёсий, маданий, тарихий масалаларини ёритувчи «Янги Туркистон» мажмуасини чоп эттирган. Мустафо Чўқай 1929 йилда Парижда «Ёш Туркистон» (1929-1939 йилларда чоп этилган) мажмуасини чиқарган. Файзулла Хўжаев тарихий ҳақиқатни ёритувчи ушбу матбуот органлари чоп этилаётганлигидан хабардоргина бўлиб қолмай, балки уларнинг мутассил чиқиб туришида маънавий ва моддий раҳнамо бўлганлиги эҳтимолдан холи эмас.
Хуллас, Файзулла Хўжаев хорижда яшашга маҳкум этилган, юрагида Ватан меҳри ва ҳасратини умр бўйи сақлаган миллатдошларимизнинг истак ва интилишларини чуқур англай олган, озодлик ва мустақиллик учун курашга умрини бахшида этган инсон эди.

ФАЙЗУЛЛА ХОДЖАЕВ: СИЛУЭТ ИСТОРИКА
Валерий Германов
Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории Академии наук Республики Узбекистан.

Широко известно, что видный политический и государственный деятель Узбекистана Файзулла Ходжаев был одновременно и исследователем истории своего народа. Его перу принадлежит одно из самых интересных первых исследований, посвященных истории революции в Бухарском ханстве (Ходжаев Ф. К истории революции в Бухаре. Ташкент, 1926. 77 с.). Подвергнутая сразу же после опубликования резкому обсуждению на страницах коммунистической периодической печати (См.: Туркестанский Г. Об одном историческом документе. Журнал «Коммунистическая мысль». Ташкент,1926. №2. С. 136-148; Он же. Кто такие джадиды. Ташкент, 1926. С. 11-22; Ходжаев Ф. Справка и ответ. Журнал «Коммунистическая мысль». Ташкент, 1927. №3. С. 153-161.), книга Файзуллы Ходжаева в последующем переиздавалась с купюрами и в новой редакции (Ходжаев Ф. К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии. Ташкент, 1932.).

Авторитет главы правительства Узбекистана как знатока истории народов Центральной Азии был общепризнан настолько, что в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР в августе 1934 года Файзулла Ходжаев был включен не только от Узбекистана, но и от всей Средней Азии в правительственную комиссию, созданную для просмотра, улучшения, а в случае необходимости и переделки создаваемых тогда новых учебников по истории СССР и союзных республик.

Сегодня, после нового прочтения опубликованного и еще не изданного научного наследия первого главы правительства Узбекской республики, можно с уверенностью говорить о существенной эволюции, происшедшей в его историческом мировоззрении к концу его жизни. Являясь в начале своей политической и научной карьеры лидером крайне левого крыла младобухарской партии и выступая против осторожных реформаторов «старых джадидов», таких как Мулла Икрам, Абдул Вахид Бурханов, Мухитдин Мансуров, Садриддин Айни, он в конце концов осознал, к каким печальным последствиям приводит ультрарадикализм в политике и науке.

Итак, Файзулла Ходжаев осуществлял общее руководство по подготовке первого учебника по истории Узбекистана, который готовился параллельно с сокращенным его вариантом — разделом по Узбекистану к учебнику элементарного курса истории народов СССР. При этом он отчетливо представлял, что для осуществления этого беспрецедентного проекта потребуется пересмотр многих теоретических проблем. Поэтому весной 1936 г. узбекистанские историки Пулат Салиев, Зия Гимадиев и Зинаида Кастельская были командированы в Ленинград для консультаций с некоторыми востоковедами и поисков новых источников (Архив Аппарата Президента Республики Узбекистан, ф. 617, оп. 5, д. 86, л. 62-68.).

1 марта 1936 года Зия Гимадиев, возглавлявший группу историков, привлечЮнных к осуществлению данного проекта, направил главе правительства Узбекистана Файзулле Ходжаеву переработанные, согласно его указанию, 15 тем по истории народов Узбекистана. Подготовке данных тем коллективом привлеченных историков предшествовало специальное постановление директивных органов Узбекистана по вопросу об учебнике истории.

17 Февраля 1936 г. Файзулла Ходжаев посылает Акмалю Икрамову список закрепленных за авторами разделов. Он выглядел таким образам: древняя история — авторы А.М. Гуревич, Л.В. Баженов, средние века — Пулат Салиев и Абдурауф Фитрат под наблюдением Зия Гимадиева, эпоха завоевания Туркестана Россией — Зинаида Кастельская, новейшая история — под руководством Зия Гимадиева.

Позднее, на допросе 20 октября 1937 года, арестованный органами госбезопасности Узбекистана Зия Гимадиев показал, что 13 марта 1936 года Ф. Ходжаеву был вручен для редактирования материал учебника истории Узбекистана, который он, продержав более года, вернул 13 мая 1937 года без каких-либо редакционных поправок.

Такая странная и необъяснимая внешне позиция, занятая лицом, наиболее ответственным за издание «Истории Узбекистана», становится понятной в свете недавно обнаруженных материалов. Все началось с того, что накануне передачи ему материала учебника для редактирования, на совещании у Файзуллы Ходжаева 4 марта 1936 года Акмалем Икрамовым, были сделаны, очевидно под давлением высших партийных инстанций, около десятка замечаний к подготовленным к изданию «Истории Узбекистана» и «Истории Средней Азии» (Архив Аппарата Президента Республики Узбекистан, ф. 58, оп. 12, д. 1260, лл. 55-57.).

Внимательное прочтение даже опубликованного научного наследия Файзуллы Ходжаева дает понимание того, что он не мог принять, например, такой тезис из замечаний, что «вакуфы как форма эксплуатации здесь изложены очень наивно и неправильно… за счет податей на содержание медресе и мечетей жили тунеядцы — муллы, шейхи и сановники» — ведь он-то, напротив, всегда писал, что вакуфы всемерно содействовали развитию культуры, просвещению и народному образованию. Или другой тезис: «Басмачество поставить как бандитизм, а басмачей как бандитов, главным образом созданных из кулаков…» и так далее. Обнаруженные документы свидетельствуют, что Файзулла Ходжаев тяжело переживал, как он сам считал, личную вину за потерю Узбекистаном независимости и обсуждал в кругу единомышленников самую важную для себя проблему о том, как, используя внешнеполитическую и внутреннюю ситуацию, начать движение республики к суверенитету. Арестованные НКВД Узбекистана близкие к Файзулле Ходжаеву Муинджан Аминов и Атаходжа Пулатходжаев, занимавшие а прошлом высокие правительственные посты в Бухарской республике, показали на допросах весной 1937 г., что в 1935 г. в связи с именинами дочери Ф. Ходжаева, на которых присутствовали также Мухтар Саиджанов, Саттар Ходжаев, Абдурауф Фитрат, Разматулла Музафаров, Ибат Ходжаев (брат Файзуллы), писатель Камиль Яшен, артистка Халима Насырова и другие, Файзулла Ходжаев во время угощения, поднимая тост, произнес: «Дай Бог дожить, чтобы увидеть независимость и самостоятельность цветущего Узбекистана» ( Архив Службы национальной безопасности Республики Узбекистан, арх.-след. дело № П-31922, л. 187, 330.).

Кроме того, Атаходжа Ходжаев, в прошлом назир внутренних дел и заместитель председателя Совета назиров Бухарской республики, припомнил еще один характерный эпизод, который в вариациях вспоминали разные свидетели. Он дает более яркое представление о Файзулле Ходжаеве как об одном из первых борцов за независимость Узбекистана. Обратимся к свидетельству Атаходжи Ходжаева: «…Весною 1935 г., — указал он, — придя на квартиру Файзуллы Ходжаева, я там застал Файзуллу Ходжаева, Ибада Ходжаева и Фитрата. Беседуя с ними, я спросил о… задачах в части борьбы за независимость Узбекистана. По этому вопросу Фитрат дал следующую установку: «Перед нами сейчас задача бороться против советской власти за отторжение от СССР Узбекистана, Туркменистана, Таджикистана, Татарии, Казахстана, Киргизии, Башкирии, Крымской республики и республик 3акавказья…» Я высказал недоверие столь широкому масштабу работы, после этого Файзулла Ходжаев, обращаясь ко мне, заявил: «Ты, Ата Ходжаев, всегда не веришь, бухарская революция была? Была. И это будет. Скоро придет время, когда мы добьемся независимости и такого объединения тюркских национальностей, которое гарантирует нам свободное развитие и процветание. Мы все должны бороться за это» (Архив Службы национальной безопасности Республики Узбекистан, арх. -след. дело № П-31922, л. 347.).

Уместно обратиться к некоторым историческим реалиям, имевшим место в истории Узбекистана. Сам факт существования этих реалий историографии неадекватно оценивался после «реабилитации» Файзуллы Ходжаева не только историками-марксистами, но и зарубежными независимыми советологами. Это объясняется ограничением допуска к источникам, хранившимся в таком режиме, что они были недоступны и для большинства историков КПСС, а также неким молчаливым согласием обеих сторон не касаться данной темы, разрушающей традиционные каноны полярного идеологического противостояния двух систем и усложняющей простую и понятную историческую ретроспективу. Идеологи не нуждались в усложненных гипотезах, разрушающих политизацию истории и могущих поколебать устои.

Так, советские историки, согласно хрущевской концепции реабилитации, провозгласили, что все сведения о якобы созданной в 1920 году в Бухаре тайной организации «Милли Иттихад», поставившей своей задачей борьбу за независимость не только Бухарской республики, но и всего Туркестана, а также против советизации и усиления здесь влияния России, являются мифическими, придуманными большевиками для дискредитации Файзуллы Ходжаева и его сторонников. Анализ всех доступных сегодня источников не исключает достоверность свидетельств о существовании в Бухарской республике организации «Милли Иттихад», в руководство которой входили Файзулла Ходжаев, Муинджан Аминов, Мухтар Саиджанов, Саттар Ходжаев и Ата Ходжаев. «Милли Иттихад», просуществовавшая до национально-государственного размежевания Средней Азии, ставила своей задачей организацию независимого национального государства» (Архив Службы национальной безопасности Республики Узбекистан, арх.-след. дело № П-31922, л. 315.).

В ноябре 1925 года на имя пленума Центрального Комитета Коммунистической партии большевиков Узбекистана поступило заявление, подписанное восемнадцатью руководящими партийными и советскими работниками республики, в том числе десятью членами ЦК и двумя кандидатами в члены ЦК КП(б) Узбекистана. Руководители республики просили освободить их от работы в Узбекистане и откомандировать в распоряжение ЦК ВКП(б), при этом обещали, если понадобится, изложить более подробно мотивы своего поступка. Комиссия Средазбюро ЦК РКП(б), созданная для разбора заявления, выяснила, что до подачи его состоялось предварительное совещание участников группы на квартире Файзуллы Ходжаева — организатора группы, а истинный мотив «заявления 18-ти» заключался в несогласии их с линией большевиков, особенно в проведении земельно-водной реформы. По их мнению, реформу не нужно было проводить столь жестко, поскольку она сопровождалась разрушением самого дехканского хозяйства (Архив Аппарата Президента Республики Узбекистан, ф. 58, оп.1, д. 346, л. 52.).

Несомненно, что крупномасштабный передел земли назрел. С этим были согласны члены «группы 18-ти». Но с самого начала реформа приняла военно-коммунистический характер и на деле обернулась истреблением социального слоя, ориентированного на рыночные отношения. Земельно-водная реформа вела к ограничению форм хозяйствования. Формированию идеологизированной экономики несли идеи уравнительства и это насаждало психологию иждивенчества и зависти к чужому достатку, в ходе реформы истреблялись рачительные хозяева, усердные труженики.

Выступление Файзуллы Ходжаева во главе «группы 18-ти» было расценено в высшем партийном руководстве как проявление местного буржуазного национализма. «Из участников этой оппозиционной группы, — свидетельствовал в мае 1937 года арестованный органами НКВД Узбекистана Атаходжа Пулат Ходжаев, — мне известны: бухарцы — Файзулла Ходжаев, Муса Ходжаев, Хайдар Хаяти, Музафаров, Абдурахманов, Мухтар Саиджанов, Рахмат Рафиков, ферганцы — Хидир Алиев, Кариев, Ходжибаев, Максумовы — два брата…, ташкентцы — Мубарак Турсун Ходжаев, Малябаев, Хамидханов и самаркандцы — Ходжи Сафо Джурабаев, Урун Ходжаев и Ширинов. Дополнительно вспомнил как участников платформы «18» бухарцев — Абдурашита Мукамилова и Кары Юлдаш Пулатова. …В 1928 г. ряд участников группы «18» под руководством Файзуллы Ходжаева опять согласованно выступили против политики ЦК КП(б)…» ( Архив Службы национальной безопасности Республики Узбекистан, арх.-след. дело №П-31922, л.327. ).

Состоявшийся после II Съезда пленум ЦК РКП (б) Узбекистана счел необходимым снять с руководящих должностей некоторых авторов «заявления 18-ти», упорно не желавших признать свою вину. Рахмат Рафиков был снят с поста наркома внутренних дел, Саиджанов — с должности секретаря Зеравшанского облисполкома, Хидиралиев — с поста наркома земледелия. Последовали и другие перемещения. Сохранивший после указанных событий пост главы государства Файзулла Ходжаев впоследствии, возглавив создание сводной «Истории Узбекистана», предпринял попытку объективного (насколько это было вообще возможно в те времена) освещения истории земельно-водной реформы. Такая позиция узбекского премьер-министра была расценена как двурушническая и нежелание политически разоружаться перед партией.

В результате в 1937 году последовал разгром авторского коллектива, занятого написанием «Истории Узбекистана», были проведены повальные аресты узбекистанских историков. 29 января пришли за бывшим ректором САГУ профессором В. Я. Яроцким. 22 июля — принято постановление НКВД УзССР о заключении под стражу Абдурауфа Фитрата. 18 августа — пришли за руководителем авторского коллектива, кандидатом исторических наук З.Г. Гимадиевым. 13 октября — за профессором истории Пулатом Салиевым. Чуть позднее, 23 января 1938 года, арестовали профессора-историка З.А. Кастельскую, родственницу Николая Бухарина, долгое время жившую в семье Акмаля Икрамова (Германов В. Всего лишь пыль с обложки книги… Журнал «Звезда Востока». 1995. № 1-2. С. 105-107.). Был взят под стражу на некоторое время А.М. Гуревич. Чуть позже Л.В. Баженов погиб в автомобильной катастрофе.

Рукопись учебника по истории Узбекистана, изъятая тогда же, до сих пор не найдена, как и раздел, подготовленный для учебника по отечественной истории, отправленный на экспертизу в Москву. Разыскание и публикация этих книг позволили бы разрешить многие загадки истории Узбекистана первой трети XX века. Остается надеяться, что они рано или поздно отыщутся.

С точки зрения коммунистической морали политическая и историографическая позиция государственного деятеля и «первого историка» в Узбекистане Файзуллы Ходжаева и его сподвижников, ориентированная на отделение Узбекистана от СССР и создание «буржуазного государства» (читай — «государства с рыночными отношениями» — В. Г.), была предательской и требовала адекватной меры наказания. Сегодня, с позиций суверенитетного историографического мышления, историческое мировидение узбекского лидера, опередившего свое время, представляется естественным, а его позиция к своему народу — единственно верной. В период хрущевского реабилитанса была попытка родить еще большую ложь: создать из Файзуллы Ходжаева и его ближайшего окружения образы светлых мучеников, безвинно пострадавших за идеалы коммунизма, а их действительную борьбу за независимый демократический Узбекистан списать на фальсификаторское творчество следователей-чекистов.

ДОПРОС  ИКРАМОВА,ХОДЖАЕВА

Стенограмма Бухаринско-троцкистского процесса
2 — 12 марта 1938 г.
Вечернее заседание 5 марта 1938 года

Комендант суда. Суд идет. Прошу встать.

Председательствующий. Садитесь, пожалуйста. Заседание продолжается.

Подсудимый Икрамов, вы подтверждаете показания, данные на предварительном следствии?

Икрамов. Полностью подтверждаю.

Председательствующий. Расскажите вкратце о вашей антисоветской деятельности.

Икрамов. На путь антисоветских действий я вступил в 1928 году. Правда, еще в сентябре 1918 года я вступил в легальную молодежную организацию националистического типа. К троцкистской оппозиции я примкнул в 1923 году.

В 1928 году я был фактически одним из руководителей контрреволюционной националистической организации, которая по существу являлась национал-фашистской. Эта организация называлась «Милли Истиклял», что значит «национальная независимость». Это название само за себя говорит. Какую другую независимость могут люди ожидать при Советской власти, кроме как буржуазную, реставраторскую независимость? В этой организации я принимал участие. Мы боролись за буржуазную независимость. Вчера я говорил относительно непосредственного руководства. Руководство заключалось вот в чем. Мы тогда ни к каким большим конкретным действиям приступить не могли, надо было накоплять силы, подготовить кадры; с этой целью — принимать в вузы таких людей, которые бы в будущем стали нашими верными кадрами, то есть мы набирали молодежь из среды, социально чуждой Советской власти. Подготовляя этих людей, мы рассчитывали через них захватить советский и партийный аппарат, чтобы в нужный момент этими силами можно было сделать переворот. Но непосредственно в то время ставились две эти задачи и больше никаких других задач тогда не было. Из материалов, которые я давал на предварительном следствии, как в НКВД, так и в Прокуратуре, наверное, видно, что организация в момент, когда она создалась, и через 2-3 года после этого не была такой, какой она есть сейчас, потому что по мере роста и укрепления Советской власти, по мере накопления кадров в этой националистической контрреволюционной организации, прибавлялись в действиях этой организации новые моменты борьбы с Советской властью.

В 1930 году, в связи с убийством Абид Саидова группой молодежи из этой организации, была арестована группа людей, человек 7-8. Я узнал об этом в Кисловодске. Приехав в Москву, я зашел в ОГПУ и узнал причины ареста. Меня информировали Кауль или Каваль, не помню, и Соболев об убийстве и об аресте. После этого я решил, что провал есть уже совершившийся факт, надо защитить оставшихся людей.

Каким образом можно было их защищать? Просто говорить о том, что они невиновны, было бы смешно, таким образом их защитить было нельзя. Поэтому мы стали проводить двурушническую линию, то есть я, Каримов, Рахими выступали в партийной организации с разоблачением этих людей. И таким образом нам удалось сохранить остальные кадры.

Однако этим я не ограничился и в 1932 году (может быть, — год, я не знаю, имеет ли значение) я начал ходатайствовать об освобождении некоторых арестованных людей из этой группы: Рамзи, Качимбека, Назирова и других.

Вышинский. А Бату?

Икрамов. Об этом непосредственном участнике я не ходатайствовал, у меня была некоторая злоба на него за то, что он стал на путь террора тогда, когда этого не нужно было делать, и это был удар по нашей организации. Я считал, что он своими действиями подрубает сучок, на котором мы сидим. Вот как я оценивал его поведение. Мне удалось добиться освобождения Рамзи.

Вышинский. Рамзи участвовал вместе с Бату в этом убийстве?

Икрамов. Нет, он в убийстве не участвовал, потому что его не было в Узбекистане.

Вышинский. А Бату участвовал?

Икрамов. Об этом я уже сказал вчера. Я могу говорить только на основании официальных материалов.

Вышинский. Но Рамзи в это время был разоблачен как член вашей организации?

Икрамов. Я не помню. Качимбек и Назиров были разоблачены.

Вышинский. А Назиров участвовал в убийстве?

Икрамов. Нет.

Вышинский. А кто из них участвовал в убийстве?

Икрамов. Я могу сказать только на основании официальных материалов. Из участников этого убийства помню: Бату, Саидова…

Вышинский. Это Насыр Саидов?

Икрамов. Да, Насыр Саидов. Кажется, участвовал Садыр Кадыров, остальных я не помню.

Вышинский. Все они члены этой организации?

Икрамов. Да.

Вышинский. Которой и вы были членом?

Икрамов. Да.

Вышинский. А вы хлопотали за них по соглашению с другими членами организации?

Икрамов. Я должен сказать, что я уже не спрашивал мнения других по вопросам, касающимся вредительских действий в пользу нашей организации. Вам известно, гражданин Прокурор, и вы сами понимаете, что мое преступление становится еще тяжелее потому, что мне как бывшему секретарю ЦК Узбекистана руководство партии и Советской власти оказывало большое доверие. Я этим воспользовался и действовал самостоятельно.

Вышинский. Вы обсуждали с другими членами вашей организации-с Каримовым, с Ширмухамедовым и другими — вопрос о терроре, о тактике и так далее?

Икрамов. После того, как я увидел, что организация разваливается, я вызвал к себе Каримова, Ширмухамедова и сказал им, что надо собирать силы и решительно действовать. Надо проводить настоящую работу.

Вышинский. А насчет террора?

Икрамов. В связи с этим обсуждали вопрос о терроре и решили, что террор сейчас нам никакой пользы не даст.

Вышинский. Пока не даст?

Икрамов. Никакой пользы не даст. Пока у нас должна быть программа накопления сил в то время, тем более, что Абид Саидов из нашей организации ни одного человека не разоблачил и, наоборот, на суде Икрамова хвалил. И его должны были убить милли-иттидихадисты. Это меня страшно возмутило — поведение в отношении Абид Саидова: мы тогда решили террором не заниматься, накопить силы и из той программы, которую я изложил, не выходить.

Вышинский. Значит, террором не заниматься по тактическим соображениям или по принципиальным?

Икрамов. И принципиально, и тактически. Принцип такой, что отдельными террористическими актами никогда цели не добьемся.

Вышинский. А как же нужно действовать?

Икрамов. Я там прямо говорил. Я здесь нарочно не хотел говорить. Я сказал, что нужно взять большевистскую тактику завоевания масс.

Вышинский. Масс? Хотите завоевать массы. Но массы-то вам завоевать не удалось.

Икрамов. Я очень прошу пожалеть мой русский язык. Я изложу сначала, чтобы потом вопросы задавали, как Шаранговичу.

Вышинский. Я постараюсь вам не мешать в изложении, а, наоборот, только помогать. Меня интересует вот что. Это общий вопрос о терроре — одно дело, а вот насчет того, что Саидов Абид делал, насчет того, применять террор по отношению к местным людям, которые шли против вашей организации, или не применять. Как этот вопрос стоял?

Икрамов. Насчет террора — ни в коем случае нельзя.

Вышинский. В данный момент, вы говорите. В то время вы считали, что это вам пользы не принесет. Значит, по тактическим соображениям?

Икрамов. Нет, и по принципиальным.

Вышинский. Пользы не приносит.

Икрамов. Да, пользы не приносит и только мешает достижению цели.

Вышинский. Какой?

Икрамов. Одного убьем, а Советская власть крепкая, раскроет всех нас.

Вышинский. Ну вот, это и есть тактические соображения.

Икрамов. И принципиальные. Мы хотели народ завоевать.

Вышинский. Принцип у вас был один, чтобы вас не разгромили?

Икрамов. Нет, кроме того, мы хотели массы завоевать.

Вышинский. Это удалось вам?

Икрамов. Я хочу еще рассказать…

Вышинский. Нет, вы ответьте сначала на вопрос: удалось вам завоевать массы?

Икрамов. Нет, не удалось.

Вышинский. И не удастся.

Икрамов. И слава тебе, господи, если не удастся.

Вышинский. Какие же вы хотели принимать меры, чтобы оградить себя от тех честных граждан, кто вас разоблачал. Абид Саидова за что убили?

Икрамов. Абид Саидов был нечестный человек, и я убежден, что он попал бы в тюрьму или убежал. Он был раньше организатор басмачества.

Вышинский. Он бы сидел, по вашему мнению, а вы уже сидите. Так что вы нам не говорите, что он нечестный. За что он был убит?

Икрамов. Я это только по официальным материалам сообщаю.

Вышинский. Как вы знаете по официальным материалам, за что убили Абид Саидова?

Икрамов. За то, что он разоблачил «Милли Истиклял».

Вышинский. То есть вашу контрреволюционную организацию?

Икрамов. Да.

Вышинский. Значит, поступил как честный гражданин.

Икрамов. Возможно.

Вышинский. Как это «возможно»? Я думаю, что он поступил как честный человек, разоблачил контрреволюционную организацию. Ведь он погиб за это?

Икрамов. Да.

Вышинский. Погиб за Советскую власть?

Икрамов. Да.

Вышинский. Как же вы позволяете себе говорить о том, что он нечестный человек?

Икрамов. Он был одним из организаторов басмачества.

Вышинский. Кто он был — это один вопрос. А вот кем он стал? Он стал вашим разоблачителем.

Икрамов. Нет, не нашим разоблачителем.

Вышинский. Он разоблачил контрреволюционную организацию?

Икрамов. Да.

Вышинский. Но ведь вы тоже были членом контрреволюционной организации?

Икрамов. Да.

Вышинский. Значит, вашим? Вот я спрашиваю вас, вы обсуждали вопрос о том, какими мерами бороться с разоблачением вашей организации? Что вы по этому поводу решили?

Икрамов. Мы этот вопрос обсудили и приняли такое решение:

против таких людей, как людей плохих, устраивать гонения, выгонять с работы, чтобы они не могли нам мешать.

Вышинский. Объявлять их людьми антисоветскими, может быть, националистами, устраивать на них гонения, словом, действовать всякими провокационными способами. Правильно?

Икрамов. Правильно.

Вышинский. Это честно?

Икрамов. Нет.

Вышинский. Вот я и напоминаю вам насчет того, что вы говорили относительно Абид Саидова, будто он нечестный человек. Вы на самом деле этим маневром хотели спрятать свое настоящее лицо? Это была ваша тактика?

Икрамов. Да, правильно.

Вышинский. И этим путем вы хотели накопить себе кадры?

Икрамов. Правильно.

Вышинский. Продолжайте.

Икрамов. По мере исчисления Советской власти и обострения классовой борьбы перед нами выдвигались новые задачи.

Вышинский. Позвольте еще один вопрос. Может быть я вам немного мешаю, но я задам вам еще один вопрос и больше постараюсь не мешать. У меня такой вопрос: когда вы пришли к этой провокаторской тактике?

Икрамов. В 1931 году.

Вышинский. Вы совещались по этому поводу со своими людьми, собирали их, дали такую директиву?

Икрамов. Да, это было, и эту директиву дал я. По мере обострения классовой борьбы в Узбекистане выдвигались новые вопросы, в частности, вопрос о коллективизации. Зеленский тут говорил относительно своего лозунга «догнать и перегнать». Это правильно. Такой лозунг был выдвинут. Перефразировав установку Зеленского, я дал такую установку: Узбекистан — хлопковый район, сельскохозяйственный район, поэтому в деле коллективизации мы не должны отставать от передовых районов Советского Союза. В результате этого в ряде районов были массовые выступления против колхозов.

Вышинский. То есть этот лозунг был провокационным?

Икрамов. Да, этот лозунг был провокационным.

Вышинский. Что получилось на практике от этого вашего провокационного лозунга?

Икрамов. Были массовые выступления против коллективизации.

Вышинский. А раньше всего удар по хозяйству дехкан?

Икрамов. Это верно, был удар по дехканам. Был также удар по коллективизации и развал крестьянского хозяйства.

Вышинский. Потом поправилось крестьянское хозяйство?

Икрамов. Да, поправилось.

Вышинский. Этот маневр ваш был разоблачен?

Икрамов. Не дали ему ходу.

Вышинский. Не дали ходу — значит, маневр был разоблачен. Продолжайте.

Икрамов. Чтобы нарушить севооборот, мы дали такую директиву, что все поливные посевные площади должны быть засеяны хлопком. Тем самым скот оставался без корма, и дехканам не давали сеять для себя продовольственных и бахчевых культур. Я имею в виду дыни, арбузы, лук, морковь и другие важные культуры. Все это вызывало со стороны дехканства недовольство.

Вышинский. Как вы использовали это недовольство?

Икрамов. Это недовольство не могло нарастать. Один год мы провели, но на следующий год партия и Советская власть нас по голове ударили и исправили это.

Теперь я хочу сказать относительно блока нашей националистической организации с центром правых. Меня хотели завербовать, хотели сделать соучастником правых еще в 1931 году. Поэтому меня два раза приглашали на дачу к А. П. Смирнову. Это было перед XVI съездом партии и во время XVI съезда партии.

Вышинский. Первый раз кто вас приглашал?

Икрамов. Первый раз приглашал, кажется, Смирнов, я точно сказать не могу. Я поехал к Зеленскому, а он меня повел к Смирнову. Другой раз приглашал Антипов.

Вышинский. Вы сегодня утром сказали, что Зеленский вас приглашал.

Икрамов. Я утвердительно не могу сказать.

Вышинский. Вы знали, где находится дача Смирнова?

Икрамов. Я знаю, что дача находится в Серебряном бору.

Вышинский. Я не спрашиваю теперь, а тогда вам было известно?

Икрамов. Да.

Вышинский. Зеленский знал?

Икрамов. Может быть, и знал.

Вышинский. Кто же из вас кого вез?

Икрамов. Он меня. Я на этом этапе не был завербован и блок не установил. Поэтому я думаю, что мне можно перейти непосредственно к контрреволюционной связи блока с правыми, которая была. Непосредственную контрреволюционную связь с правыми я установил в 1933 году в Ташкенте. Бухарин приехал в Среднюю Азию отдыхать. До тех пор у меня с ним не было никаких дружеских отношений. Он дал телеграмму, что едет отдыхать. Он приехал ко мне и дней 7 или 8 жил у меня на квартире. Мы вместе ездили на охоту, на дачу, всегда вместе были. В это время у нас установились связи-организационно-политическая связь с правой контрреволюционной организацией и правым центром. Бухарин сначала завел разговор о коллективизации, о колхозах, что это неправильная линия. Повторил старый, общеизвестный, бухаринский тезис о военно-феодальной эксплуатации крестьянства.

Вышинский. В 1933 году?

Икрамов. Да. Сравнивал колхозы с барщиной. Затем дальше, — вопрос относительно индустриализации, он все время нажимал на это дело.

Вышинский. В каком смысле нажимал на это дело?

Икрамов. Я не хотел говорить, поскольку известна бухаринская концепция. Дальше Бухарин говорил, что партия и Советская власть

ведут неправильную линию, что индустриализация не нужна, что индустриализация ведет к гибели.

Вышинский. Индустриализация ведет к гибели?

Икрамов. Да.

Наряду с этим он сказал, что не верит в тезис Ленина, что отсталые колониальные страны при поддержке передового пролетариата могут прийти к социализму, минуя стадию капитализма. Бухарин считал, что в таких республиках, как среднеазиатские, это невозможно и что им придется обязательно пройти стадию нормального развития капитализма.

Вышинский. То есть он предлагал в Узбекистане восстановить капитализм?

Икрамов. Да, именно так. Я с ним согласился, так он меня завербовал. Бухарин при этом спросил: «Ты согласен?» «Согласен». «Будешь действовать с нами?» «Буду»,-говорю. И тут я ему сказал, что я не с сегодняшнего дня контрреволюционный человек, что я не новичок, а руководитель такой же контрреволюционной организации. Я рассказал о своей организации, и мы договорились, что вместе будем действовать, политическая линия единая и организационно установим такую же единую линию. Тогда он сформулировал наше соглашение таким образом: цель одна-свергнуть руководство партии и Советской власти и прийти самим к власти для того, чтобы осуществить эти задачи.

Вышинский. То есть?

Икрамов. Для реставрации капитализма.

Вышинский. В целом?

Икрамов. Да, не только в Узбекистане, но и во всем Союзе. Тогда он сказал: какая ваша тактика? Я сказал: накопление сил и контрреволюционный переворот. Конечная цель-отторжение Узбекистана от Советского Союза. Он сказал: ваши средства мелочны. Вы хотите ждать, когда придет трудный момент для Советской власти, и тогда вы будете действовать. И приводил тургеневские слова о том, что русский человек ждет чуда, неожиданности, уповает на бога, что русский человек ожидает случая. Нет, лучше надо действовать. Мы одобряем ваши действия в вопросе отторжения Узбекистана. В этом вопросе у правых есть договоренность с украинскими националистами, белорусскими и националистами других республик. Он сказал-других, я о других не спрашивал. Таким образом, политически мы полностью договорились. Тогда Бухарин перед нами поставил ряд задач. Первый вопрос-вредительство, второй вопрос-кулацкое восстание. Эти два вопроса он увязал таким образом, что без организации вооруженной борьбе нельзя достигнуть цели. Он говорил, что надо кулаков организовывать, использовать религиозный фанатизм, привлечь духовенство и, таким образом, создать повстанческую организацию. Что касается вредительства, мне вначале его указания были не очень понятны. Я боялся, что если мы сами, руководители, будем вредить, то завтра народ скажет: садитесь сами в тюрьму. Он ответил: вы чудаки, если думаете, что будут говорить о том, что вы делали. Надо в каждом таком случае сказать, что это-линия Советской власти и, таким образом, виновата Советская власть. Это поможет оттолкнуть народ от Советской власти.

Кулаков теперь у нас мало, духовенство тоже в малом количестве, но под их предводительством надо организовать широкие массы. А как организовать широкие массы, когда все хорошо, все растет? Нужно вызвать недовольство, с тем чтобы организовать из них повстанческие группы.

Я согласился. Дальше он сказал, что в программе правых стоит вопрос и о терроре. Он прямо приводил тезисы, которые мне через два месяца стали известны как платформа Рютина-об устранении руководства партии.

Вышинский. Он тогда уже рассказал?

Икрамов. Да, да. Через месяц я уже узнал об этой платформе в официальном порядке.

Вышинский. И вы сразу узнали ее?

Икрамов. Это та же самая программа, что Бухарин устно изложил, я получил ее в письменном виде. Относительно террора он прямой задачи не поставил. Потом он указал, что обязательно нужна будет диверсионная, подрывная работа. Вот задачи, которые он поставил тогда. Я согласился, сказал, что будем действовать. Я сначала перечислю все программные вопросы, а потом-как действовали.

Вышинский. Это вы называете программными вопросами?

Икрамов. Это программа, на основании которой мы действовали.

Вышинский. Это изложено было в 1933 году?

Икрамов. Да, в августе или в сентябре.

Вышинский. В течение нескольких дней пребывания у вас в гостях?

Икрамов. Да.

Вышинский. Это все, что говорил и передал Бухарин?

Икрамов. Это все, потом были другие встречи, другие вопросы.

Вышинский. Это уже в другие годы?

Икрамов. Да.

Вышинский. Я Бухарина хочу спросить. У вас было свидание с Икрамовым в 1933 году?

Бухарин. Было, я жил у него в течение нескольких дней в 1933 году.

Вышинский. Значит, он правильно рассказывает?

Бухарин. Совершенно верно.

Вышинский. Были политические разговоры?

Бухарин. Были.

Вышинский. Икрамов правильно излагает их?

Бухарин. В основном я держался рютинской платформы.

Вышинский. В основном правильно излагает?

Бухарин. Что считать основным.

Вышинский. Вы предлагали ему вместе с вами бороться против Советской власти?

Бухарин. Да.

Вышинский. Затем говорили, какие методы в этой борьбе применить?

Бухарин. Методы, которые входят в рютинскую программу. Там было глухо и о терроре.

Вышинский. О вредительстве тоже с ним говорили?

Бухарин. Нет, не говорил.

Вышинский. Что же он неправильно показывает?

Бухарин. Он, очевидно, спутал.

Вышинский. Может быть, попозже говорили?

Бухарин. Дело в том, что Икрамов на очной ставке отрицал всякий разговор политического характера. Я заставил его сознаться.

Вышинский. Бывает, что не хочет говорить, а потом перекрывает.

Бухарин. А потом хочет перекрыть.

Вышинский. Бывает. Вот мы и проверяем.

Бухарин. Я хочу сказать, что я не отрицаю, что все установки давал, что я вербовал его и что я первый завербовал его в правую организацию.

Вышинский. Это вы признаете? Я ставлю вопрос — он ничего не перекрывает, он говорит правду?

Бухарин. Да, да.

Вышинский. Вы первый завербовали его в контрреволюционную организацию правых?

Бухарин. Правильно.

Вышинский. Для борьбы с Советской властью?

Бухарин. Правильно.

Вышинский. Знакомили в пределах рютинской платформы?

Бухарин. Да.

Вышинский. Отрицаете, что в этот раз говорили о вредительстве и диверсиях?

Бухарин. Это был первый разговор…

Вышинский. Почему вы не отвечаете на вопрос?

Бухарин. Я мотивирую мой отрицательный ответ.

Вышинский. Мне мотивировка не нужна.

Бухарин. Я отвечаю отрицательно.

Вышинский. А в последующие годы о вредительстве и диверсиях говорили с Икрамовым?

Бухарин. Нет, не говорил.

Вышинский. Обвиняемый Икрамов, вот вас Бухарин обвиняет в том, что вы хотите перекрыть сами себя.

Икрамов. Когда я не был арестован, я отрицал. Сейчас я никак не хочу прикрываться за Бухарина или «наших вождей», но нужно сказать, что мы научились у них…

Вышинский. Чему?

Икрамов. Вы свидетель тому, сколько дней мы отрицали, сколько раз мои «руководители» отрицали это на Пленуме ЦК. У нас арсенал один и тот же, один и тот же метод отрицания.

Вышинский (обращаясь к Икрамову). Вы сейчас утверждаете то, что Бухарин с вами говорил о вредительстве?

Икрамов. У нас еще был с ним разговор. Это было в 1935 году, не помню какого числа. Он придирался к кому-то, что перепутали даты и месяц. Я могу указать несколько обстановку. Это было на Зубовском бульваре, в новых домах, на четвертом или пятом этаже. Мы там встретились. Кроме нас, была моя жена, его жена и еще какая-то тетя Соня. Мы в кухне ужинали, а потом Бухарин отвел меня в другую комнату, и мы там говорили.

Вышинский (к Бухарину). Была там тетя Соня?

Бухарин. Если вас интересует матримониальная сторона — другое дело.

Вышинский. Я вас спрашиваю, разговаривали ли вы о вредительстве?

Бухарин. Вы даете формулировки не совсем ясные, гражданин Прокурор, не совсем понятно, что вы хотите спросить.

Вышинский. Подсудимый Бухарин, я вас спрашиваю, припоминаете ли вы ту обстановку?

Бухарин. Да.

Вышинский. Этот факт встречи с Икрамовым в 1935 году был?

Бухарин. Был.

Вышинский. На какой основе?

Бухарин. Ни одного слова о политике я с ним не говорил.

Вышинский (к Икрамову). Правильно он говорит?

Икрамов. Нет, неправильно.

Вышинский (к Бухарину). А что вас связывало с Икрамовым? Он был членом вашей организации?

Бухарин. Да, в 1933 году я его завербовал.

Вышинский. А в 1935 году он остался членом организации?

Бухарин. Думаю.

Вышинский. А почему вы думаете, если вы с ним на эту тему не говорили?

Бухарин. Я знаю, что Икрамов достаточно серьезный человек. Если он дал определенное обязательство, согласился с целым рядом линий, то он не отступает. Самое существенное, о чем сегодня Икрамов в своих показаниях не сообщил, это один разговор. Я приехал из Москвы и говорю, что тезис Ленина о капиталистической эволюции — неправильный; давайте установим в Узбекистане капитализм. Я не так глуп, так рассуждать не могу, как показывает Икрамов. Разговор начался…

Вышинский. Я не интересуюсь, с чего начался разговор. Я вас спрашиваю, в 1935 году встреча на четвертом этаже была?

Бухарин. Я ответил, гражданин Прокурор, что о политике в этот раз ни одного слова не говорил.

Вышинский. А о чем же?

Бухарин. О чае, погоде, какая погода в Туркестане, но не говорили о политике. Почему не говорили? Потому что…

Вышинский. Потому что вы думаете, что, когда вы в 1935 году разговаривали о погоде в Туркестане и Узбекистане, то Икрамов оставался членом вашей контрреволюционной организации.

Бухарин. Во время первого разговора у Икрамова было большое эмоциональное чувство, он был озлоблен против руководства партии в связи с теми событиями, которые были в Казахстане.

Вышинский. Это было в 1933 году?

Бухарин. Да.

Вышинский. А в 1935 году?

Бухарин. Я говорю, что в 1935 году я такого разговора не имел, но такая зарядка уже была в 1933 году. У меня сложилось убеждение, что он настолько сильно привязан к антипартийной и контрреволюционной организации, что такое положение должно у него остаться.

Вышинский. И вы, руководитель подпольной организации, встретивши через два года члена вашей организации, вами завербованного, не проверили — остается ли он на позициях вашей контрреволюционной организации, не интересовались этим, а стали говорить о погоде в Узбекистане. Так это было ила не так?

Бухарин. Нет, не так. Вы мне задаете вопрос, который содержит в себе иронический ответ. А на самом деле я рассчитывал на следующую встречу с Икрамовым, которая случайно не состоялась, потому что он меня не застал.

Вышинский. Вы замечательно хорошо помните как раз те встречи, которые не состоялись.

Бухарин. Я не помню те встречи, которые не состоялись, потому что они-фантом, а помню те, которые реализовались.

Вышинский. Вы хотите убедить нас в том, что вы, встретившись со своим сообщником, с ним на контрреволюционные темы не разговаривали.

Бухарин. Не разговаривал я не из добродетели, а потому, что обстановка была для этого неудобная.

Вышинский. Икрамов, что вы скажете?

Икрамов. Относительно Казахстана он совершенно правильно говорит. О Казахстане был разговор. Ехал, по дороге из окна вагона смотрел, что видел-ужас. Я поддержал это. Я уже объяснил, какой я был до этого человек. Сразу я дал согласие ему.

Вышинский. Это 1933 год?

Икрамов. Да.

Вышинский. А вот 1935 год. Бухарин отрицает, что вы в это время в четвертом этаже какого-то дома на Зубовском бульваре разговаривали с ним на тему о вашей контрреволюционной работе?

Икрамов. Обстановка была действительно такая… Было три посторонних человека…

Вышинский. Там была одна только комната?

Икрамов. Мы в кухне ужинали, потом вышли в другую, хорошо обставленную комнату…

Вышинский. Значит, была другая комната, отдельная, в которой два человека могли поговорить спокойно?

Икрамов. Да.

Вышинский. А почему же Бухарин говорит, что обстановка была неподходящая?

Икрамов. Пусть суд сам рассудит. В квартире три комнаты. Я хорошо помню, что в кухне ужинали, потом было так, что мы, двое мужчин, должны были выйти. Вы понимаете?

Вышинский. Понимаю. Обвиняемый Бухарин, у вас вообще после 1933 года была антисоветская связь с Икрамовым?

Бухарин. Я виделся с ним в 1933-1934 годах или в 1932-1933 годах, точно не помню.

Вышинский. С момента, как вы его завербовали, вы с ним встречались?

Бухарин. Встречался.

Вышинский. Говорили с ним на темы, связанные с вашей антисоветской работой?

Бухарин. Говорил.

Вышинский. Это самое главное. Садитесь. Подсудимый Икрамов, продолжайте.

Икрамов. Самый главный разговор был такой: Бухарин говорил, почему у нас две группы — Файзуллы Ходжаева и Икрамова. Надо вам совместно действовать. Но почему я не могу с Файзуллой вместе быть, почему у нас не совместные действия? Это никак моих преступлений не увеличивает…

Вышинский. Вы в конце концов сговорились с Ходжаевым?

Икрамов. В 1925-1927 годах у меня с Файзуллой Ходжаевым была острая борьба. Я не хочу сказать, что был коммунистом, но, может быть, здесь действовало подсознание, что я был союзником, временным попутчиком. Когда проводилась земельно-водная реформа (из присутствующих здесь Иванов и Зеленский это помнят), я был одним из активных инициаторов по проведению земельной реформы. На меня было возложено председательствование, и я довел дело до конца. Может быть, мне как буржуазному национал-демократу фактическое завершение этого дела, ликвидация феодального хозяйства, была мне по душе.

Вышинский. А Ходжаеву не по душе?

Икрамов. Он сам показывал вчера относительно «группы 18-ти». На второй партийной конференции Узбекистана обсуждался вопрос о том, что эта группа выступила, по существу, с отставкой земельно-водной реформы.

Вышинский. Это мы вчера слышали.

Икрамов. На этой почве развернулась борьба за кадры…

Вышинский. Чем кончилась ваша борьба с Ходжаевым?

Икрамов. Победой линии партии, на которой я стоял.

Вышинский. С Ходжаевым был заключен союз?

Икрамов. Да.

Вышинский. Против кого?

Икрамов. Против Советской власти.

Вышинский. Значит, сначала дрались, а потом помирились?

Икрамов. Да.

Вышинский. И стали драться против Советской власти вместе?

Икрамов. Да.

Вышинский. Ходжаев, правильно это?

Ходжаев. Я хочу дать свои объяснения по этому вопросу, если позволите.

Председательствующий. Пожалуйста.

Ходжаев. Я хочу сказать, что Икрамов не совсем правильно говорил по поводу того, что до 1933 года, до разговора с Бухариным, у нас не было с ним согласованных действий.

Вышинский. Они были?

Ходжаев. Были они. В 1925 году я действительно не был согласен с формой земельно-водной реформы потому, что она слишком ущемляла байско-кулацкую верхушку деревни.

Вышинский. Вам это не нравилось?

Ходжаев. Мне это не нравилось, и я выступал против нее. Действительно тогда эта тройка, то есть Зеленский, Икрамов и Иванов, прикрываясь партийной линией, правильной партийной линией, меня побила.

Вышинский. Но прикрываясь?

Ходжаев. Конечно.

Вышинский. Почему вы думаете, что они прикрывались?

Ходжаев. Потому что Зеленский сказал вам, кто он такой. Иванов сказал, кто он такой. Икрамов пытался отрицать, но тоже не выходит. Значит, прикрывались!

Вышинский. Правильно.

Ходжаев. Я хочу сказать, что о моих грехах более или менее было известно. Это облегчало задачу бить меня. В 1926-1927 годах у нас не было совместной работы с Икрамовым, но с 1928 года мы работаем вместе.

Вышинский. В каком смысле работаете?

Ходжаев. В смысле вредительства. Я другого смысла не вкладываю в эти слова. Икрамов неправильно хочет сказать о том, что только после нажима Бухарина в 1933 год он стал на позиции вредительства и со мной вместе работал. Этим он хочет часть вины от себя отвести, так же как руководство националистической организацией хотел свалить на Каримова. Я считаю это недостойным Икрамова.

Икрамов. Разрешите продолжить.

Вышинский. Нет, подождите. Я хочу еще обвиняемого Ходжаева спросить. А все-таки Бухарин сыграл какую-нибудь роль в объединении ваших контрреволюционных сил?

Ходжаев. Да.

Вышинский. Какую?

Ходжаев. В том смысле, что у нас с 1928 года хотя и была единая работа вместе с Икрамовым, вредительская работа, но борьба за влияние в Узбекистане иногда мешала, если можно так выразиться, плодотворности этой антисоветской работы. Поэтому сначала Бухарин в той беседе, на которую ссылается Икрамов (я тогда непосредственно с Бухариным не говорил), потом Антипов предлагали мне единение с Икрамовым. Они говорили, чтобы мы вместе работали, вместе вели борьбу…

Вышинский. Против?

Ходжаев. Против Советской власти, против партии, против руководства партии.

Вышинский. Это верно, подсудимый Икрамов?

Икрамов. Верно. Мне разрешили бы — и я бы то же самое сказал.

Вышинский. То, что говорит Ходжаев о том, что в объединении ваших контрреволюционных сил сыграл огромную роль Бухарин, это вы подтверждаете?

Икрамов. Ну, конечно.

Вышинский. А Бухарин подтверждает?

Бухарин. Я бы хотел сказать…

Вышинский. Подождите.

Икрамов. Я хотел сказать, что с 1925 года, поскольку такое обострение было до 1929 года, до 4-го Курултая, у нас с Файзуллой объединения не было. После 4-го Курултая у нас такие совместные действия были. Здесь только о деталях идет речь.

Вышинский. А внешне вы все-таки дрались между собой?

Икрамов. Нет, внешне не дрались.

Вышинский. Позвольте, вы сейчас деретесь, как же вы отрицаете, что вы не дрались?

Икрамов. То драка была неискренняя, видимая.

Вышинский. Петушиные бои?

Икрамов. Даже не петушиные бои. Петухи до крови иногда дерутся.

Вышинский. Даже таких боев не было?

Икрамов. Да.

Вышинский. Даже петушиных боев не было?

Икрамов. Да.

Вышинский. Борьба сначала была молчаливая, а потом приехал Бухарин, вас помирил и по существу. Так я понимаю?

Икрамов. Да, я скажу.

Вышинский. Пожалуйста.

Икрамов. В нашей подпольной националистической организации мы договорились таким образом, чтобы стe0раться националистов никого не принимать в эту организацию. Не потому, что они нам не нужны, а потому, что на каждого из них есть куча материалов.

Вышинский. Где?

Икрамов. В органах Советской власти, которым все документы доступны. Очень многих на различных участках партия и народ разоблачали, писали об этом в печати. Поэтому для того, чтобы наша конспирация полностью удалась, этих людей решили не принимать. Файзулла вчера где-то нашел, что я хочу что-то прикрыть. Я ничего не прикрываю, что есть, то и говорю. Что мы сделали? Мы этих людей не принимали. Ходжаев говорит, что между 1925-1928 годами у него было затишье, не было людей. У нас большинство наркомов были пантюркистами и националистами: Хидыр Алиев, Хаджибаев, Курбанов и другие. Все это были люди, связанные с Файзуллой. Если бы они были до сих пор в Узбекистане,-в 1933 году мы, может быть, договорились бы с ними. Сейчас у меня разницы с ними нет. С 1931 года разницы нет.

Вышинский. А с Бухариным?

Икрамов. С Бухариным с 1933 года.

Вышинский. Какая же роль у Бухарина была?

Икрамов. Бухарин сказал, почему у вас две группы? Вам надо объединиться. Я тогда ему определенного ответа не дал. В конце 1934 года приехал к нам Антипов. Он мне сказал, что по поручению центра правых необходимо обе наши организации обязательно объединить, чтобы во всех вопросах была договоренность и совместные выступления. Он требовал не формального объединения, а объединения по существу. После этого произошло фактическое объединение наших двух организаций, как это было между троцкистами и правыми, но при этом каждая из наших организаций сохранила свое особое, отвратительное лицо. Вот поэтому, когда говорил вчера об этом, я считаю, что с 1929 года у нас с Файзуллой была молчаливая согласная работа. Я об этом сказал. Почему же он здесь говорит, что я на кого-то хочу свалить вину? Это неверно. Я своей вины ни на кого не сваливаю. Такая договоренность между организациями была в 1934 году установлена. Собралась тройка-Антипов, Ходжаев, Икрамов. Мы договорились относительно совместной работы наших организаций.

Теперь дальше. Почему мы не хотели принимать старых интеллигентов-националистов? Когда Бурнашев поставил передо мной в 1928 году вопрос о том, что надо с Ходжаевым сблизиться, в это время я, действительно, думал-умный человек, дельный человек, можно сблизиться. Но в это время я получил записку некоего Мухитдинова о том, что он подал заявление в Средазбюро или в ГПУ, что он раскаивается в своих контрреволюционных преступлениях, и он там показывал на Файзуллу ужаснейшие вещи. Я думал, что скоро будет обсуждение, и мы вместе с Файзуллой можем провалиться раньше срока. Он показывал о том, что он принимал Энвер-пашу, это- известный турецкий авантюрист. Так что не так уж все было чисто. Мы оба были грязными, два сапога — пара, но только у меня было тактическое соображение…

Вышинский. На него был материал, а на вас не было?

Икрамов. На меня не было.

Вышинский. Поэтому вы считали, что связываться вам не следует, опасно, провалитесь сами?

Икрамов. Да, правильно. Я об этом сказал и ничем не прикрывался. Я не хочу уменьшать свои преступления.

Вышинский. Подсудимый Ходжаев, что вы можете сказать относительно басмача Максума?

Ходжаев. Максум был начальником милицейского отряда при председателе ревкома. В 1921 году мы его в Бухаре разоружили, но он бежал. Вскоре был пойман, судим. Это было после того, как была принята басмаческая ориентация.

Вышинский. Кем была принята?

Ходжаев. Нами.

Вышинский. То есть вы ему помогли избежать ответственности?

Ходжаев. Он был амнистирован.

Вышинский. У вас была басмаческая ориентация? Во-первых, Мухитдинов был крупный басмач.

Ходжаев. Не басмач, он был национал-демократ.

Вышинский. Вы с ним держали связь?

Ходжаев. С ним был Максум связан. Он меня мог компрометировать.

Вышинский. А в какой мере он вас мог компрометировать?

Ходжаев. То, что говорит Икрамов, для меня непонятно. Та записка, о которой говорит Икрамов, находится в моем деле.

Вышинский. Максум был?

Ходжаев. Да, был.

Вышинский. У вас свидание с Энвер-пашей было?

Ходжаев. Я имел три свидания.

Вышинский. Когда?

Ходжаев. Два свидания в Бухаре официальные, одно у меня на квартире неофициальное.

Вышинский. Цели этого свидания?

Ходжаев. Цель последнего свидания заключалась в том, чтобы обсудить предложение Энвер-паши о том, какой линии должно держаться бухарское правительство по отношению с Советскому Союзу и какая требуется тактика.

Вышинский. От Советского правительства вы об этих свиданиях скрыли?

Ходжаев. Безусловно.

Вышинский. Это и было в записке Максума?

Ходжаев. Нет, он просто говорил, что о контрреволюции в отношении себя он ничего не сообщает и пытается бухарскую контрреволюционную националистическую организацию свалить на меня. Это было сделано с целью, я тогда ответил соответствующей запиской.

Вышинский. И ссылался на вашу связь с некоторыми?

Ходжаев. Да.

Разрешите к этому добавить. Зеленский как будто очень правдиво говорил о своей деятельности в Средней Азии. Он говорил, что поддерживал правых, Файзуллу Ходжаева, Атабаева. Зеленский поддерживал не меня, а Мухитдинова, который имел английскую ориентацию, об этом он ни слова не сказал.

Вышинский. Мы сейчас спросим. Подсудимый Зеленский, скажите, этот эпизод с Мухитдиновым имел место?

Зеленский. Я должен был время от времени выступать против Ходжаева, иначе я бы себя разоблачил. Теперь в отношении Мухитдинова. Я не знал о том, что он был награжден орденом Трудового знамени.

Вышинский. Кто его награждал?

Зеленский. Не знаю.

Ходжаев. В 1936 или`1024 1937 году по постановлению ЦИК Узбекистана по предложению Зеленского и Икрамова. Могу соответствующие документы представить по этому вопросу.

Зеленский. Понятия не имею.

Икрамов. С Мухитдиновым один раз я ехал отсюда в вагоне. Один раз видел человека, это страшно ненавистный был человек. У меня с ним была такая ненависть. Он все время таджикский вопрос тащил на себе, противопоставляя таджиков узбекам. Более ненавистного человека я не видел.

Вышинский. А вы скажите, орден он получил?

Икрамов. Не помню, просто. Может, Файзулла просто ошибся. Кого-кого, а этого Мухитдинова я не мог награждать.

Вышинский. А Зеленский был тогда секретарем?

Икрамов. Да.

Вышинский. Во всяком случае если награждали, то без Зеленского это не могло пройти?

Икрамов. Могло и пройти.

Вышинский. Как так, без секретаря Средазбюро?

Икрамов. В практике иногда ЦИК Узбекистана сам рассматривал.

Вышинский. Это частный эпизод. Я его выяснял по просьбе Файзуллы Ходжаева. Можно только Зеленского по одному поводу спросить, пока он не ушел на место?

(К Зеленскому). Вы были в Средней Азии в каком году?

Зеленский. В 1924 году.

Вышинский. И там оставались до какого года?

Зеленский. До января 1931 года.

Вышинский. Значит, вы там пробыли 7 лет?

Зеленский. Да.

Вышинский. За эти 7 лет, занимаясь контрреволюционной вредительской деятельностью, вы имели связи с Икрамовым и Ходжаевым?

Зеленский. Связи с Икрамовым я не имел, а новую линию Ходжаева я покрывал.

Вышинский. Значит, вы вели свою линию самостоятельно?

Зеленский. Самостоятельно.

Вышинский. А чем объяснить, что вы ни с тем, ни с другим не столкнулись?

Зеленский. Не было надобности. Может быть, немножко опасался их.

Вышинский. Чего опасались?

Зеленский. Разоблачения.

Вышинский. Провала? Значит, из конспиративных соображений. А вы видели, чем они заняты?

Зеленский. Видите ли, я должен сказать, что в отношении Икрамова у меня до 1928 года не было сомнений в том, что он держится на партийных позициях, уступая время от времени своим националистическим тенденциям.

Вышинский. А с 1928 года?

Зеленский. С 1928 года мне стала яснее связь Икрамова с националистической организацией, и когда была раскрыта организация «Милли Истиклял», тогда в целях самосохранения я очень решительно выступил против Икрамова,-это известно по 4-му Курултаю, ставил вопрос о его снятии, вплоть до ареста.

Вышинский. В порядке перестраховки?

Зеленский. Да.

Вышинский. Значит, в порядке перестраховки?

Зеленский. Да.

Вышинский. Следовательно, вам была известна контрреволюционная работа, и по существу вы страховались?

Зеленский. Мне не была известна, я предполагал.

Вышинский. Вы ставили вопрос об аресте только на основании предположения? Вы говорите, что в целях перестраховки ставили вопрос об аресте Икрамова.

Зеленский. Правильно.

Вышинский. На каком основании? За что его арестовывать?

Зеленский. Когда была раскрыта группа «Милли Истиклял», то ряд участников этой организации в своих показаниях в органах ОГПУ указали на то, что фактическим руководителем этой организации является Икрамов.

Вышинский. Следовательно, вы знали по показанию ряда участников, что Икрамов являлся руководителем?

Зеленский. Да.

Вышинский. И для перестраховки ставили вопрос о том, чтобы Икрамова арестовать?

Зеленский. Да.

Вышинский. А в действительности боролись против его контрреволюционной деятельности?

Зеленский. Я был вскоре оттуда отозван.

Вышинский. Нет, вы же говорите, что с 1928 года вам стало ясно, что Икрамов ведет националистическую контрреволюционную работу.

Зеленский. Да, стало ясно. Я вел против него формально борьбу.

Вышинский. А по существу не вели против него борьбу?

Зеленский. А по существу не вел, не мог вести.

Вышинский. Почему не могли?

Зеленский. Тут Файзулла уже охарактеризовал меня…

Вышинский. Вы согласны с характеристикой, данной вам Файзуллой?

Зеленский. Я сам дал о себе такую же характеристику, — по существу не боролся, не мог бороться, потому что сам был уже изменником.

Икрамов. Теперь дальше. Непосредственно под руководством Антипова, по поручению правого центра, установили блок обе националистические организации. Антипов информировал о германо-японской ориентации и о связи с немцами и японцами. Он говорил также о существовании военной группы и о том, что на случай войны они будут действовать путем открытия фронта для наступающих сил интервентов. Тогда же он сказал, что и нам надо действовать. У нас тогда не было еще разговора о вредительстве, вредительства тогда вообще не было, по вопросу о повстанчестве практически никаких директив организациям не давали, поэтому он сказал, что надо действовать.

При второй встрече с Бухариным он о политике ничего не говорил, а говорил о том, почему нас связывали с Антиповым. Он сказал, что нам с тобой встречаться не совсем удобно, а Антипов почти каждый год ездит в Среднюю Азию по хлопку, что занимаемое им положение таково, что ты всегда сможешь ходить к нему по делам. Мы решили, что постоянную связь нужно держать с Антиповым. Он спросил меня относительно действий. Я сказал: кое-какое вредительство проводим. Он сказал, что этого совершенно недостаточно, надо развертывать, надо действовать, время нельзя упускать.

Третья встреча была связана с вопросом о связи с Англией, о чем говорил вчера Файзулла. Действительно, Файзулла Ходжаев в октябре 1936 года сообщил мне о том, что Бухарин разговаривал с ним, что Бухарин очень оптимистически отнесся к капиталистической стабилизации европейских стран, в особенности фашистских государств. Он сказал, что надо ориентироваться на Англию. Поскольку вопрос был серьезный и крупный, я в конце ноября или начале декабря 1936 года спросил об этом Бухарина. Он ответил утвердительно.

Вышинский. Бухарин ответил утвердительно?

Икрамов. Да.

Вышинский. А где он это сказал?

Икрамов. Это было во время Съезда Советов в ноябре или в начале декабря 1936 года. Во время Съезда Советов я встретил Бухарина на лестнице, никого не было, и я его спросил об этом. Он ответил утвердительно, причем он сформулировал таким образом: если сейчас войны не будет, если скоро интервенции не будет-нашему делу капут. Могут всех нас переловить, а вопрос ускорения войны не можем разрешить из-за Англии, которая в некотором отношении является международным арбитром. Пока она не решится в какую-нибудь сторону, не придет к чему-нибудь, до тех пор войны не будет. А сейчас в этой войне, которая готовится, англичане, до тех пор пока им конкретно не будет ясно, где, что они возьмут, вопроса не поставят. Известно, говорит Бухарин, что англичане давно смотрят на Туркестан, как на лакомый кусочек. Если будет такое предложение, тогда англичане, может быть, скоро перейдут на сторону агрессора против Советского Союза.

Вот почему я поверил, когда мне Файзулла Ходжаев сообщил об ориентации на Англию. В Узбекистане народ ненавидит империалистов, в особенности английских. Они раньше приезжали, торговали у нас, потом были их представители, уезжали обратно через этот путь. Они знают, что в Индии…

Председательствующий. Подсудимый Икрамов, внутренними делами чужих государств не занимайтесь. Давайте свои показания.

Икрамов. Народ Узбекистана восстанет против такого предложения, кто бы его ни сделал. Нас выгонят по шапке. Я был не такой, чтобы испугаться, но настроение народа меня запугивало. Я решил проверить, что Файзулла Ходжаев мне говорил в октябре месяце 1936 года.

Относительно террора мне говорил Антипов. Я сказал: как же так, вы поручили нам создать террористическую группу в Узбекистане? Он говорит: это для проверки вашей готовности, а фактически это будет совершено здесь. Если кто хочет к вам доехать — едва ли доедет. Он хвалился: кого наметили убить правые, тот до Средней Азии не доедет.

Вышинский. Кто это говорил?

Икрамов. Антипов.

Я был связан с националистической контрреволюf6ионной организацией такого же типа, как в Узбекистане, в Таджикии-через Рахимбаева. Правда, один только раз был у нас разговор, но я имел связь с таджикской контрреволюционной организацией через Рахимбаева. Если нужно, я могу рассказать подробно…

Вышинский. Следствие еще не закончено по тому делу, так что лучше подробностей не говорить.

Икрамов. Файзулла мне говорил, что он связался или связывается с туркменской организацией. Я подробно у него не спрашивал.

Теперь разрешите сказать, что сделала наша националистическая контрреволюционная организация в осуществление своего плана, своей программы. После того как Бухарин упрекнул меня в недостаточной активности, я сам совершил непосредственно вредительский акт. В 1935 году мы-я, Любимов и Файзулла Ходжаев-совместно дали директиву за подписью Любимова и Икрамова (подписи Файзуллы, кажется, не было): принять хлопок повышенной влажности против установленного правительством Союза стандарта, в результате чего 14 тысяч тонн хлопка пропало, из них 2600 тонн пошло на ватную фабрику, а остальное количество-на низкие сорта. Убытки составили несколько миллионов рублей.

Вышинский. Это сознательно было вами сделано?

Икрамов. Конечно. Если бы это были случайные вещи, я бы о них здесь не говорил. По каракулю было вредительство. Мы не сами его непосредственно сделали, но через членов нашей организации,-было снижение сортности. За 1936 год ввиду неправильного ухода была снижена сортность на 27%. В 1937 году была массовая порча каракулевых шкурок при пардозе — при переработке каракулевых шкурок произошло массовое сгорание. Это тоже было сделано членами нашей организации (там работал Сата Ходжаев).

Было осуществлено вредительство и в коммунальном хозяйстве Ташкента и Бухары. В Ташкенте действовал член нашей организации Таджиев — он вредил в области планирования канализации, строительства.

Вот факт вредительства в области строительства. Ташкент делится на две части: старый город и новый город. В старой части канализации нет, огромные пространства занимают земли, на которых нельзя строить дома. Кроме того, имеется много поглощающих ям. Новое здание Наркомпочтеля начали строить, причем ввиду наличия девятнадцати поглощающих ям надо было начинать закладывать фундамент с 30-40 метров.

В коммунальном хозяйстве Бухары также проводилось вредительство. Разрушали город, распродавали дома. Жителям предлагали платить непосильные налоги, они оставляли дома, которые подвергались распродаже.

Сознательно распыляли, размазывали средства, отпущенные правительством Союза на районное строительство. Незаконченное строительство к 1937 году выражается в сумме 34 миллионов рублей.

Вышинский. Все из-за размазывания средств?

Икрамов. Да. Это дело рук Каримова и Файзуллы Ходжаева.

Вышинский. А ваших?

Икрамов. Я непосредственного участия не принимал, но само собой понятно, что должен нести не меньшую ответственность.

Вышинский. С вашего ведома делалось?

Икрамов. Конечно. И если бы я хотел, я мог раскрыть. Такое же крупное вредительство, на которое мы закрывали глаза, имело место по линии строительства Наркомлегпрома, на хлопковых заводах и шелковых фабриках. Цифры я сейчас не помню, огромные средства вложены в строительство, переходящее из года в год. Кажется, строительство Наркомлегпрома по шелковой промышленности было запроектировано на 300 миллионов рублей. Из них 80 миллионов вложено в строительство, а остальное из года в год идет как переходящее строительство. В Намангане начали строить шелкомотальную фабрику. Полтора-два миллиона израсходовали, а в середине года говорят, что нужно консервировать. Я очень удивился, так как не знал техники этого дела. Говорят, что для консервации потребуется полмиллиона рублей, и, действительно, Наркомлегпром отпустил для консервации полмиллиона рублей.

На строительство хлопкоочистительного завода в Бухаре затрачено 5 миллионов рублей. Завод готов, но не может работать, хотя и машины привезены. Почему? Потому, что нет прессов.

Вышинский. Сколько стоит пресс?

Икрамов. Наверно 100-200 тысяч. Даже дома построены для рабочих и служащих, а завод стоит и используется сейчас под амбар.

Вышинский. Кто отвечает за это?

Икрамов. За это отвечает, в частности, Наркомлегпром. Но и я как человек, закрывавший на это глаза, конечно тоже отвечаю.

Вышинский. Вы прикрывали это?

Икрамов. Конечно, я делал вид, что не вижу. Такие же самые дела по хлопковым амбарам. Это-относительно вредительства. Теперь относительно повстанчества. Файзулла в своем показании об этом говорил.

Вышинский. Что вы сделали для организации повстанческих отрядов?

Икрамов. Мы дали им такую директиву. Что конкретно сделано, мне неизвестно. Но Балтабаев говорил, что Алмазов заявлял ему, что он уже приступил к этому делу в Маргеланском районе, что у него уже кое-какие кадры есть.

Вышинский. Значит, готовили эти кадры?

Икрамов. Потом, кажется, Файзулла мне говорил, что в Бухаре тоже готовится это дело. Вот относительно моих преступлений перед Советской властью. Если можно подытожить, я сформулирую мои преступления. Это-измена социалистической родине, измена советскому народу, в первую очередь, узбекскому народу, который меня вскормил, взрастил.

Председательствующий (к Прокурору). У вас есть вопросы к подсудимому Икрамову?

Вышинский. Нет.

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО Ф.ХОДЖАЕВА И А. ИКРАМОВА
Стенограмма Бухаринско-троцкистского процесса
2 — 12 марта 1938 г.
Продолжение утреннего заседания 12 марта 1938 года

Председательствующий. Последнее слово предоставляется подсудимому Ходжаеву.

Ходжаев. Граждане судьи! Я на предварительном следствии и здесь перед вами рассказал подробно о всех тех тяжких преступлениях, которые были совершены под моим руководством националистическими организациями Узбекистана. Я рассказал вам подробно о всех тех тяжких преступлениях, которые я совершил и как активный участник буржуазно-националистического движения, и его руководитель в Узбекистане, и как союзник и участник правых контрреволюционеров и через них-всего «право-троцкистского контрреволюционного блока».

С первого момента моего ареста я встал на путь искреннего признания совершенных мною злодеяний. Я поступил так потому, что понял всю омерзительную сторону того, что было проделано буржуазными националистами в Узбекистане. Я понял, какой огромный вред, какие колоссальные удары в разные периоды развития революции наносились этим буржуазно-националистическим движением и действиями его руководителей. Я понял, что я в качестве одного из руководителей этого буржуазно-националистического движения, в качестве перебежчика на сторону контрреволюционных правых и «право-троцкистского блока», совершил тяжкие преступления перед пролетарским государством, перед народами Союза Советских республик и перед узбекским народом.

Став на путь искреннего признания своих преступлений, я руководствовался только одним соображением: своим искренним признанием помочь следствию раскрыть все то контрреволюционное, черное, с чем я был связан, что меня связывало, что составляло то гнилое, что могло в дальнейшем представлять опасность заразы. Я не пощадил ни себя, ни других участников моих контрреволюционных деяний, чтобы тем легче было Советской народной власти и партии выкорчевать с корнем это зло. Я отказался от слова для защиты, ибо я не нахожу никаких доводов, даже ни одного слова для того, чтобы найти хотя какое-нибудь оправдание моему поведению, моим действиям, тем преступлениям, которые мною совершены. Мне нечем защищаться и я не могу защищаться. Слишком много сделано плохого, слишком тяжелые преступления совершены, чтобы можно было сегодня говорить о каких-то оправданиях или чтобы можно было какими-нибудь словами их загладить.

Но я взял последнее слово и решил воспользоваться этим последним словом для того, чтобы еще раз перед пролетарским судом, перед всей нашей страной сказать, что я искренне, честно раскаялся, чтобы принести через пролетарский суд это свое покаяние всему нашему советскому народу, партии и правительству.

Гражданин государственный обвинитель дал уничтожающую характеристику деяний «право-троцкистского блока». Он остановился и на характере деятельности буржуазно-националистических групп. Он говорил о результатах ленинско-сталинской национальной политики, о достижениях народов Советского Союза.

Я-на скамье подсудимых, я-преступник. Может быть нехорошо будет звучать из моих уст, но я тем не менее хотел бы сослаться на яркий пример той республики, которую когда-то я представлял (я говорю об Узбекистане).

Люди, которые знали Узбекистан до революции, люди, которые побывали там 10 лет тому назад и которые смотрели ее последние годы, не могли узнать лицо этой страны. Почему? Потому, что там все совершенно изменилось. Огромный подъем экономики, культуры, громаднейший рост политической активности широчайших масс народа,- это все в такой сравнительно короткий срок, как 10-20 лет, достигнуто лишь благодаря нашей пролетарской революции, благодаря ленинско-сталинской национальной политике. В Узбекистане было в 1917 году всего 1? % грамотных, теперь эта страна сделалась страной почти сплошной грамотности.

В стране, где не было абсолютно никакой промышленности, в этой стране теперь работают сотни крупнейших предприятий, сотни тысяч рабочих и работниц.

Когда-то отсталое, нищенское сельское хозяйство Узбекистана, в настоящее время является одним из передовых во всем Советском Союзе.

Материальное благосостояние широких масс трудящихся, особенно дехкан-колхозников, за последние 5 лет поднялось на такой высокий уровень, что трудодень колхозника в 20-30 рублей на одного человека уже никого в Узбекистане не удивляет. Это все результаты благотворной деятельности революции, правильного осуществления ленинско-сталинской национальной политики, той колоссальнейшей помощи, которую оказывал и оказывает русский рабочий класс рабочему и дехканину в Узбекистане.

Это всякому будет ясно при самом беглом анализе общего состояния Узбекистана. И вот я должен перед пролетарским судом сказать, что та линия, которую проводила буржуазно-националистическая организация, к которой я принадлежал, и контрреволюционной деятельностью которой я руководил, означала для трудящихся масс Узбекистана возврат к старому. Теперь, когда я осознал всю преступность моих злодеяний, когда я понял всю пропасть, в которую я попал, мне стало более ясно, более очевидно на фоне развертывания дел «право-троцкистского блока», прошедшего на этом процессе, что победа этой контрреволюционной линии означала бы для Узбекистана победу самой черной реакции, реставрацию феодально-капиталистических отношений и, как следствие,-новую кабалу для рабочих и крестьян и широких масс народов Узбекистана. Узбекистан как в своем хозяйственном развитии, так и в культурном отношении был бы отброшен на десятки лет назад. Особенно тяжело мне говорить об этой стороне дела, ибо я теперь ясно это себе представляю, я это понимаю, я чувствую всю глубину моего падения, весь ужас моего позора и всю тяжесть моих злодеяний. Но, тем не менее, став на путь открытого признания всех моих злодеяний, я должен был сказать и об этом перед пролетарским судом и перед общественностью нашей страны.

Да, граждане судьи, я был буржуазным националистом, я много преступлений совершил. Теперь, задним числом, вот этими признаниями, поздним покаянием, к сожалению, вычеркнуть их я не могу. Они остаются висеть надо мной. Но я стал еще более ужасным в своих собственных глазах с тех пор, как я осознал все свои преступления и злодеяния, после того сговора с Рыковым и Бухариным, после тех обстоятельств, о которых я подробно вам рассказал уже здесь на суде, после того, как я включился в этот заговор. Ведь я даже в периоды, когда был националистом, когда я вел тоже антисоветскую работу, когда я работал против советского народа, ведь я тогда еще не был организатором повстанческих групп, я не был тогда участником террористических групп. Я им стал, я об этом говорил вам, граждане судьи, я стал таким только после того, когда перешел на позицию правых контрреволюционеров и через них оказался в лагере «право-троцкистского блока». Таким образом, я сделался участником наиболее острых средств борьбы против нашей родины, против народов нашего великого Союза, против партии и правительства. Это особенно тяжело я переживаю, это особенно тяжело давит мое сознание.

Государственная независимость Узбекистана, которая была обещана в перспективе правыми реставраторами капитализма, эта государственная независимость, если бы даже она стала возможна ценою черного предательства, ценою измены родине, расчленения великого Союза Советских Социалистических Республик, путем подготовки его поражения в грядущей войне, то есть путем совершенно недопустимым для людей, которые сохранили хоть какой-нибудь человеческий облик, если бы, я говорю, это оказалось возможным в первое время, то, само собой разумеется, эта самая государственная «независимость», кажущаяся, была бы новым несчастьем для народов Узбекистана. Я уже об этом частично говорил, когда давал свои показания. Тогда я отвечал на вопросы государственного обвинителя. Ведь когда я сказал, что, отстав от одного берега, мы, естественно, должны были бы пристать к другому берегу, ведь я же ничего другого не имел в виду, как тот берег, на котором находятся капиталистические страны, империалистический капитал, который давит, угнетает сотни миллионов трудящихся людей. Значит, победа этой линии и в данном случае, даже в случае успеха этого черного, этого отвратительного заговора, могла быть только новыми бедствиями для трудящихся Узбекистана.

Я опозорен. Националистические организации разгромлены. Разгромлен проклятый «право-троцкистский блок». Это-на славу нашей страны, на благо народов нашей великой родины, это-на счастье народов Узбекистана. И вот это сознание в известной мере облегчает эти последние дни моих тяжелых, невероятно тяжелых переживаний.

Гражданин государственный обвинитель, характеризуя «право-троцкистский блок» и его дела, его людей, сказал о том, что должна быть совокупная, общая ответственность всех участников этого блока за все его злодеяния. Я не могу не согласиться с таким определением гражданина государственного обвинителя. Я считаю такое определение абсолютно правильным, хотя лично я никогда до того, как пришел в тюрьму, до того, как приступил к даче показаний, не знал о существовании какого-то контактного центра, не знал о многих его злодеяниях. Я лично никогда не был ни провокатором, ни убийцей. Но какое это может иметь значение, если я оказался так или иначе участником этого блока, занимавшегося провокациями, шпионажем и убийствами, стало быть, я должен отвечать по существу за все его злодеяния.

Перед вами, граждане судьи, не только фигурировал блок, не только были продемонстрированы его дела, но прошли мы все, его участники; ваше дело, граждане судьи, определить, в какой мере каждый из нас должен нести ту или другую ответственность. Ваше дело применять или не применять в отношении к нам то суровое, но справедливое, абсолютно справедливое требование гражданина государственного обвинителя.

Я знал, куда я шел, когда разговаривал с Рыковым, когда разговаривал с Бухариным, хотя многие вещи, открывшиеся перед моими глазами на суде, даже меня, преступника, заставили вздрогнуть, насколько гадко было это.

Разве самый факт заговора, самый факт решения вопроса о том, что правые должны прийти к власти, а буржуазные националисты получить независимость, которую они хотели получить ценой поражения Советского Союза, подготовкой этого поражения, разве недостаточен самый этот факт для того, чтобы та суровая мера наказания, о которой здесь говорил гражданин Прокурор, была целиком и полностью применена к нам?

Но тем не менее, граждане судьи, я, находясь здесь на скамье подсудимых, держа свой ответ, не могу становиться в какую-то фальшивую позу, ибо это были бы только гордые слова. Я не могу сказать, что я не прошу пощады. Я этого сказать не могу. Может быть кому-нибудь покажется, что такие слова: «не прошу пощады»-звучали бы гордо, хорошо, но не в моих устах, в устах человека, который пригвожден к позору, который сидит на этой скамье. У такого человека словам гордости нет места. Гордости неоткуда взяться! Ведь мы не войдем в историю хоть с какими-нибудь показателями службы народу, какими-нибудь благими деяниями. Если мы войдем в историю, то мы в эту историю войдем как самые закоренелые преступники, как герои бандитских дел, как люди, продавшие и честь, и совесть. «Гордость» хорошо звучит в устах человека, настоящего человека, о котором когда-то писал великий художник, великий человек нашей земли Горький. Но в устах людей, которые либо сами были причастны к смерти, либо имели отношение к смерти Горького, в устах людей, которые привели этого человека к смерти,-эти слова в устах людей нашего типа звучат фальшиво. Да. Я был бы лгуном, если бы в этот последний час я не сказал, что я прошу пощады. Я хочу жить. Я хочу жить потому, что я понял всю глубину своего падения, я понял всю тяжесть совершенных мною преступлений. Я вынес тяжкий урок, но зато я понял и другое. Мне кажется, что я по-настоящему понял, как должен настоящий человек, настоящий гражданин нашей великой родины служить своему народу, своей стране. И вот, поняв это, разоружившись целиком и полностью, я не могу не просить вас, граждане судьи, о снисхождении, потому что я хотел бы, если бы это было возможно, чтобы мне была сохранена жизнь. Я хотел бы в какой угодно обстановке, в какой угодно форме, в каком угодно месте, теперь или когда-нибудь, смыть тот позор, в котором я нахожусь в настоящее время.

Я прошу о жизни, чтобы, может быть, остатком своей жизни снять хоть бы какую-либо частицу тех преступлений и той огромной вины, которая имеется за мной. Я хочу жить для того, чтобы хоть как-нибудь, где-нибудь оказаться еще раз полезным нашей великой стране и служить тому великому делу строительства социализма, которому посвящены все мысли, все силы лучших людей нашего великого Союза Советских Социалистических Республик.

Председательствующий. Последнее слово предоставляется подсудимому Зеленскому.

Зеленский. Граждане судьи! Я пользуюсь последним словом не для защиты или оправдания своих тяжких преступлений. Такие преступления и такие преступники, как я, не имеют права ни на защиту, ни на оправдание.

Мои тяжкие преступления перед партией, страной и революцией привели меня на скамью подсудимых как врага народа и участника «право-троцкистского блока». Тяжелее этого ничего быть не может.

Гражданин государственный обвинитель правильно характеризовал преступную деятельность «право-троцкистского блока» и мои личные преступления как его участника.

Я виновен в измене, в предательстве революции, в том, что служил в царской охранке, я виновен в том, что в течение многих лет скрывал от партии эти свои преступления. Я виновен в том, что в 1929 году примкнул к контрреволюционной организации правых, а через нее вошел в «право-троцкистский блок».

Я виновен в том, что, двурушничая и маскируясь, я пробрался на высокие посты, требующие особого партийного доверия. Оказанное мне доверие я использовал для обмана партии, я вел подрывную вредительскую контрреволюционную работу, провоцируя недовольство населения Советской властью.

Гражданин государственный обвинитель, обращаясь вчера к скамье подсудимых, говорил об искренности, которая нужна от нас на пороге нашего последнего часа.

На пороге своего последнего часа я хочу прежде всего рассказать о том, как я дошел до своего падения. Я хочу это рассказать для того, чтобы предупредить на своем примере тех, у кого еще есть шатания, у кого еще есть недовольство, колебания и скрытые сомнения в партийном руководстве и правильности линии партии. Я хочу об этом сказать не для того, чтобы оправдаться или смягчить свою участь, а для того, чтобы показать, каким путем люди скатываются на такие позорные позиции.

Что привело меня на путь измены и предательства? Мелкобуржуазное неверие в силы и победу революции. Трусость за свою жизнь и судьбу толкнули меня в молодости на предательство, на провокаторство, на службу в царской охранке. Уже этим фактом я был сломлен как человек и уничтожен как революционер. Прошлые преступления тяготели надо мной много лет, моя прошлая провокаторская деятельность обусловливала определенную оторванность мою от честных партийцев.

Трудности колхозного строительства породили во мне неверие в силы нашего рабочего класса, неверие в силы нашего государства, и это предопределило мое вхождение в контрреволюционную организацию правых. Войдя в организацию правых, я не сразу встал на путь вредительства. Я пытался протаскивать свои взгляды, проводить их в жизнь, но вредительский характер моих предложений немедленно разоблачался. Надо было либо отказаться от своих правых взглядов и честно работать на советской работе, либо уйти в подполье, заняться вредительством, вербуя для этой цели своих сторонников. Я избрал второй путь, путь борьбы с партией и правительством, путь вредительства, который и привел меня на эту позорную скамью подсудимых. Я продолжал двурушничать, а у двурушников только один путь-путь подпольной контрреволюционной деятельности. К этой контрреволюционной работе я и скатился. Начиная с 1933 года, я встал на путь вредительства и вербовки сторонников правых. Но мне удавалось вербовать на сторону правых только тех, у кого были преступления против партии, либо карьеристов, шкурников и прочих людей. Позорный опыт моего падения показывает, что достаточно малейшего отрыва от партии, малейшей неискренности с партией, малейшего колебания в отношении руководства, в отношении Центрального Комитета, как ты оказываешься в лагере контрреволюции.

Я занимался вредительством в потребительской кооперации. Гражданин Прокурор характеризует мою вредительскую деятельность, как направленную против роста товарооборота, против развития торговой сети, как направленную к срыву нормального снабжения населения. Он прав, мне нечего прибавить, я ни одним словом не могу возразить против этого заключения. Я показал суду все участки, пораженные вредительством, проводимым мною и моими соучастниками. Я показал суду весь ущерб, причиненный государству и народу моей вредительской деятельностью. Должен сказать, что эта вредительская деятельность значительно активизировалась, начиная с 1935 года, по прямому указанию Антипова. Вредительская деятельность принесла очень большой ущерб и действительно тормозила развитие товарооборота, торговой сети и тем самым ударяла по снабжению рабочих и колхозников. В своих показаниях я старался вскрыть очаги вредительства и методы вредительской работы в интересах скорейшей ликвидации последствий этого вредительства. Я делал это в целях того, чтобы мое саморазоблачение помогло хотя бы в небольшой доле исправить тот огромный вред, который был причинен моей вредительской деятельностью.

Я должен сказать здесь, что советская кооперация очень часто подвергалась и подвергается обстрелу со стороны буржуазных капиталистических кооператоров. Буржуазные кооператоры капиталистических стран, те, которые, подобно нам, контрреволюционерам, находятся на службе у буржуазии, пытаются дискредитировать советскую кооперацию, основываясь на нашей лживой информации, используя нашу вредительскую активность для доказательства невозможности развития советской кооперации. Я должен сказать, что, несмотря на наше вредительство, вопреки ему, вопреки нашей подрывной работе, советская кооперация росла и крепла, а с устранением нас, контрреволюционных вредителей, она пойдет еще дальше.

Мы пытались перенести вербовочную работу в низы. Мы хотели расширить свою базу в деревне, опираясь на кулацкие элементы. Я должен сказать, что сельские кооператоры наши преступные попытки быстро разоблачали, и мы находили суровый отпор со стороны подавляющей массы низовых честных, преданных Советской власти работников кооперации. Эти массы отвергали всякие попытки реставрации капитализма и нас-их носителей. Устранение вредительства, выкорчевывание всех участников нашей подлой деятельности приведет к быстрому, исключительному росту товарооборота и торговой сети.

Граждане судьи! Я должен сказать, что ужасен итог наших преступлений, ужасна наша подлая изменническая деятельность. Оценивая эту деятельность, пытаясь перейти на советские рельсы, я нахожу только одно единственное честное дело, которое мы в процессе следствия, допроса, могли сделать; это единственное честное дело, которое оказалось для нас возможным, заключается в том, что мы беспощадно, до конца разоблачили перед страной, перед революцией, перед революционным народом всю свою мерзость и преступления, всех своих соучастников и пособников, всю чудовищную преступную деятельность «право-троцкистского блока», путь подрывной работы, на который я встал с самого начала.

Мои показания о своих преступлениях, разоблачение мною своих соучастников вытекает из сознания мною преступности, неправоты, предательства.

Тяжело, страшно тяжело чувствовать себя врагом народа, видеть и знать, что ты не прав, видеть и чувствовать, что народ против тебя, быть всегда в положении фальшивой монеты, скрываться.

Еще задолго до ареста я потерял веру в правых и видел безнадежность их борьбы. Вот почему я сразу дал откровенные показания следствию. Это единственное, что может вернуть меня к советским людям, если не для того, чтобы жить, то хотя бы для того, чтобы умереть как советскому человеку.

Провал правых был для меня давно ясен. Почему я не порвал с ними, не разоблачил себя и своих преступных сообщников? Этот вопрос законно может поставить мне и суд, и государственный обвинитель. Я должен сказать, что имея все возможности это сделать, я должен был это сделать, но я был в руках правых, делая свои преступления. Я боялся разоблачения своего прошлого. Неразоблачение бандитской шайки, невыдача своих сообщников-это показывает глубину моего падения.

Провал «право-троцкистского блока» стал для меня ясен, когда мы, правые, пытались сорвать поход на кулачество, разгром кулачества, этого последнего эксплуататорского класса. А когда этот срыв не удался, я вместе с правыми стал на путь прямой фашистской агентуры, на путь вредительства, и, тем самым, я должен признать, моя вредительская работа стала частью общего плана подрывной работы «право-троцкистского блока», совершаемой по заданиям иностранной агентуры и имеющей целью государственный переворот в нашем Союзе.

Чудовищные дела и чудовищные преступления-образец нашей подлой право-троцкистской работы, нашего подлого право-троцкистского подполья, в котором я принимал к своему стыду, позору и несчастью участие. Должен однако заявить, что и для меня, участника этого подполья, многое из того, что выяснилось на процессе, было ново, неизвестно, ошеломило меня.

Разговоры вождя правых Бухарина о предательстве и преступности провокаторов, шпионов не имеют цены, ибо, Бухарин, вы сам первоклассный мастер этого дела, вы показали цепь преступлений и измен против партии и правительства своими делами, своим поведением на суде. Мы щенки перед вами. Вы, Бухарин, хотите быть чистеньким. Вам это не удастся. Вы войдете в историю вместе с нами, с тем позорным клеймом, которое написано на лбу у нас всех. Я слышал здесь выступления и на предварительном следствии и последние слова троцкистов и бухаринцев. Я ожидал, что они действительно разоблачатся до конца. Я ожидал, что троцкисты и бухаринцы откроют здесь еще одну страницу своих преступлений против Советской власти, против партии, против Ленина, преступлений, совершенных в 1921 году. Они должны были это сделать уже из-за одного того, чтобы разбить легенду о том, что в 1921 году нападение Троцкого представляло из себя какую-то легальную дискуссию. Ничего подобного! Я, пользуясь здесь предоставленным мне последним словом, сделаю это за них. Я хочу помочь суду и следствию в раскрытии этих преступлений. Я хочу осветить факты, бросающие яркий свет на деятельность троцкистов против партии в 1921 году. Факты эти мало известны общественности. Я утверждаю теперь в свете событий 1918 года, вскрытых следствием здесь на суде, что в 1921 году партия имела дело не с дискуссией, а с заговором. Я утверждаю это на основании следующих данных. Выступления в Москве в начале 1921 года троцкистов, бухаринцев вроде Богуславского, Дробниса, Сосновского, Рафаила и других меньшевиков, вошедших тогда в партию, и меньшевиков, оставшихся вне партии, продолжавших выступать легально, как меньшевики, выступления контрреволюционеров, блокирующихся вокруг Троцкого,- ничем друг от друга не отличались и все они носили кронштадтский характер. Все эти антипартийные, антисоветские элементы выступали солидарно, развивая в январе-феврале 21 года бешеную активность, используя продовольственные и топливные трудности, выступали против ЦК и Ленина, пытаясь организовать стачки, пытаясь вывести рабочих на улицу. Я не имею сейчас времени, мое положение не позволяет подробно останавливаться на этом. Я об этом говорю только потому, что сами те, которые пытались спровоцировать рабочих на стачки, которым частично это удалось, пытались проникнуть в Хамовнические казармы, овладеть оружием и увлечь за собою красноармейцев. Попытка эта не удалась. Эти факты и документы имеются в архиве Московского совета и Московского комитета партии. Одновременно с провалом этой попытки был раскрыт заговор в стрелковой дивизии в Замоскворечье-белогвардейско-офицерско-меньшевистский заговор. По подозрению в причастности к этому заговору был снят командующий войсками Московского военного округа бывший артиллерийский поручик и личный ставленник Троцкого Петряев. Троцкий возражал тогда против снятия Петряева именно потому, что он знал о причастности Петряева к заговору. Теперь можно с уверенностью сказать, что Троцкий тогда использовал свой двурушнический метод: формально оставаясь на позициях Октября, он группировал внутри партии своих сторонников для того, чтобы взорвать партию изнутри. Я это утверждаю. Я утверждаю также, что вооруженной силой этого намечавшегося переворота был военный заговор. В этих условиях попытка проникнуть в Хамовнические казармы была сигналом к началу действия заговорщиков. Об этом вы, господа троцкисты и бухаринцы, умолчали. Я уверен, что подробное расследование фактов даст богатый материал об этом заговоре и покончит с легендой, что в 1921 году имела место простая дискуссия. Как участник «право-троцкистского блока», я не могу не нести ответственности за его подлую, изменническую, разбойничью деятельность. Я также несу ответственность за те преступления, которые совершал лично сам.

Моя вина усугубляется еще и тем, что я долго обманывал партию, ее доверие, я пробрался на высокие, ответственные посты. Нечего говорить о том, что я раскаиваюсь. Доказательством этого раскаяния являются те показания, разоблачения себя и своих соучастников, которые я дал суду и следствию.

Я говорю последнее слово. Вероятно, это будет последнее слово в моей жизни. Мне трудно просить и ждать, чтобы моим словам поверили. Но я заявляю суду: я не знал, не принимал участия, я отмежевываюсь от таких преступлений, как подготовка переворота военным заговором, я не знал преступного решения центра об убийстве Кирова, не знал о шпионских делах и о связях и не имел отношения к иностранным разведкам, не имел никакого отношения к переговорам с иностранными государствами об отторжении от Союза национальных республик и окраин, я не имел также отношения к террористическим актам, которые проводились Ягодой и другими. Это видно также и из материалов следствия.

Я это говорю не для того, чтобы снять ответственность за эти преступления. За эти преступления я не могу не нести ответственности, так же как Бухарин, и Рыков, и непосредственные исполнители этих злодеяний. Я знаю, что на мне лежит печать и этих позорных дел, как на участнике «право-троцкистского блока», и ничто с меня не снимет этой позорной печати.

Мои преступления перед партией, перед страной и перед революционным народом велики. Именно поэтому я не вижу никаких мотивов, никаких оснований искать обстоятельств, смягчающих мое преступление и вину. Мое раскаяние и признание моих преступлений пришли слишком поздно. Они имели бы цену тогда, если бы я сделал их до ареста. Вот почему я не смею просить о смягчении моей участи. Приговор пролетарского суда я приму как должное возмездие Социалистического государства, народа и партии за мои преступления.

Председательствующий. Последнее слово имеет подсудимый Икрамов.

Икрамов. Граждане судьи! Я отказался от защитительного слова не потому, что я не хотел себя защищать. Если бы я сказал, что я могу защищать и не стал бы защищать себя, это было бы фарсом или продолжением фарисейства, двурушничества, которыми я болел до своего ареста, до дачи показаний. Сейчас не такой час, не такая минута, чтобы я сейчас мог форсить или еще продолжал бы фарисействовать и двурушничать. Я не мог найти не только доводов, но даже слов для оправдания и защиты своих преступлений. Едва ли такие преступники, как участники право-троцкистского националистического блока, и не только участники, но и активные участники, каковым являюсь и я, могли бы найти на каком угодно языке слова для своей защиты. Вот почему я вынужден был отказаться от защиты. Тем более я не могу себя защищать, что я не политический младенец, и не человек, выживший из ума, как говорят, «старая галоша»; я ни то и ни другое. Я половину своей жизни (мне 40 лет), жил политической жизнью — 20 лет, поэтому неопытность и младенчество я не могу привести в качестве своей защиты. Я не могу и не хочу прятаться за спину Бухарина или еще кого-нибудь. Это не хвастовство. Я может быть теоретически неграмотен, но в политических вопросах разбирался и разбираюсь не хуже Бухарина. Это я говорю не для похвальбы, а для усугубления и раскрытия своего преступления, вот почему я это говорю.

Когда я говорил здесь о вербовке меня со стороны Бухарина или о тех указаниях, которые я получал от право-троцкистского центра через Бухарина или Антипова, этим я никак не хотел, отнюдь не хотел свалить свою вину на кого-нибудь другого. Нет, я только устанавливал факты своего участия и получения отдельных заданий, которые давали правые руководители нам, участникам право-троцкистского националистического антисоветского блока.

Я в своем показании и на предварительном следствии, и здесь, ничего не утаив, все сказал. Я несу ответственность, но не только за преступления, которые я делал или делала националистическая контрреволюционная организация, существовавшая в Узбекистане. Я также полностью несу ответственность за те действия «право-троцкистского блока», как шпионаж или злодейское убийство таких знаменитых людей Советской страны, как Алексей Максимович Горький, Куйбышев, Менжинский и участие в убийстве Сергея Мироновича Кирова. Но, тем не менее, это меня облегчает, что я как участник этого заговора, активный участник, полностью несу ответственность по всем тем пунктам, которые были здесь опубликованы, как выражение этих преступлений в Уголовном кодексе, так и по тем фактам, которые были раскрыты на судебном заседании.

Контрреволюционная организация, существовавшая в Узбекистане, руководимая мною, сблизившаяся с «право-троцкистским блоком», называлась «националистической». Это название «националистическая» может быть некоторым говорит о том, что как будто бы эти люди хотели делать что-то в пользу нации, но они предавали интересы своего народа. Я тогда понял, до какой глубины я пал, до какой глубины дошли мои падения. Посмотрите, националисты как будто бы хотели работать в пользу нации, но на самом деле что получилось? На самом деле они вредили коммунальному хозяйству, они вредили народу, вредили в улучшении бытовых условий, вредили и по сельскому хозяйству для того, чтобы подорвать мероприятия Советского правительства, Коммунистической партии, в то время как Советское правительство, Коммунистическая партия улучшали благосостояние нации. Националисты на словах добивались «независимости», а на самом деле они добивались зависимости. Националисты, которые добивались «независимости», били по карману трудящихся, по их благосостоянию.

Этот позор перед судом, перед трудящимися никак нельзя оправдать, нельзя оправдать перед народом Узбекистана, в особенности.

Здесь гражданин государственный обвинитель сказал в ярких словах о росте благосостояния культуры народов Советского Союза. Я думаю, я убежден, что одним из ярких примеров этому может быть Узбекистан, в особенности по темпам его роста.

Мы являлись только тормозом, только помехой этому росту. Без нас этих успехов Узбекистан добился бы в еще больших размерах, добился бы еще лучших успехов.

Все знают, что в Узбекистане до революции часто свирепствовал голод, свирепствовала малярия и люди вымирали от этой и других болезней. Умирали люди от голода, от малярии и все это ликвидировала только Советская власть.

Наша националистическая контрреволюционная организация только увеличивала эти болезни, приводила к голоду и вымиранию. И вот поэтому моя вина, мои преступления особенно тяжки.

Националисты хотели затопить Узбекистан в крови рабочих и дехкан. Хотели они как будто «независимости», но логика борьбы довела бы до того, что «независимость» эта превратилась бы в зависимость.

Теперь узбекский народ, как и все народы Советского Союза, ни от кого не зависит; он зависим только от своей коллективной воли, коллективного решения, только в этом он зависим, а в остальном он независим.

«Право-троцкистский блок» хотел отнять независимость и отдать узбекский народ в зависимость империалистических государств, в зависимость бекам, баям, плутократам, тунеядцам. Хорошо, что «право-троцкистский блок» не победил. Если бы «право-троцкистский блок» победил, то на следующий же день была бы настоящая резня, сейчас же начались бы распри между троцкистами и правыми, находившимися в той же Украине, Белоруссии, Узбекистане и других республиках. Идеология правых, если она осталась, это-реставрация капитализма. Идеология националистов,- это идеология кулаков, идеология капиталистов.

И, несмотря на это, произошло такое объединение. Несмотря на такую беспринципность, нашлись принципы объединения. Это еще усугубляет позор участников этого «право-троцкистского блока». Объединил нас всех один единственный принцип-это борьба против Советской власти.

Осознавая все эти преступления, все эти позорные явления, я никак не могу найти довода для того, чтобы просить пощады. Я думал о том, что я тоже один из тех людей, которые давали показания не через 8- 10 месяцев, как некоторые говорили,-я дал показания на 6-7-й день следствия. Я думал, может быть, это облегчит мои преступления. Все мотивы просить о пощаде у меня выпали. Я перед арестом держал себя очень преступно. Здесь люди говорили, что к ним было доверие, было хорошее отношение со стороны партии и правительства. Услышав это, мне стало очень тяжело, это для меня было самым худшим, самым большим внутренним наказанием, когда люди говорили о доверии.

Что я должен сказать, чтобы оправдать то доверие, которое было ко мне проявлено со стороны руководителей партии и правительства? Вместо того, чтобы оправдать доверие, я злоупотреблял этим доверием.

В 1930 году, когда Зеленский поставил вопрос о снятии меня с работы в Узбекистане, Зеленский получил указание от ЦК, чтобы все материалы, обвиняющие Икрамова, дать Икрамову, ознакомить Икрамова с ними. ЦК полностью выражал мне доверие. Прошел один-полтора месяца. Получаю другую телеграмму, из которой узнаю, что для того, чтобы поддержать Икрамова, ЦК утвердил его секретарем Средазбюро ЦК ВКП(б). Вместо того, чтобы ответить искренностью на это доверие, я двурушничал. Как теперь я могу защищаться, какие слова я могу привести для своей пощады, какие доводы?

Об этом я рассказал кстати. Не знаю, было ли кому-нибудь, сидящим здесь со мной на позорной скамье подсудимых,-было ли этим бывшим людям оказано такое доверие, как мне перед моим арестом.

Перед тем, как меня арестовать, мне показали кучу материалов Наркоману дела. Это-показания людей, данные в 1937 году, это-материалы, касающиеся меня. Читай и скажи, что правильно, что нет. Я должен сказать, что в этом отношении очень внимательным ко мне был Николай Иванович Ежов, который 4 раза со мной разговаривал. А я что сделал? Начисто все отрицал. Поэтому этот позор никак не может смягчить того обстоятельства, что я на 6-й или 7-й день одумался и стал давать чистосердечные показания. Это ни в коем случае не уменьшает и не облегчает в какой-либо степени мое падение.

Дальше я вам скажу, что я никак не хочу прикрываться Бухариным или «право-троцкистским блоком», но я должен сказать, что наша националистическая программа значительно обогатилась и активизировалась на контрреволюционные действия, именно, благодаря сидящим здесь со мной участникам «право-троцкистского блока» и особенно его правой части под руководством Бухарина и Антипова. Острые методы борьбы мы приняли от них и не только приняли, но давали себе в этом отчет. А они нас подгоняли, почему плохо работаем, плохо вредим, плохо организуем повстанчество и так далее. Иногда вставал вопрос: почему этот новый пункт появился в нашей борьбе с партией? Обычно отвечали, что логика борьбы требует сейчас применения этого метода. А логика борьбы привела нас к тому позору, от которого, будем мы живы или умрем, все равно освободиться мы не сможем. Нам дано совершенно справедливое звание врагов народа, предателей родины, шпионов, убийц.

От этих позорных пятен мы никак не сможем уйти.

Я, в связи с этим, граждане судьи, должен сказать, что когда я раскаялся, когда понял всю тяжесть своих преступлений, для меня было очень тяжело прийти сюда и всенародно, перед судом, отвечать за свои преступления. Знаете, когда совесть заговорит, тогда встать перед народом и смотреть ему в глаза очень тяжело. Когда я давал показания, я очень боялся увидеть сидящих здесь людей.

Полностью признавая все преступления, совершенные мною и совершенные националистической организацией в Узбекистане, которой я руководил, признавая свои преступления как участника «право-троцкистского блока», я все, что знал, раскрыл, всех участников преступлений назвал и сам себя разоружил. Поэтому, если что можно сказать в свою пользу, прося о защите, о пощаде, так это то, что я сейчас- раздетый человекоподобный зверь. Я полностью обо всем, что знал, сказал. Я выбросил весь тот гной, который у меня был внутри. И мне сейчас стало гораздо легче. Я подумал, что если перед судом все это расскажу, народ об этом будет знать, будет знать, что этот Икрамов хоть в последнее время своей жизни ушел и отрекся от той позиции, которой название предательство, шпионаж, враг народа и родины, вот от этой позиции он ушел и умер честным советским гражданином, это меня сильно облегчает. Если это так и будет, то для меня представляет некоторое утешение.

Я только недавно понял, как тяжело быть врагом народа. Тяжело тем более быть врагом такой родины, какой является Страна советов.

Я все это говорю не для защиты своей поганой шкуры. Я это говорю, чтобы каждый гражданин Советского Союза знал, какими преступниками являемся мы, куда вели и хотели вести националисты народы Узбекистана. Наш путь был путь угнетения, путь закабаления народов Узбекистана.

Путь, к которому ведет Коммунистическая партия-это путь свободной, путь зажиточной, культурной, сытой жизни. Я говорю это, чтобы все знали, что буржуазный националист говорит о нации только для обмана народа, чтобы ни один националист, оставшийся еще не раскрытым, не мог спекулировать на национальных моментах в Узбекистане. Вот почему я здесь о всех своих преступлениях рассказал и подробно о них говорил на предварительном следствии.

Любой приговор суда я буду считать совершенно справедливым и правильным. Но я хотел бы попросту сказать-не хочется умирать, тем более не хочется умирать врагом народа, а я хочу в любом месте, где угодно, искупить то тяжкое преступление, которое я совершил с этой компанией.