К 110-летию со дня рождения поэта и писателя Айбека

   Айбек — один из выдающихся представителей узбекской литературы ХХ века. Его творчество настолько разнообразно и многогранно, что трудно встретить в истории узбекской литературы такое богатейшее наследие, принадлежащее перу одного писателя. Начав свой творческий путь как лирический поэт, Айбек впоследствии создал бессмертные произведения в различных формах поэзии и прозы, особенно в жанрах поэмы и романа.

АЙБЕК
СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ

Айбек (1905-1968) — настоящее имя, Муса Ташмухамедов, узбекский поэт и писатель, романист и переводчик, работавший под псевдонимом Айбек. Народный писатель Узбекистана (1965). Академик АН Узбекской ССР (1943). Депутат Верховного Совета СССР 5-го и 6-го созывов.
Айбек родился в небогатой семье ткача в 1905 году 10 января в Ташкенте.  Писать начал еще студентом экономического факультета Среднеазиатского государственного университета , который окончил в 1930 году. Первый сборник стихов «Чувства» вышел в 1926. Первый роман Айбек «Священная кровь» (1943) рисует жизнь узбекского народа в годы 1-й мировой войны.
За свой историко-биографический роман «Навои», написанный в 1945 году и посвященный жизни и творчеству классика узбекской литературы — Алишеру Навои, Айбек в 1946 году получил Государственную премию СССР. Этот историко-биографический роман принес широкую известность. Роман «Ветер золотой долины» (1950) о колхозных буднях. Жизни трудящихся Пакистана, их борьбе за мир и демократию посвящены стихи «Пакистанские впечатления» (1950), поэмы «Зафар и Захра» (1951), «Правдолюбы» (1954), повесть «В поисках света» (1956). Роман «Солнце не померкнет» (1958) рассказывает о героизме узбекских воинов в годы 2-й мировой войны.; автобиографическая повесть «Детство» (1962, Государственная премия Узбекской ССР им. Хамзы), роман «Великий путь» (1967), посвященный о событиях после революции 1917 года в Туркестане.
Айбек известен также и как переводчик. Им переведены на узбекский язык «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, «Фауст» В. Гёте, «Маскарад» М. Ю. Лермонтова и произведения других писателей и литераторов — М. Горького, В. Г. Белинского и других.
Умер Айбек в Ташкенте и похоронен в Ташкенте на Чигатайском мемориальном кладбище. В память Айбека названа станция Ташкентского метрополитена.

ОСЕННИЙ ДЕНЬ

Хмуро, хмуро… Нигде не пройдешь,
чтобы вслед
пустота не смотрела.
Воробьи копошатся, как дождь,
в пересохшей листве побурелой.
Чует ветхое рубище дня
недалекие стужи уколы…
Ишачка снарядив,
ребятня
по дрова собирается
в горы.

ЛИСТОПАД

На земле ковер из листьев,
и меня, как этот сад,
повергает —
как ни злись я
в грусть и в холод
листопад.
Ах, постой!..
Постой со мною
у туманного стекла,
и на сердце станет вдвое
и Отваги и тепла.
Позабуду все, когда-то
сочиненное людьми,
все напрасные трактаты
о превратностях любви.
Посмеюсь над ними всеми,
навсегда
весельем рад
населить тот час осенний:
вечер,
ветер,
листопад…

ОСЕНЬ

Целует землю листьев стая,
и, протянув уста кустам,
вся сада даль полупустая
долистывает свой дастан.

Чинары в реденьком халате,
уже не годном ни на что,
стоят, с рассвета скинув платье,
все вымокшее под дождем.

Земля зеленой жаждет крови
в предвиденьи нелегких дней,
и дерева без летних кровель
и ниже стали, и бедней.

И вижу я, бродя по кругу,
средь ранней сумеречной мглы,
как отделились друг от друга
листвы лишенные стволы.

И нас, воздвигших горделиво
свой кров над общею судьбой —
не так же ль осень отдалила
и разделила нас с тобой?..

* * *

Огонь погас, остался лета жар,
но милости последние природы
год за долги у лета удержал,
и их сочли на пальцах счетоводы.

Повисла неба праздная пола,
в пустом саду просторно, словно в зале.
«Тепла не жди, такая уж пора», —
со вздохом мне садовники сказали.

И вправду:
тишь и дымка среди дня.
Не слышно птиц, и целый день без дела
гонявшая их шумно малышня:
ведро в саду на ветке — онемело…

В листве какой-то новый разговор
и чья-то речь, понятная не очень.
Прядь рыжая,
косящий хмурый взор…
Кто б это был?
Да это осень. Осень!..

* * *

Сколько раз повторить твое имя,
чтобы где-то, в сумятице дня,
мне твой след показали бы,
или
ты сама услыхала меня?
Есть ли плата такая,
иль плаха —
все отдать или на смерть пойти
за одно невозможное благо:
чтобы наши скрестились пути!
За углом иль на дальней звезде лишь
взор твой разом пронзит суету?
Или больше вовек не посеешь
ты цветов
в моем жарком саду?

* * *

Сети полночи странны и нежны
кто их снова оставил висеть?
И опять нас, опять безнадежно
оплела эта нежная сеть.

По земле расстилаются тени,
и опутали землю сполна
страсти, света и веток сплетенья,
измышления листьев и сна.

Нас уносит потоком прощанья,
и легки, и бессильны слова,
и уходит, и просит прощенья
нас поймавшая полночь сама.

* * *

Снова в знойном саду моей думы,
как плоды, созревают слова.
Ждут, чтоб ветер нечаянный дунул,
ждут — и могут дождаться едва.

Нет, никак я к тебе не привыкну,
наших слившихся душ торжество.
О любовь, ты, как соки — травинку,
заполняешь мое естество.

Ты — как утро, что солнце впустило,
вытесняя постылую темь.
Ты — как туча, что среди пустыни
подарила прохладную тень.

Ты — как ночь, что росою приникла
к бедным веткам в горячем саду.
Ты — как ясная звездная книга,
и по ней я читаю судьбу.

АХ, НИЧТО НЕ ЗАБЫТО

Ах, ничто не забыто —
ни боль, ни любовь, ни забота.
Лишь калитка забита,
да птица в груди не забьется.

И не слышно шагов,
и не будет шагов у калитки.
Только шорох шелков
в тишине, темнотою налитой.

Ах, ничто не забыто —
и все же мы
вспомнить не в силах.
Та калитка забита,
и память нас кинула, сирых.

Там, где сердце болело
под кожей
горячею раной —
заросло, побелело…
Да вот — вспоминать еще рано.

* * *

Это лето милосердно:
в сини
облачка висят,
и седого полдня сено
огрести не в силах
сад.
Но напрасно дождь объявлен
и жара
не так плоха!
И в зеленом небе яблонь
яблоки — как облака.

ПОЛНОЧЬ

Полночь досыта звезд половила
и устала от долгой игры.
И печальной луны половина
прилегла на верхушке горы.

Где же блудная бродит планета,
по небесным петляя полям,
что, как лунное яблоко это,
нашу жизнь рассекла пополам?..

На какие вершины ни выйдем —
ни за далью и ни за горой,
Как вот эта луна, не увидим
мы своей половинки второй.

Только вечно мерещится рядом
та, что видеть во сне мы вольны —
как едва различимое взглядом
очертание полной луны…

* * *

Стих ветер;
звук шагов негромок.
В саду становится светлей.
Луны нечаянный обломок
плывет, качаясь, меж ветвей. .
Как платья, пали тени С веток.
Все кругло — в мире ни угла!
И ткань медлительного света,
как шелк,
предметы облекла.
И времени исчезли чары,
и так мне просто и светло,
как будто будет все сначала,
что было
или быть могло.

БАБОЧКА НА АСФАЛЬТЕ
(маленькое происшествие)

Гибла площадь в огне саратана
под немолкнущий стон тормозов,
и над ней —
по случайности странной
этот нежный послышался зов.
Меж колес, кузовов и асфальта,
где от шин мостовая крива,
так невинно,
и страстно,
и свято
всплыли бабочки белой крыла.
Далеки от беды и победы,
как кружили ее кружева!..
Что ж погнало с лугов ее белых,
где она родилась и жила?
Ложный след улетевшей подруги?
Непонятная жажда чудес?..

Площадь двинулась в стоне и муке,
огонек
промелькнул и исчез.
Где ж ты дел ось, о легкое пламя,
безответная белая страсть,
что от свежих ветров над полями
в эту жаркую кинулась пасть?
То ли гарью тебя задушили, не успевши
и словом назвать,
то ли смяли тяжелые шины,
поглотил.
раскаленный асфальт?
Или мощь городская бессильна
погасить этот брачный полет,
и в чаду нестерпимом бензина
все летишь ты,
седой мотылок?

БЕССОННИЦА

Осенней бессонницы гнет.
Дыханье сдержу — и услышу,
как ночь навалилась
и гнет
всей тяжестью
низкую крышу.

И садик вздыхает, как вол.
И отсвет в невидимых гранях.
И ветер — неопытный вор —
влезает в пустой виноградник.

Бредет среди мертвых плетей —
и щелкает плетью, не в духе…
Над призраками лошадей
стоят деревянные дуги.

И смысл разъедает слова,
и где-то поблизости, тут же,
как блюдо пустое, луна
стоит на разостланной туче.

* * *

Все тебе — мои ночи и взоры.
Где вы, очи, по ком горевал?
Заслонили вас белые горы,
завалили снега перевал.

Время тянется трудно и длинно,
и разлуку прервать не пора,
и над нежной надежды долиной
дышит холодом горя гора.

Ах, пробейся сквозь непогодь где-то
невозможной звездой у виска —
раньше снега
и раньше победы,
что над снегом одержит весна.

* * *

Поздний ветер заплакал в печали,
и за речкой, на той стороне,
так протяжно и долго кричали
голоса, неизвестные мне.

И покуда поры дожидался
или силы примеривал дождь,
старый тополь, как башня, шатался
и листвы не удерживал дрожь.

Глухо рушились неба обвалы,
и простор прикасался к лицу,
на ступень высоты небывалой
вознося золотую листву…

ПАМЯТИ АННЫ АХМАТОВОЙ

Все мне кажется: день уберет
дымку памяти
с летнего часа,
и на давний порожний порог
выйдет женщина та
величаво.
Точно трудная ей задана —
но по силам задача
И четко
и ревниво блестит седина
в ее гладкой и черной прическе.
Солнце низится за горизонт,
полнит тысячи глиняных оспин.
Как крыло стрекозиное,
зонт
пропускает малиновый отсвет.
Ей, идущей, далеко видна
вся в тенях тополиных дорога.
В истомленном арыке вода
пробирается в тень понемногу.
А ташкентское лето кипит,
перепутав наречья и лица,
и ПОД цоканьем частым копыт
мостовая горит и дымится.
Но встают перед женщиной гой
на экране духовного зренья
и город пустой —
весь немыслимый ад разоренья.
Горе горькое в гору свали —
и под всеми завалами теми
ты не сыщешь уже,
где — свои,
где — отчизны скорбящей потери.
Но осанка идущей — стройна,
крылья шарфа недвижны косые.
Полной мерой дала ей страна
горя,
мужества,
веры России.
Вижу я, в отделены! глухом,
как черты ее чутки и строги;
в золотящихся струях
Анхор
золотые ей жалует игроки…

* * *

Нет предела мечте — как и небу.
Мир, как море, не ведает дна.
И разгадки единственной нету
тайне той.
что нам с жизнью дана.
Надо жить!
Не трагично и праздно
размышлять над разгадкой —
а жить!..
И терзается разум напрасно
тем,
что сердцу дано разрешить.

* * *

По тропам тайным от звезды к звезде,
мечта моя бредет неутомимо,
и мысль моя скитается везде,
по следу той,
последней тайны мира.
И я не верю, что дано уснуть,
не уловив неведомую суть,
у звездной
неизведанной границы,
той черты, где умирает жуть,
и свет встает,
и мужество гранится.

Перевод с узбекского Александра Наумова

О СТИХАХ

Мне говорят: «Стихи — мерцанье звезд», —
Никто не скажет, что их строчкам впору
От бездорожья глинистых борозд
Жемчужной нитью выводить к простору.

Мне говорят: «Стихи — что птичья речь:
Невнятен звук, сокрытый смысл таящий, —
Слепым сердцам дано слезой истечь,
Точащей камни и цветы растящей».

Мне говорят: «Стихи живут мечтой,
Явленной сновиденьем в одночасье»…
Нет! «Озареньям» не вдохнуть настой
Земли, впитавшей кровь, но знавшей счастье!

* * *

На вечернее небо безмолвно гляжу,
Надо мною бескрайняя вечная высь,
Светлой сказкой мечтанья во мне разлились:
Где проляжет мой путь — па какую межу?

Даль небесных лучей золотисто-ясна,
Шелест листьев мне песню о жизни поет,
Реки славят журчанием жизни восход, —
Не один я… Баюкает землю весна…

О, как близко мне все, что простерлось вокруг!
Даже млечные дали объять мне дано.
С этой высью и ширью дышу заодно,
И тепла мне весна лаской шелковых рук.

Словно радуга, взвился над бездною мост,
Полудужьями крепко опоры срастив, —
Трепет сердца, стучащего, словно призыв,
И дороги-распутья бесчисленных звезд!

НА МОГИЛЕ МАТЕРИ

Мне не выплакать сердца крик…
Мать! Взгляни на меня хоть на миг:
Сломлен ношей скорби моей,
Как осенний лист, я поник.

Радость жизни затмила мгла,
Сердце горем сожгло дотла, —
О, за что в мой веселый мир
Боль разлуки с тобой вошла?

Пышет стон мой жарче огня,
Гарью мир моих дум черня.
Я к твоей могиле припал, —
О, взгляни хоть раз на меня!

Но безмолвный могильный свод,
Словно выстрел, по сердцу бьет,
И от муки спасенья нет,
И не знаю я, где исход…

Год за годом твой путь — туда,
Где бескрайних степей чреда.
И не свидеться нам вовек,
Только в сердце ты — навсегда!

СНЕГ ИДЕТ…

И снова ветер ледяной,
И мрачно все вокруг и вяло,
Куда за белой пеленой
Краса деревьев запропала?

Распалась пепельная тишь
Мохнато-белым листопадом, —
Весну лугам не возвестишь
И солнце не проглянешь взглядом.

* * *

Я один, без тебя тоскую,
Сердце горем губя, тоскую.
Ты ушла за моря, за реки,
Не сыскать мне тебя вовеки.
Я один, без тебя тоскую.

Ты — загадка с какой-то тайной,
Талисман ты заветный, тайный.
Может быть, ты тоже тоскуешь,
Может, долю нашла? — Какую ж?
Ты — загадка с какой-то тайной…

Ты мечтой мне во сне явилась, —
О, приди ко мне, сделай милость!
За морями, за горной сушей
Сыщем мы вольный дол пастуший,
О, приди ко мне, сделай милость!

Перевод с узбекского Сергея Иванова