Наставником, определившим путь Генона, стал индус, принадлежавший к школе Адвайта, однако, как часто бывает с истинными духовными учителями, известно о нем удивительно мало. Тем не менее, выражая признательность этому вожатому на пути Знания, Генон скажет, что «тем, что у нас есть интеллектуального, мы обязаны исключительно Востоку». Среди людей, повлиявших на Генона нужно назвать также видного арабского богослова Абд-эр-Рахман эль-Кебира, памяти которого он посвятил свою книгу «Символика креста» и трех европейцев: принявших ислам Леона Шампрено, известного под исламским именем Абд-эль-Хакк — Служитель Истины, и шведского ориенталиста Иоганна Густава Агели, которые первыми ввели Генона в круг суфистских понятий, а также графа Альбера де Пувурвиля — отставного французского офицера и дипломата, много лет прослужившего в Китае, где он принял даосское посвящение.
В 1912 г. Генон принимает ислам и берет себе арабское имя Абд-эль-Вахед Яхья — Служитель Единого. При этом он всегда подчеркивал, что акт этот носил очень личностный характер и ни в коей мерой не был вероотступничеством, но «если Религия по форме едина, то различные религии могут быть лишь ответвлениями первозданной Доктрины» и человек, постигший трансцедентное единство религий, проникается «чувством всеобщности», позволяющим перейти от одной экзотерической формы к другой. В 1930 г. он навсегда покидает Европу и уезжает в Каир, где женится на дочери одного из шейхов, чей род принадлежал к фатимидам — потомкам Пророка по женской линии.
Рене Генон
ВЛИЯНИЕ ИСЛАМСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ НА ЕВРОПУу
Перевод Ю.Н. Стефанова
Большинство европейцев неспособно ни в должной мере оценить всю важность вклада, полученного ими от исламской цивилизации, ни осмыслить суть этих заимствований, а кое-кто не имеет обо всем этом даже приблизительного понятия. Подобное положение дел объясняется тем, что исторические дисциплины, в том виде, в каком они преподаются, привыкли не только произвольно истолковывать факты, но и намеренно искажать их. Эта система образования кичится своим пренебрежительным отношением к исламской цивилизации и старается при каждом удобном случае умалить ее заслуги. Курсы истории, читаемые в европейских университетах, ни в коей мере не отражают влияния, о котором идет речь. То, что следовало бы всячески распространять как в устной, так и в письменной форме, систематически замалчивается, особенно когда речь идет о наиболее важных исторических проблемах.
Общеизвестно, например, что Испания в течение нескольких веков жила по законам Ислама, однако никогда не говорится, что так обстояло дело и в других областях Европы, скажем, в Сицилии и южной части теперешней Франции. В прошлом это умолчание еще можно было как-то объяснить наличием определенных религиозных предрассудков. Но что сказать о современных историках, в большинстве своем людях без религиозных, а то и противниках любой религии, когда они спешат подхватить лживые домыслы своих предшественников?
Причины всего этого следует искать в гордыне и самомнении европейцев, мешающих им осознать всю важность вклада, полученного с Востока.
Поразительнее всего в этом отношении то, что они мнят себя прямыми наследниками эллинской цивилизации, хотя факты полностью опровергают подобные притязания. История со всей очевидностью установила, что греческая наука и философия дошли до европейцев через мусульманских посредников. Иначе говоря, духовное наследие эллинов было воспринято Европой лишь после того, как его серьезнейшим образом изучили и усвоили на Ближнем Востоке; не будь исламских ученых и философов, европейцы еще долго пребывали бы в полном незнании этого наследия, а может быть так никогда и не познакомились бы с ним.
Следует заметить, что речь здесь идет о влиянии исламской цивилизации в целом, а не только ее арабской ветви, как это нередко понапрасну утверждается. Ведь большинство из тех, кто служил проводником этого влияния на Западе, не принадлежало к арабской расе и пользовалось арабским языком лишь вследствие того, что приняло религию Ислама.
Поскольку мы упомянули об арабском языке, приведем еще одно доказательство распространения мусульманского влияния на Западе: оно заключается в куда более широком, чем принято считать, заимствовании арабских терминов и корней, которые вошли почти во все европейские языки и используются вплоть до теперешнего дня, хотя большинство европейцев и не подозревают об их истинном происхождении. А поскольку слова являются не чем иным, как переносчиками идей и средством передачи мыслей, нетрудно понять, что этот факт свидетельствует о передаче самих исламских идей и понятий.
Обширное влияние исламской цивилизации явственно ощущалось во всех областях жизни, в науке, в искусствах, философии и т. д. В свое время важнейшим оплотом и основным центром распространения этой цивилизации была Испания. В наши намерения не входит ни разбор каждой из данных проблем, ни определение размаха исламской цивилизации, мы хотели бы только указать на некоторые факты, представляющиеся нам особенно важными, хотя важность эту способны осознать лишь немногие из наших современников.
Возьмем проблему наук — как естественных, так и математических. Можно с уверенностью сказать, что некоторые из естественных отраслей знания были в полном объеме заимствованы Европой у исламской цивилизации. Химия, например, до сих пор сохранила свое арабское наименование, восходящее, как известно, к древнему Египту, несмотря на то, что первоначальный и углубленный смысл этой науки стал совершенно недоступен нашим современникам и, можно сказать, навсегда утрачен для них.
Или астрономия. Соответствующие ей технические термины во всех европейских языках по большей части свидетельствуют об их арабском происхождении; названия большинства небесных тел тоже звучат по-арабски в устах астрологов всего мира. Это объясняется тем, что труды античных астрономов, таких как Птолемей Александрийский, стали известны в Европе только благодаря арабским переводам и сочинениям их мусульманских последователей. Столь же легко можно было доказать, что большинство географических знаний, касающихся наиболее отдаленных краев Азии или Африки, долгое время добывалось исключительно арабскими путешественниками, посещавшими эти края; подобные факты можно умножать до бесконечности.
Относительно многих изобретений, являющихся всего-навсего прикладной стороной естественных наук, можно сказать, что и они попадали в Европу через мусульманских посредников; достаточно вспомнить хотя бы о знаменитых водяных часах, подаренных Карлу Великому халифом Харуном эль-Рашидом.
Что же касается математических наук, то им в этой связи следует уделить особое внимание. Дело в том, что данные, относящиеся к этой обширной области знания, полученные на Западе от арабской цивилизации, происходили не только из древнегреческих, но и из индийских источников. Греки, как известно, особенно преуспели в развитии геометрии, так что даже арифметика у них была прежде всего связана с рассмотрением соответствующих геометрических фигур. Предпочтение, отдаваемое геометрии, особенно ясно видно на примере Платона. Существует, однако, раздел математики, родственный арифметике, который, в противоположность остальным се разделам, неизвестен в европейских языках под греческим названием по той причине, что сами древние греки не имели о нем понятия. Раздел этот именуется алгеброй и берет свое начало в Индии, а его арабское название ясно показывает, каким образом он попал на Запад.
Еще один факт, который, несмотря на его меньшее значение, будет уместно здесь привести, послужит лишним подтверждением всего вышесказанного: употребляемые европейцами цифры повсюду известны под именем арабских, на самом же деле они индийского происхождения, поскольку знаки нумерации, использовавшиеся арабами, были не чем иным, как буквами их алфавита.
Перейдя от наук к искусствам, заметим, что многие из идей, порожденных мусульманскими писателями и поэтами, развивались в свое время и в европейской литературе, причем иные из западных авторов не гнушались простым подражанием. Следы исламского влияния можно проследить и в архитектуре, причем особенно отчетливо они проявляются в Средние века; так стрельчатый, или готический свод, давший название целому архитектурному стилю, несомненно берет свое начало из арабской архитектуры, хотя многочисленные надуманные теории стараются всячески опровергнуть эти истины. Теории эти противоречат традиции самих европейских строителей, утверждающей, что их знания были получены ими с Ближнего Востока.
Эти знания, носившие тайный характер, облекали их искусство символическим смыслом; они были тесно связаны с наукой чисел и неизменно возводились к тем зодчим, которые строили храм царя Соломона.
Каково бы, впрочем, ни было происхождение этих знаний, они не могли попасть в Европу иначе, чем через посредство мусульманского мира. По этому поводу уместно заметить, что члены зодческих корпораций, придерживавшихся специальных обрядов, ощущали и именовали себя «чужаками», даже находясь в своей родной стране, и это само их название сохранилось до наших дней, хотя происхождение его покрыто мраком и понятно лишь узкому кругу людей.
В этом беглом изложении следовало бы особо упомянуть еще одну область — область философии, в которой исламское влияние было в Средние века столь значительным, что ни один из ярых противников Востока не смог бы отрицать его силу. Можно со всей уверенностью сказать, что в ту пору в Европе не существовало иных путей знакомства с греческой философией: бывшие тогда в ходу латинские переводы Платона и Аристотеля делались не непосредственно с греческих оригиналов, а с арабских переводов, к которым прилагались комментарии тогдашних мусульманских философов, таких как Аверроэс, Авиценна и т. д.
Средневековая философия, известная под именем схоластики, делилась на мусульманскую, иудейскую и христианскую. Но именно мусульманская ее отрасль являлась истоком двух остальных, и в особенности иудейской, которая процветала тогда в Европе на основе арабского языка, как о том можно судить, например, по важнейшим трудам Мусы ибн-Маймуна, вдохновившим последующую иудейскую философию на целые столетия, вплоть до Спинозы, у которого еще прослеживаются некоторые идеи ибн-Маймуна.
Вряд ли необходимо продолжать перечисление подобных фактов, известных каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком с историей философии. Предпочтительней напоследок обратить внимание на вещи совершенно иного порядка, абсолютно неизвестные современникам, особенно европейцам, тогда как с нашей точки зрения они представляют куда больший интерес, нежели все внешние познания в области науки и философии. Мы имеем в виду эзотеризм вкупе со всем, что к нему относится и из него проистекает, образуя совокупность наук, не имеющих ничего общего с теми, что известны людям современности.
В сущности, в теперешней Европе не сохранялось ничего, что могло бы напомнить об этих науках; более того. Запад и понятия не имеет об истинных знаниях, каковыми являются эзотеризм и его аналогии, тогда как в Средние века все обстояло совершенно иначе; в данной области, как и в других, исламское влияние сказывалось в ту пору самым ясным и очевидным образом. Следы этого влияния легко прослеживаются в тех многозначных произведениях, чья истинная цель не сводится к чисто литературным упражнениям.
Некоторые из европейских исследователей, занимающиеся, в частности, изучением Данте, начинают догадываться о подлинной природе его творчества, не поднимаясь, однако, до полного его осмысления. Несколько лет назад испанский ориенталист Мигель Асин Паласиос опубликовал исследование о мусульманских влияниях на творчество Данте, в котором показал, что многие из символов и выражений, использованных поэтом, уже употреблялись до него такими мусульманскими эзотеристами, как Мухиддин ибн-Араби; к сожалению, в этом исследовании не выявлена вся важность подобной символики. Недавно скончавшийся итальянский писатель Луиджи Валли, попытавшийся чуть глубже вникнуть в творчество Данте, пришел к заключению, что символическими средствами, заимствованными из персидской и арабской эзотерической поэзии, пользовался отнюдь не только этот поэт: многие из его литературных современников и соотечественников были членами тайной организации, носившей название «Fidei dAmoze», а сам он являлся одним из ее руководителей. Но когда Луиджи Валли сделал попытку прояснить смысл их «тайного языка», ему оказалось не под силу раскрыть подлинный характер этой организации, равно как и прочих объединений такого рода в Средневековой Европе. Истина заключается в том, что за этими организациями стояли, вдохновляя их, некие неизвестные лица, скрывавшиеся под различными именами, главное из которых было «братья-розенкрейцеры». Не обладая никаким писаным уставом и не составляя, в сущности, никакого сообщества, они, разумеется, не проводили и регламентированных собраний, и все, что можно о них сказать, сводится к тому, что они достигли той степени духовного совершенства, которая позволяет нам назвать их «европейскими суфиями» или, по меньшей мере, «мугасаввуфинами», обладателями высших чинов в своей иерархии. Кроме того, о «розенкрейцерах» известно, что, пользуясь в качестве прикрытия теми корпорациями зодчих, речь о которых шла выше, они занимались распространением алхимии и прочих наук, идентичных тем, которые процветали тогда в мире Ислама. Они поистине служили связующим звеном между Востоком и Западом, поддерживая постоянный контакт с мусульманскими суфиями, — контакт, символическим напоминанием о котором служат путешествия, приписываемые легендарному основателю их братства.
Грустно сознавать, что подобные факты находятся вне поля зрения теперешней исторической науки, чьи исследования ограничиваются внешней стороной вещей, тогда как именно эти факты могли бы послужить ключом к разрешению стольких загадок, остающихся до сих пор таинственными и неразрешенными.
Родившийся в Блуа в семье архитектора, придерживавшейся строгих католических традиций, получивший математическое образование в Париже, Рене Генон (15 ноября 1886 — 7 января 1951) стал одним из немногих европейцев, проникших в эзотерические восточные учения и получившим реальные посвящения, ведущие человека к реализации его бессмертия.
Наставником, определившим путь Генона, стал индус, принадлежавший к школе Адвайта, однако, как часто бывает с истинными духовными учителями, известно о нем удивительно мало. Тем не менее, выражая признательность этому вожатому на пути Знания, Генон скажет, что «тем, что у нас есть интеллектуального, мы обязаны исключительно Востоку». Среди людей, повлиявших на Генона нужно назвать также видного арабского богослова Абд-эр-Рахман эль-Кебира, памяти которого он посвятил свою книгу «Символика креста» и трех европейцев: принявших ислам Леона Шампрено, известного под исламским именем Абд-эль-Хакк — Служитель Истины, и шведского ориенталиста Иоганна Густава Агели, которые первыми ввели Генона в круг суфистских понятий, а также графа Альбера де Пувурвиля — отставного французского офицера и дипломата, много лет прослужившего в Китае, где он принял даосское посвящение.
В 1912 г. Генон принимает ислам и берет себе арабское имя Абд-эль-Вахед Яхья — Служитель Единого. При этом он всегда подчеркивал, что акт этот носил очень личностный характер и ни в коей мерой не был вероотступничеством, но «если Религия по форме едина, то различные религии могут быть лишь ответвлениями первозданной Доктрины» и человек, постигший трансцедентное единство религий, проникается «чувством всеобщности», позволяющим перейти от одной экзотерической формы к другой. В 1930 г. он навсегда покидает Европу и уезжает в Каир, где женится на дочери одного из шейхов, чей род принадлежал к фатимидам — потомкам Пророка по женской линии.
Генон вовсе не считал себя открывателем каких-то истин или создателем собственного учения. Более того, он всегда утверждал, что в метафизике, то есть в познании принципов универсального порядка, «абсолютно невозможны открытия; ведь поскольку речь идет о способе познанная, не прибегающем ни к какому специальному и внешнему средству исследования, то все, что поддается познанию, могло быть в равной степени познано определенными людьми во все эпохи.» Цель и значение своей деятельности он видел совсем в ином: «Насколько нам известно, никто, кроме нас, не излагал на Западе подлинных восточных учений; мы же делаем это так, как сделал бы на нашем месте любой житель Востока, приведи его к тому те или иные обстоятельства, то есть не в целях «какой бы то ни было «пропаганды» или «популяризации» и единственно ради тех, кто способен усвоить эти учения такими, какие они есть, не пытаясь исказить их в угоду общедоступности.» В основе всего, что говорил Генон, лежала Традиция — совокупность «нечеловеческих» знаний, передаваемая из поколение в поколение кастой жрецов или иными институтами подобного рода.
«Традиционной цивилизацией, — писал он, -мы называем цивилизацию, основанную на принципах в прямом смысле этого слова, то есть такую, в которой духовный порядок господствует над всеми остальными, где все прямо или косвенно от него зависит, где как наука, так и общественные институты суть лишь переходящее, второстепенное, не имеющее самостоятельного значения приложение чисто духовных идей.» В соответствии с общим ходом вселенского проявления, которое ведет от Единого к множественному, Первозданная Традиция распалась на ряд отдельных традиционных форм, каждая со своей системой второстепенных традиционных наук: алхимией, астрологией, нумерологией и т.д. Все эти науки носят символический характер, «ибо учение, касающееся невыразимого, может быть преподано лишь с помощью соответствующих символов, служащих подспорьем для созерцания.»
Генон утверждал, что «бытие есть только проявление небытия и содержится в нем в потенциальном виде.» «Бесконечность принадлежит совокупности бытия и небытия, ибо лишь она тождественна вселенской возможности.» Эта «вселенская возможность» для Генона и является Абсолютом.
«Вселенская возможность» ничего не творит, а лишь последовательно проявляется в своих двух аспектах — бытии и небытии, как чередование дня и ночи, как выдох и вдох. Полный цикл такого проявления Генон именовал санскритским термином «кальпа». Этот цикл подразделялся на подциклы, носящие в индуистской традиции название «манвантар» — «юг». Каждый подцикл повторяет в миниатюре схему проявления, заложенную в кальпе. Внутри каждого подцикла действуют две противоборствующие тенденции — нисходящая и восходящая. Общий ход проявления, или манифестации, состоит, таким образом, в последовательном движении от «чистой духовности», отождествляемой с «чистым бытием» к окончательному «низвержению в материю».
Это учение о цикличности необходимо учитывать, читая те работы Генона, что предлагаются Вашему вниманию. Они взяты из книги «Основные символы священной науки», вышедшей уже после его смерти в 1962 году и собравшей под одной обложки статьи Генона, опубликованные в различных традиционных журналах.
Ю.Стефанов