Нет, архитектор и скульптор Микеланджело Буонарроти не пришлось бывать в Самарканде, хотя он много слышал о нём в Европе и изучал чертежи знаменитых самаркандских куполов. Мы расскажем Вам пребывании в Самарканде другого итальянского гения — знаменитого режиссёра Микеланджело Антониони, побывавшего в Узбекистане в 1976 году, когда в Ташкенте проходил Международный Кинофестиваль стран Азии и Африки.

            О визите Антониони в Самарканд вспоминает узбекский кинорежиссёр Али Хамраев.

«… «Меня вызвало руководство нашей кинематографии, Филипп Тимофеевич Ермаш на 16-ый этаж отеля «Узбекистан», пригласил и говорит: «Алик, завтра прилетает Антониони. Мы решили, что ты должен ему помогать в эти 10 дней».

«… в 6 утра прилетал рейс из Москвы, и я уже стоял у трапа, встречал его, Тонино Гуэрра, других итальянцев. Привез их в отель, положил на стол программу. И Антониони сказал: «Эту программу забыть. Я приехал не на фестиваль, я приехал работать. Мне нужно готовиться к новому фильму. Вот автор сценария — Тонино Гуэрра, и у меня своя программа» — и дает мне другой листик. Ну, все, с утра до ночи все мои люди были на ушах. Антониони категорически отказался смотреть новый город. Категорически отказался на какие-то официальные мероприятия ходить. Он сказал: «Меня интересует старый город и люди, вот такие моменты».

Через несколько дней мы попадаем на кладбище Шахи-Зинда, жарко было, время предобеденное, но по программе он захотел это старинное кладбище посмотреть. Он ходил среди могил, пыльно, солнце печет. Он разглядывал один камень на могиле, там арабской вязью что-то было написано, и он мне говорит: «Ты умеешь по-арабски читать?» Все же режиссеры жуткие хвастуны и фантазеры, и я говорю: «Конечно, Микеланджело!» Он говорит: «Переведи». Тут же стал вспоминать я эпитафии, и мне вспомнилась следующая: «Не радуйся, прохожий, я уже дома, а ты еще в гостях». Антониони так нахмурился и говорит: «Кажется, обед сейчас уже». Мы приехали в ресторан, и он выпил две пиалки водки, сидел задумчивый и говорил Тонино Гуэрра: «Какой мудрый Восток! Какая эта надпись! Мы все в гостях…»

А вечером мы пошли в Самаркандский парк, и вдруг он увидел аттракцион — два самолетика крутятся вокруг своей оси. И он говорит: «Никогда на этом не катался». Тонино ему говорит: «Ты с ума сошел, Микеланджело, ты умрешь. У тебя будет инсульт. Ты — идиот! Тебе больше 60 лет». — «Нет, я хочу!» — кричал Антониони, распаленный нашей хорошей узбекской водкой. Пришлось его посадить. Я с ним усадил его ассистента, Анджело Дженти. Антониони немножечко забеспокоился, когда его стали туго привязывать ремнями. Но тут произошло неожиданное. Когда женщина включила кнопку, вдруг самолетик сделал такой рывок, и Антониони с другим итальянцем повисли вниз головой. И маэстро Микеланджело кричит: «Что, уже сломалась?» И она говорит: «Нет, я должна других посадить». На другой-то самолетик надо сажать еще двоих. А тот висит вниз головой. Тонино кричит: «Он умрет, он умрет! Надо что-то делать!» И они начали крутиться и вертеться. И когда все закончилось, получилось, что в другом самолете сидели два толстых председателя колхоза, они были более тяжелые, и их самолетик остановился внизу. И опять повис Антониони вниз головой. Но он мне сказал: «Я эту минуту никогда не забуду».

Потом пошел дождь, мы спрятались в столовой, какая-то кухонька, посудомоечная, стоим. И там мыла посуду пожилая женщина, русская, и Антониони, весь мокрый, стоит около меня и показывает пальцем на ее ноги, а у нее ноги были такие — взбухшие вены, синие, натруженные ноги у этой старой женщины. Микеланджело мне говорит: «Вот такие люди и должны быть твоими героями, запомни».

Антониони ещё запомнил то, как исфаринский чайханщик Фатах-аке приготовил удивительный диетический плов по просьбе Антониони. Антониони был удивлен тем, что сказал этот старик: «Не ешьте огурцы, они холодят кровь, надо есть сушеные абрикосы, надо есть белый кишмиш, надо пить зеленый чай», он его угощал 110-ым зеленым чаем. И кончилось тем, что, когда я ездил в Италию, когда звонил Антониони, он меня всегда спрашивал: «Ты привез этот чай? Ты привез сушеные абрикосы? Ты привез мне кишмиш?» Я говорю: «Да, привез». И я так много лет ему возил. Вот ему скоро 95 лет, молодец!

Не менее интересная история произошла с Али Хамраевым и его спутниками, когда итальянцы попросили своего гида организовать посещение Мавзолея эмира Тимура.

«Сверху вот эта нефритовая плита — это же все камуфляж, декорация. Настоящая могила Тимура, его сыновей, Улугбека, внука, они находятся под полом, в подвале, и там просто глиняный холмик, который каждые два-три года обновляется, обмазывается. Я когда это Антониони рассказал, он говорит: «Как же так, это всю жизнь все люди думают, что вот эта плита… Я хочу настоящую могилу». Но это не так просто было в то время, требовалось разрешение. Стали звонить в Ташкент, министра культуры найти не можем, я к мэру города, мэр упирается — ему нужно разрешение Совета министров. Я тогда просто стал врать, говорю: «Понимаете, Антониони — это не простой человек, он министр кино Италии. И как же, это будет международный скандал». «Ну, хорошо, только его, больше никаких других итальянцев. Их там семь человек — нечего. Только ему разрешаю».

И в шесть утра сторож нам открыл могилу, и мы с Антониони и переводчиком спустились вниз. Антониони присел на краешек могилы, даже преклонил колени, задумался и сказал какую-то фразу. Валера Серовский, переводчик, так выразительно на меня посмотрел, и потом, когда мы уехали, он мне говорит по дороге: «Антониони сказал: ‘Вот мы и встретились с тобой, Тимур’». Что такое — не знаю. Для меня до сих пор это тайна…»

Источник: www.e-samarkand.narod.ru