Последователи тасаввуфа твердо уверены, что шейхи являются источниками фейза сильсиля, поэтому эти сильсиля в разное время фиксировались чаще в стихотворной, иногда впрозаической форме. Хотя сильсиля уделяется внимание во всех тарикатах, последователи Накшибандийя в такой степени преуспели в этом, что даже айин (песнопение) тариката назван «хатм хаджеган», то есть «почтительное чтение имен шейхов тариката, составляющих сильсиля тариката». При исполнении «хатм хаджеган» читаются избранные аяты Корана, ду’а и салаваты, калима-и-таухид и такбир. При перечислении этих имен большое значение имеет направление духа через шейха к Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям). И особенную духовную ценность несет представление шейхов тариката от Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) до своего шейха, сидящими в ряд в форме полумесяца, и видение мюрида самого себя в конце этого полукруга. Это состояние открывает сердце мюрида, становится основой духовного возвышения. Ряд произведений, в которых приведены сильсиля тарикатов, получили название «сильсилянаме». А тем сильсиля, в которых занимают место представители семьи Пророка (ахли-бейт), было дано название «сильсилятуз-захаб (Золотая цепь) или «Сильсиля-и алийа» (Главная цепь).

ЗОЛОТАЯ СИЛЬСИЛЯ

ПРОДОЛЖЕНИЕ

16. ШАХ НАКШБАН Д МУХАММАД БАХАУДДИН БУХАРИ -куддиса сирруху-

Он был высокого роста. Его кожа имела золотистый оттенок. Чуть округлое лицо излучало свет. У него была густая борода и длинная шея. Он был очень приветлив. Речь его была прекрасна и увлекательна. И даже тогда, когда он находился среди людей, душа его пребывала с Господом (Истиной). Он был признанным муршидом всех тюркских народов.

Начиная с Шаха Накшибанда, тарикат «Хаджеган» стал называться «Накшибандийя». Он – предводитель аулия. Его звали Мухаммад Бахауддин бин Мухаммад, позвище – Бухари. Родом он был из Каср Арифана, селения, находившегося неподалеку от Бухары, до этого носившего название Каср Хиндуван. Каср Арифан означает «Дворец Арифов». Нет точных сведений относительно происхождения его прозвища «Накшибанд», однако существует мнение, что это связано с тем, что основу тариката составляет «скрытый зикр» и «рабита». Так как «Накшибанд» происходит от слова «накш» – гравировка. А титул «Шах» перед его именем означает

«Повелитель сердец».

Шах Накшибанд родился в месяце Мухаррам 718 года (в апреле 1318) в селении Каср Хиндуван. Это были годы основания Османского государства. Ровно за сто лет до рождения Шаха Накшибанда Чингисхан стоял у стен осажденной Бухары. Город был сожжен, разграблен и разрушен до основания. После этого Бухара становилась причиной многих войн и междоусобиц, в результате которых она переходила в руки Могольских, Хорезмских и даже Ильханских правителей. На тот момент, когда на свет пришел Бахауддин Бухари, Бухара принадлежалаИранским Моголам и находилась под правлением Чагатай хана.

Первым учителем и духовным наставником Шаха Накшибанда был Саммаси, тот самый Мухаммад Баба Саммаси, который был шейхом его отца и деда. Тот самый, который еще до рождения его на свет, сказал: «Я чувствую, как отсюда доносится запах сильного мужчины» и в трехдневнем возрасте принял дитя под свою духовную опеку, вверив своему преемнику Амиру Кулалу. Однако свой путь духовного становления (сейр-у сулюк) он прошел под наставничеством Амира Кулала, и от него перенял и духовное наследие.
До того как вступить на путь духовного познания, Шах Накшибанд, для приобретения религиозных знаний, на некоторое время отправляется в Самарканд. Завершив свое религиозное образование, в возрасте восемнадцати лет он возвратился из Самарканда к себе на родину и женился. Спустя некоторое время после женитьбы умер его шейх Саммаси. Тогда в Каср Хиндуван приезжает Амир Кулал и, напомнив Бахауддину завещание его шейха, берется за его духовное воспитание. Последовав за своим шейхом, Бахауддин Бухари проводт семь лет в Насафе.

Если во времена Абдульхалика Гудждувани в тарикате преобладал «скрытый зикр», то с приходом в «путь Хаджеган» Махмуда Инджира Фагневи вместе со «скрытым зикром» в практику входит и «громкий зикр». И если принять во внимание тот факт, что Шах Накшибанд был более предрасположен к «скрытому зикру», то он является увейси (заочным мюридом) Абдульхалика Гудждувани. Он был воспитан в тех рамках, которые установил в свое время сам Шейх, рос в той духовной атмосфере, которую черпал от заочного общения с ним. Изменение в состоянии мюрида и его неучастие в «громком зикре», а также реакция других учеников на это, не остались без внимания Амира Кулала, поэтому, спустя некоторое время, он сказал: «Я выполнил все наставления моего шейха Мухаммада Баба Саммаси относительно твоего воспитания. Все, что было у меня в груди, я передал тебе. Однако твоя духовная сила превзошла мою. Поэтому ты волен, теперь, лететь по небу духовного совершенствования в том направлении, в каком пожелаешь, ты отныне свободен», тем самым дав ему свое разрешение на духовное наставничество (иджаза). После этой иджазы, которая была объявлена перед пятьюстами мюридами во время строительства мечети в Сухаре, Шах Накшибанд покидает эти края. Он на
протяжении семи лет участвует в сохбетах одного из преемников Амира Кулала – Арифа Дикгирани. После этого он посещает сохбеты шейхов тариката Йасавийя – Кусам Шейха и Халиля Аты, оставаясь при них двенадцать лет. После того как Шейха Халиля Ату, являющегося местным правителем, отстраняют от государственных дел, Бахауддин Мухаммад вовсе охладевает ко всему мирскому и поселяется в селении Зивертон, что неподалеку от Бухары. После этого он берет уроки хадисов у Мавляны Бахауддина Кышлаки, для чего ему приходится совершать путешествия в Герат, Мерв и Нишабур. Благодаря полученному еще при жизни шейха праву на наставничество и своей особой одаренности, у него всегда было много мюридов и масса почитателей.

* * *

Перед смертью (771/1370) шейх Амир Кулал завещает своим мюридам следовать за М.Бахауддином. После чего Шах Накшибанд трижды посещает Хиджаз, совершая хадж. Во время своего последнего паломничества он направляет Мухаммада Парсу, одного из своих преемников, вместе с его мюридами в Нишабур. Сам же навещает в Герате Зайнеддина Абу Бакра Таюбади, присутствует на его сохбетах три дня и затем догоняет Мухаммада Парсу и других мюридов в Нишабуре. На обратном пути из хаджа Шах Накшибанд заезжает в Багдад и Мерв, откуда возьмет курс на Бухару, в которой останется и будет заниматься духовным наставничеством вплоть до самой смерти. Однажды правитель города Герат Му’изуддин Хусейн отправил Шаху Накшибанду подарки, пригласив его к себе в гости в Герат. То, что во время встречи с султаном он не выразил ему особого почитания, еще больше закрепило за ним славу «Шаха», повелителя сердец. То, что он был очень любим и уважаем в научных и духовных кругах Бухары, свидетельствует о том, что он был человеком знающим и высокодуховным. В 791/1389 году, находясь в родном Каср Арифане, в возрасте 73 лет он заболел и через некоторое время покинул этот мир.

Как об этом говорится в посвященной его биографии Анисут-Талибин, он набирался знаний и созревал, читая произведения Хакима Тирмизи. Есть письменное свидетельство, что с двадцатидвухлетнего возраста он следует по его пути. Это доказывает, что он занимался как практикой, так и теорией тасаввуфа.
Шах Накшибанд вел очень скромный образ жизни. Строго сторонясь всего запретного, он в сомнительных случаях выбирал путь «азимет» вместо пути «рухсат». Он очень любил угощать путников и, если ему делали подарок, в ответ он обязательно тоже делал подарок. На всех созданных он смотрел с милосердием и состраданием.

Говорится, что Абдульхалик Гудждувани, с которым они никогда не виделись и не могли видеться в мире физическом, но от которого он взял фейз, и который стал для него увейси-наставником, дал ему следующее наставление: «Сын мой Бахауддин, никогда не пренебрегай поминанием Господа! Будь искренним в своем служении созданиям Господа, так как путь к Аллаху лежит через служение. Упрись ногами в молитвенный коврик шариата и будь непреклонен в том, что велит и запрещает шариат. Постоянно действуй через путь «азимет», следуй сунне, отстранись от пути «рухсат», остерегайся бид’ат. Люди, животные и растения ждут твоего служения. Погрузись в «скрытый зикр», и да будет Аллах твоим другом и помощником».
Побуждаемый именно этим наставлением, и будучи по своей природе милосердным и сострадательным, он ухаживал за раненными животными, залечивал их раны, убирал улицы. А когда его спросили:
«Ваш аскетизм – это наследственное или приобретенное качество?», Шах Накшибанд отвечал:«Наш аскетизм – это притяжение к Господу. Дар Господа».
«А есть ли в вашем тарикате «громкий зикр», уединение и сэма (слушание красивых речей и мелодий)?» — спросили его.
На что он отвечал:
«Нет».
«Тогда в чем же суть вашего тариката?» — спрашивали его. Он отвечал так: «Сутью нашего тариката является «хальвет дер-анджуман». То есть, внешне пребывая с людьми, внутренне пребывать с Аллахом». Как сказано: «Эль карда, гёнуль йарда (Руки в делах, сердце – с Любимым)». На это указывает аят Священного Корана: «Есть мужчины, которых ни торговля, ни купля не отвлекает от зикруллах» (ан-Нур, 24/37).

* * *

Шах Накшибанд был из тех повелителей сердец, которые открывали все новые горизонты познания и продолжали духовно развиваться. Он говорил своим мюридам: «Я не прощу, если вы не будете ставить себе высоких целей и совершать высоких поступков. Ваши цели должны быть настолько высоки, что вы должны встать ногами мне на голову. В духовном росте вы должны обогнать меня».
Самым великим караматом тариката Накшибандийя, к которому он призывал, являлось умение скрыть караматы. Так как Всевышний Аллах, наделяя некоторых Своих аулия караматом, испытывает их выбором между Им Самим и караматом. Если раб поймет, что истинной целью является не карамат, а правильное вероубеждение и довольство Господа, он пройдет это испытание, если же – нет, то поскользнется и упадет. И проход через эту дверь является самым опасным на всем духовном пути. Поэтому Шах Накшибанд говорил, что самым великим караматом является способность скрыть карамат. Поэтому тем, кто его спрашивал: «Почему вы проявили так мало караматов?», он отвечал: «Неужели вы ищете большего карамата, чем удерживаться на ногах с огромным грузом грехов?»

Его не радовала чрезмерная эмоциональность и несдержанность некоторых его почитателей во время меджлисов. Однажды на его собрании кто-то громко воскликнул:
«Аллаааах!» Он же на это сказал: «Этот возглас – признак беспечности. На наших собраниях места беспечным нет».

По поводу нафса он говорил:
«Осуждайте свой нафс. Так как умеющий осуждать свой нафс знает все его хитрости и уловки».
Нафс, о котором говорится в хадисе: «Твой нафс – это средство передвижения, будь к нему благосклонным» – это нафс-мутмаинна. Но не нафс-аммара. Это нафсы, о которых в Священном Коране говорится как об исключениях: «Я не оправдываю себя, ибо нафс человека толкает его ко злу, если только не смилостивится Господь мой» (Йусуф, 12/53).

Говоря в одном из своих хадисов: «Устраняйте с дороги все преграды, что мешают свободному по ней передвижению», Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) называет это качество одним из элементов имана. Шах Накшибанд, поясняя значение этого хадиса, говорит, что «помеха» на пути, – это ничто иное, как «нафс» человека, а дорога, – это тарикат, и такое понимание хадиса сходно со словами Баязида Бистами: «Отбрось свой нафс и иди к Господу».
Ведь тем, кто хочет приблизиться к Господу, необходимо освободиться от плена нафса, даже в том, что касается любви к Господу.

Один из алемов Бухары спросил Шаха Накшибанда:
«Как раб может достичь хузура в намазе?» На что шейх отвечал:
«Четырьмя вещами:
1. Пища халяль.
2. Вне намаза помнить об Аллахе.
3. Во время омовения не быть беспечным, а быть с Аллахом.
4. При первом такбире чувствовать себя в присутствии Аллаха».

* * *

Он был уверен, что совершенство и ма’рифат приобретается, а не передается по родственной линии. Поэтому, когда его спросили: «От кого идет ваша сильсиля?», он ответил:
«Одной сильсиля ничего не достигнешь».

Священный аят Корана, в котором говорится: «О вы, которые уверовали, уверуйте в Аллаха» (ан-Ниса 4/136), он толковал так: «каждое мгновение отрицать бренное тело и подтверждать истинное существование Единственного, кто достоин поклонения». «Ля иляха» в калимаи-таухид есть отрицание поклонения бренному телу, так как самой большой преградой на этом пути является привязанность к земному. «Илляллах» есть подтверждение того, что только Аллах достоин поклонения. «Мухаммадун Расулюллах» подтверждает привязанность к Посланнику (саллаллаху алейхи ва саллям). Во время совершения зикра необходимо отрицать все созданное, при этом количество зикра не является обязательным условием. Шах Накшибанд учил, что основой тариката является сохбет: «Наш путь – через сохбет. В уединении есть слава. В славе таится погибель. Добро и успех – в джамаате, и то, и другое кроется в людях. Постоянное присутствие на сохбетах сохраняет истинный иман. В нашем тарикате малыми поступками можно достичь великих побед. Так как следовать сунне не легко, а наш путь – это путь сунны».

Как нам известно, Шах Накшибанд стал тем, кто воскресил установленные Хадже Абдульхаликом Гудждувани «одиннадцать основ» тариката Хаджеган. Еще при жизни он смог распространить путь Накшибандийя по всей Бухаре, Самарканду и Маверауннахру. Благодаря его сильным и компетентным преемникам влияние и авторитет его самого и его тариката еще многие годы чувствовались во всех странах Ислама. Шах Накшибанд был приверженцем Ханафитского мазхаба. Помимо известной «Аврад Бахаийя», ему принадлежат и некоторые другие книги и произведения. Но его преемники, в том числе Мухаммад Парса, подтверждают его авторство лишь на часть этих произведений. Тарикат, который он основал в годы строительства Османского государства, начиная с четырнадцатого века, сумел распространиться по всей его территории.
Могила Шаха Накшибанда, находящаяся в Бухаре, в течение семидесяти лет коммунистического режима служила духовной защитой для народа и помогала сохранить в сердцах тарикат, суть которого – «скрытый зикр».

Источники: Салахуддин б. Мубарак, Анисут-талибин (пер. Сулейман Иззи-и Тешрифати)
Стамбул 1328; Нафахатуль-унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 418-428; Рашахат ‘Айнуль-Хайат
перевод, стр. 62-66; Адаб Рисалеси, 53; Джамиу караматуль-аулия, I, 240-253; аль-Хадаикуль-
Вардиййа, стр. 125-144; ад-Дурарун-Надид стр. 32-36; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 44-70; Иргамуль-Марид Пер. стр.70-74.

17. АЛЯУДДИН АТТАР -куддиса сирруху-

Аляуддин Аттар был среднего роста, его кожа была смуглой. Чуть округлое лицо обрамляла густая и широкая борода. Так как он был из числа тех мутасаввифов, трезвость рассудка которых преобладала над чувством их опьяненности Истиной, он всегда пребывал в состоянии хушу. Он был очень целеустремленным и проницательным. Сохбеты его оставляли глубокое впечатление, а воспитание и наставничество были плодотворными.

Семнадцатым в золотой цепи преемников стал воспитанник и зять Шаха Накшибанда Аляуддин бин Мухаммад бин Мухаммад, по происхождению аль-Бухари аль-Хорезми. Аттаром же, по всей видимости, его прозвали из-за того, что он зарабатывал себе на жизнь продажей благовоний, то есть был «аттаром», или парфюмером.
Родом он был из Хорезма. Помимо него, у его отца было еще два сына – Шихабуддин и Мубарак. Когда их отец умер, Аляуддин, учившийся в медресе в Бухаре, отказался от наследства в пользу братьев. Его аскетичность и одаренность в науках, которые он проявлял в медресе, привлекли внимание Шаха Накшибанда, и он сделал его своим зятем. Пройдя путь духовного совершенствования сейр-у сулюк бок о бок со своим тестем и завершив риязат, он получает разрешение на духовное наставничество. Еще при жизни Бахауддин Накшибанд большинство своих мюридов передает под его наставничество. И даже скажет: «Аляуддин облегчил нашу непосильную ношу». Его вдохновляющие наставления и благословенные сохбеты привели к духовному совершенству очень большое количество людей. У Шаха Накшибанда было два великих преемника: один из них Аляуддин Аттар, другой – Мухаммад Парса. Хотя шейх указывал, что любой из них может занять его место, золотая сильсиля продолжится «Аляуддином Аттаром». Умер он 20 Раджаба 802/19 Марта 1399 года и был похоронен в Чиганьяне, что неподалеку от Бухары. Чиганьян – в другом произношении Саганьян. От дочери Шаха Накшибанда у него было четверо сыновей.

Его преемники и потомки

Величайшим из всех его преемников был занявший потом его место Якуб Черхи. Одним из мюридов Аляуддина Аттара был также и известнейший писатель Сеййид Шериф Джурджани, который является автором такого серьезного труда, как Та’рифат, содержащего множество терминов по филологии, богословию и тасаввуфу.
Как об этом говорится в некоторых источниках, у Шаха Накшибанда была маленькая дочь.
Однажды он сказал своей жене: «Как только ты заметишь, что у неё начались месячные, скажи мне, чтобы я подобрал ей подходящего супруга». И как только та достигла половой зрелости, её мать сказала об этом Шаху Накшибанду. После этого Шах Накшибанд отправляется из Каср Арифана в Бухару и ищет среди учеников медресе жениха для дочери, что приводит его к комнате Аляуддина Аттара. Тот, являясь выходцем из богатой семьи, но, отказавшись во имя знаний от наследства отца, был теперь молодым кандидатом на место повелителя душ. В комнате его не было ничего, кроме старой циновки, на которой он спал, кирпича, обернутого козьей шкурой, который он использовал как подушку, и кувшина для совершения омовения. Увидев вошедшего в его комнату Шаха Накшибанда, от лица которого исходил свет, и, может быть, узнав в нем ранее виденного шейха, а может, под воздействием любви, которую излучало его лицо, он бросился ему в ноги и начал их целовать. На что Бахауддин Накшибанд ему сказал:
«У меня есть дочь, только что ставшая совершеннолетней, и я хочу выдать её замуж за тебя».
Аляуддин Аттар, ни материально, ни морально не готовый принять такое предложение, ответил: «Для меня нет большего счастья, чем слышать такое предложение. Однако я никак не готов жениться, ибо вы видите мое положение».
На это Шах Накшибанд ему сказал:
«Вам суждено быть вместе, и дочь моя принадлежит тебе, а ты ей. Тот, кто даст вам предопределенный для вас удел из Своей скрытой сокровищницы, – Он. Поэтому не стоит беспокоиться и печалиться относительно этого».

Таким образом, для молодых людей была сыграна скромная свадьба. Завершив свое образование в медресе, Аляуддин Аттар приступает рядом со своим тестем к своему духовному воспитанию и обустройству своего внутреннего мира. Для того чтобы несколько воспитать гордыню выпускника медресе, который был непревзойденным в своих знаниях, Шах Накшибанд для начала отправляет его торговать на улицах яблоками. Таким образом, по повелению шейха, Аляуддин Аттар должен был босиком, с подносом на голове ходить по улицам города и, выкрикивая, торговать яблоками. Однако он не смутился и выполнил все должным образом.
Недовольными же остались двое его братьев, которые пытались отговорить его, давая свои бесполезные, дешевые советы. Однако Шах Накшибанд, со своей стороны, побуждал своего зятя продолжать начатое. И тот, несмотря на все сложности, справился с этим заданием. Когда же «Я» Аляуддина Аттара было стерто, шейх взял его к себе и начал учить скрытому зикру. Очень долгое время воспитывал его, не отпуская от себя. У части мюридов невольно возник вопрос: «Почему вы всегда держите его рядом с собой?» На что тот ответил словами Якуба (алейхиссаллям) о Йусуфе:
«Я боюсь, что его съест волк», что говорило о том, что Аляуддин Аттар скоро постигнет великую тайну. Так оно и произошло.

Парса и Аттар

Мухаммад Парса, один из преемников Шаха Накшибанда, человек, в котором духовное опьянение преобладало над трезвостью, духовный экстаз подавлял спокойствие. Аляуддин Аттар был сдержанным, не склонным к духовному опьянению, великодушным. Так, говорится, что однажды шейх Мухаммад Рахин спросил его:
«Как твое сердце? В каком оно состоянии?» На что Аляуддин Аттар отвечал:
«Не знаю, ничего не могу сказать по этому поводу». Тогда шейх Рахин сказал:
«Однако я вижу твое сердце подобным трехдневному месяцу».

Аляуддин Аттар ушел и рассказал об этом разговоре своему шейху. Тогда Шах Накшибанд сказал: «То, что увидел шейх Рахин, было его собственным сердцем» и изо всех сил наступил Аляуддину Аттару на ногу. Аляуддин, теряя сознание, ощутил своим сердцем все свое существо, достигнув состояний небытия (джамг), самозабвения (гайбет), единения (вахдат) и постижения (вуслат). Когда же он отошел от этого состояния, его учитель и тесть сказал:
«Подобные сердца никто постичь не может. Ибо это такие сердца, которые достигли тайны хадиса-кудси: «Я не смог уместиться ни на небе, ни на земле, но смог уместиться в душе одного му’мина» (см. Кяшфуль-хафа, № 2256).

Аттар, который в начале своего пути сейру-сулюк постигал риязат (духовное совершенствование) рядом со своим шейхом, говорил о риязате следующее: «Цель риязата –порвать с нафсом и усердствовать в поиске перехода в мир духа и истины».
То, что лишь путь тасаввуфа (суфизм) ведет и приводит человека к Господу, он объяснял так:
«Вставший на этот путь, даже подражая, станет истинным. Однако для этого ищущему следует
устремить сердце свое лишь к Господу, и взор его сердца будет обращен лишь к Лику Его, отказавшись от всего иного в обоих мирах».

Аляуддин Аттар, наряду с тем, что был приверженцем сдержанности в тасаввуфе, достиг тайны фена и бака. О фена он говорил следующее:
«Фена – это, когда Всевышний Аллах приводит мюрида к забвению не только физического мира, но и духовного. У этого состояния есть более высокая ступень – забвение самого забвения. Это называется «фена андер-фена» или «фена ‘аниль-фена».

Он говорил, что для того чтобы сердце мюрида открылось к божественным знаниям (фейз), ему, прежде всего, необходимо очистить его от любви ко всему, кроме любви к муршиду и, прежде всего, от всего того, что препятствует этой любви, что, как он говорил, будет способствовать снисхождению божественных знаний на сердце, в котором присутствует эта любовь. Если фейз не поступает в сердце мюрида, проблема – не в фейзе, а в самом мюриде, ищущем фейза. Ведь фейз подобен боязливой газели. Все чужое и создающее преграды отпугивает его.

Он также говорил, что мюрид не должен скрывать своих состояний от муршида и верить в то, что «цели можно достигнуть лишь через любовь и довольство муршида. Поэтому первая обязанность мюрида – это заслужить довольство и благоволение муршида. Так как все двери, кроме двери его муршида, для мюрида закрыты. Поэтому, для него нет другого выхода, как повиноваться ему. Ведь и мюрид, в сущности, есть тот, кто вверил себя и свою волю муршиду и Всевышнему».

Путь Накшибандийя – это путь адаба (этика), путь сохбетов (беседы). Поэтому следующие слова
Аляуддина Аттара, наследника этого пути, очень актуальны: «Остерегайся совершать поступки,
которые могут ранить сердца последователей тасаввуфа. Не забывай соблюдать все правила адаба, находясь рядом с ними, и общаясь с ними. Научись их адабу прежде, чем начнешь посещать сохбеты. Так как «у кого нет адаба – нет тариката». Пользу от тариката, от тасаввуфа можно получить лишь на сохбетах, а сохбеты возможны только с адабом.
Остерегайся считать себя обладающим адабом. Так как убежденность в обладании адабом есть
бескультурие».

Между покаянием и покорностью он прослеживал такую связь: «Признаком искреннего покаяния является желание раба совершать поклонения и нежелание ослушаться или совершить греховное. Всевышний Господь наш внушает душе совершение как благого, так и греховного. Если покаяние искреннее, то в душу приходят благие побуждения. И, если в душе раба находят место лишь благие мысли и побуждения, то, воздав Аллаху хвалу, он должен совершить благие деяния.
Но, если сердце его посещают дурные мысли, а душа склоняется к греховному, то он должен
немедленно прибегать к Аллаху, обновить покаяние, в слезах прося прощения».

Источники: Джами, Нафахатуль-унс (пер. Ламии Челеби), стр. 428-431; Рашахат ‘Айнуль-Хайат, Стамбул. 1269, стр. 93-109; Адаб Рисалеси, Стамбул 1326, стр. 54; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр.144-154; Хадикатуль-Аулия, II, стр.70-72; ад-Дурарун-Надид стр.36; Иргамуль-Марид, стр. 60-63; Иргамуль-Марид Пер. стр.74-77.

18. ЯКУБ ЧЕРХИ -куддиса сирруху-

Он был среднего роста, светлокожим. Он имел чуть округлое лицо и редкую белую бороду. На лбу было родимое пятно. Его знания в области явного и скрытого были очень глубоки, что отражалось на его внешней и внутренней жизни.

После Аляуддина Аттара место в золотой цепи преемников занимает Якуб Черхи. Родом он был из селения Черх, рядом с Газнином, в Междуречье, между городами Кандагар и Газнин, отчего и получил прозвище Черхи. Родился он здесь и здесь же получил свое первое образование.
Затем он отправляется за знаниями в Герат и Египет. В Египте его учителем становится Шихабуддин Сейрани. В те же годы он познакомился с Зайнуддином Хафи, основателем Зайнийской ветви тариката Сухравердийя, который, также как и он, получал знания в Египте.
Побывав после этого в Бадахшане и Бухаре, Черхи впервые знакомится с тасаввуфом благодаря
Шаху Накшибанду. Однако свой путь духовного становления (сейр-у сулюк) он проходит под
наставничеством Аляуддина Аттара. Став обладателем очень глубоких знаний о явном и скрытом, Якуб Черхи скоро и сам становится воспитанником многих преемников и причиной становления на истинный путь еще многих других. После смерти своего шейха он поселился в Душанбе (старое название Хисар), сегодняшней столице Таджикистана, где и умер в 851/1447 году. Могила его там же. Период его жизни совпадает с периодом правления тимуридов.

Его становление на пути тасаввуфа

После того как он получает в медресе Герата и Египта знания достаточные, чтобы выносить фетвы, он возвращается к себе на родину. У него появляется желание посещать сохбеты Шаха Накшибанда, которого он знал и уважал с детства. Посетив его, он признается: «Не удаляйте меня из своего сердца, не оставляйте меня без своих ду’а. Сердце мое тоскует по вас и рвется к вам». На это Шах Накшибанд, желая проверить искренность молодого человека, который был хорошо образован, спросил его:
«В чем же причина такой тоски и тяги к нам?» На что Якуб Черхи отвечал:
«В том, что вы являетесь великим человеком, сумевшим заслужить всеобщее признание и уважение».
Не удовлетворившись этим ответом, Бахауддин Накшибанд снова спросил его:
«Этой причины не достаточно. Ведь и те, кто обладают дьявольскими качествами, порой также пользуются всеобщим признанием. Есть ли другая причина?» На что Якуб Черхи отвечал:
«В одном из своих хадисов Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) сказал:
«Если Всевышний Аллах возлюбит кого-то из рабов Своих, он поместит любовь к этому человеку и в сердца других Своих рабов».

На это Шах Накшибанд улыбнулся и сказал:
«Мы принадлежим к тарикату Азизан». Едва услышав это название, Якуб Черхи от нахлынувших на него чувств потерял над собой контроль, ведь примерно месяц назад во сне он слышал голос, который велел ему: «Ступай и будь мюридом Азизана». Только он забыл про свой сон. Услышав это название, он вновь его вспомнил и вздрогнул. И его привязанность в этот момент еще более усилилась. Расставаясь, Шах Накшибанд подарил ему свою шапку и сказал:
«Когда возьмешь ее, посмотри на нее и вспомнишь нас, а, вспомнив нас, ты найдешь нас рядом с собой». А затем велел ему идти служить праведнику Мавляне Таджуддину, живущему в Дешткулеке рядом с Бельхи. Так как божественное знание можно приобрести через служение.
Однако автор Нафахата говорит, что знакомство Якуба Черхи и Шаха Накшибанда произошло иначе: Якуб Черхи попросил Бахауддина Накшибанда позволить ему посещать его сохбеты и принять его в свой тарикат.
На это Шах Накшибанд ответил, что он должен прочитать намаз истихара и, если будет дозволено, он примет его. Эта ночь длилась для Якуба Черхи целую вечность. Он все думал, откроется ли для него эта дверь, примут ли его или отвергнут.

На утро Шах Накшибанд дал ответ: «Вы приняты, но будете посещать сохбеты Аляуддина Аттара». При этой встрече Шах Накшибанд обучает его также «вукуф адади», что означает уделение внимания количеству произнесенных при поминании слов и концентрацию на этом особого внимания. Научив Якуба Черхи «численному поминанию», Шах Накшибанд объяснил ему: «Сокровенное знание, которому Хыдр (алейхиссаллям) научил Абдульхалика Гудждувани, начинается с этого». И вслед за этим говорит ему следующее: «Знания бывают двух видов. Одно из них – это знание сердца, второе – это знание языка. Знания сердца – это знания пророков и посланников, и в нем — благо. Что же касается знаний языка, то оно является для людей своеобразным доводом и подсказкой от Аллаха. Да одарит тебя Аллах знанием сердца. Знания сердца можно развить, пребывая на беседах тех, кто прекрасен внешне и внутренне. Так как они знают, что в ваших сердцах, они могут входить и выходить из ваших сердец и определять, к чему вы склонны».
После этой встречи Якуб Черхи отправляется в сторону Бадахшана. После смерти Шаха Накшибанда его преемник Аляуддин Аттар поселяется в Чиганьяне. Отправив к Черхи человека, он напоминает ему о завещании шейха. После этого Якуб Черхи из Бадахшана переезжает в Чиганьян и вплоть до самой смерти шейха Аляуддина Аттара служит ему. Собственный сын Аляуддина Аттара, Насыруддин Убейдуллах, получает фейз на сохбетах Якуба Черхи.

Говорится, что в тот период, когда Якуб Черхи приобретал знания в Герате, он проживал в дергах известного мутасаввифа Абдуллаха аль-Ансари аль-Харави, питаясь там же, так как данный дергах имел хорошее обеспечение. Состоятельные люди Междуречья, основавшие этот вакф, поставили условие, чтобы мюриды и ученики питались в вакфе. В этом случае необходимо было следовать принципу или правилу: «Условия, установленные учредителем вакфа, должны выполняться так же, как Коран и Сунна» или, выражаясь по-другому, при учреждении вакфа не следует устанавливать слишком строгие условия, чтобы не ставить в затруднительное положение тех, кто пользуется услугами вакфа и не подвергать их опасности несоблюдения условий вакфа. В вакфах особое внимание уделялось питанию еще и потому, что пища харам или сомнительная пища может сбить мюрида с пути духовного роста и даже сыратум-мустакым.

С Зайнуддином Хафи Якуб Черхи и Зайнуддин Хафи учились в одно и тоже время в Египте и были даже учениками одного и того же учителя. Эти два сердечных друга, которые во многом были похожи, иногда встречались и подолгу общались. Когда, спустя многие годы, Якуб Черхи повстречался в Хорасане с одним из мюридов Зайнуддина Хафи – Убейдуллахом Ахраром, он спросил у него:
«Насколько сильны сейчас мюриды Зайнуддина Хафи в толковании снов? Я слышал, что их толкования чаще всего бывают верными, и что многие доверяют им. Знаешь ли ты что-нибудь об этом?» На что Убейдуллах Ахрар ответил:
«Да, то, что вы слышали, правда». Едва он закончил говорить, как Якуб Черхи пришел в состояние самозабвения. Взяв себя за бороду, он опустил голову и в этом состоянии находился некоторое время. Прийдя в себя, он продекламировал стихи о том, что он – не сын ночи, а сын дня и света, и что между толкованием снов и самим сном нет связи.

Рабита, означающая безграничную любовь мюрида к шейху и ощущение постоянного присутствия шейха даже в его отсутствии, в Накшибандийи имеет особый смысл и значение.
Рабиту, означающую выполнение аята: «О вы, которые уверовали! Страшитесь Аллаха и будьте с праведными» (ат-Тауба, 9/119), можно объяснить как «перемещение и идентификация личности». На это указывают и слова Якуба Черхи, когда, посвящая одного из пожелавших примкнуть к нему мюридов в тайну этого, он показал ему свои ладони и сказал: «Шах Накшибанд в свое время взял эти руки и сказал: «Твои руки – мои руки. Любой, кто возьмет тебя за руки, возьмет в свои руки мои руки». А посему, возьми мои руки, – это руки Бахауддина Накшибанда».
Через рабиту и сильсиля эти руки дотягиваются до Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) и Всевышнего Аллаха. Ведь в Священном Коране об этом говорится: «Те, которые присягают тебе, присягают Аллаху. Рука Аллаха поверх их рук» (аль-Фатх, 48/10).

Шах Накшибанд, как и его преемники, придавали «рабите» особое значение. Так, говорится, что прежде чем получить иджазу своего тариката, Якуб Черхи ещё раз от начала и до конца изучил все условия пути Хаджеган. Его шейх, объясняя рабиту, сказал так: «Объясняя этот путь, не приводи людей в недоумение! Старайся передавать эти знания лишь тем, кто желает и способен принять их. Так как передать их тому, кому они предназначены, есть повеление Господа».

Якуб Черхи выбирал преемников и мюридов лишь из числа тех, кто был к этому готов.
Воспитывал согласно адаба Накшибандийя. Однако своим преемникам он оставлял свободу выбора в методике наставничества, говоря: «Тот метод воспитания, которому мы научились у своего муршида, – это метод, присущий пути Хаджеган, – метод «нафи ва исбат». Если же вы пожелаете обучать и воспитывать своих мюридов методом «джазбы» (духовного привлечения), то это ваше дело. Ученик должен являться к своему муршиду абсолютно подготовленным. Он должен уметь находить в себе силы для всего, что требует от него муршид, и для него в этот момент не должно существовать ничего, кроме его воли», желая сказать, что муршид для своих мюридов – это умелый мастер, который может извлечь из их сердец их потенциал и направить его в нужном направлении, подобно тому, как из недр земли извлекают полезные ископаемые и используют во благо.

Не менее поучительны и слова Якуба Черхи его мюриду и будущему преемнику, Убейдуллаху Ахрару: «Ученик, должен являться к своему муршиду так, как это делает Убейдуллах. Лампа и фитиль его целы, масла достаточно, остается лишь поднести к нему спичку…» Якубу Черхи принадлежит тафсир джузов Священного Корана Табарак и ‘Амма на таджикском языке, а также сочинение под названием ар-Рисалятуль-Унсийа. Это произведение было переведено Лализаде Абдульбаки на турецкий язык (см. Стамбульская Городская Библиотека К. 596/3).

Источники: Джами, Нафахатуль-Унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 436-438; Рашахат ‘Айн аль-Хайат, Стамбул. 1269, стр. 75-81; аль-Хадаикуль-вардийя, стр.154-156; Адаб Рисалеси, Стамбул 1326, стр.55; ад-Дурарун-Надид стр.36-37; Хадикатуль-Аулия, II, стр.73-74; Иргамуль- Марид, стр. 63-65; Иргамуль-Марид Пер. стр. 77-79.

19. УБЕЙДУЛЛАХ АХРАР -куддиса сирруху-

Он был выше среднего роста, темнокожим, с чуть округлым лицом. Борода его была большая и седая, и в ней почти не было темных волос. Его беседы были приятными и, когда он говорил, души его мюридов наполняла радость. Он был знающим во всем, что касалось явного и тайного. Тот, кто видел его просветленное лицо, не мог удержаться от восхваления Аллаха и ду’а о благом. Его стихи и высказывания производили сильное впечатление. Поэтому он являлся опорой и доводом всего тариката. Он был одним из долгожителей среди Накшибандийских шейхов, и говорится, что прожил около ста лет. Он происходил из рода ‘Умара (радыйаллаху анху).

Девятнадцатым в золотой цепи преемников стал Убейдуллах Ахрар. Он был муршидом Муллы Джами, автора Нафахата, и Али бин Хусейна аль-Ва’иза, автора Рашахата, в которых они оба отводят ему большое место. Передается, что автор Рашахата посвятил свое произведение Убейдуллаху Ахрару.

Убейдуллах Ахрар родился в месяц Рамадан в 806 году по Хиджре (в марте 1404 г.) в
селении Багыстан, что неподалеку от Ташкента. Он был из рода ‘Умара бин аль-Хаттаба
(радыйаллаху анху) и происходил из семьи ученых и просвященных людей. Его образованием был занят его дядя шейх Ибрахим Шаши. Свои основные знания он получил в Ташкенте. Затем, по наставлению своего дяди, отправился в Самарканд. Там он поступил в медресе Улугбека и стал учеником Низамеддина Хамуша. Из Самарканда он направился в Бухару, где посещал сохбеты шейха Хамидуддина Шаши. После этого он отправляется в Герат к Сеййиду Касыму Тебризи, от которого получает очень много пользы. Там же, в Герате, он знакомится и с Бахауддином ‘Умаром Хорасани. После этих странствий, которые были посвящены поиску духовных знаний, Убейдуллах Ахрар наконец-то находит в Чиганьяне Якуба Черхи, становится его мюридом и преемником. Благодаря своему таланту и фейзу, который он получил от шейхов, у которых учился раньше, свой путь духовного становления (сейр-у сулюк) под руководством Якуба Черхи он проходит за очень короткое время и заслуживает его уважение и любовь. Он воспитал большое количество мюридов и преемников из числа ученых, государственных служащих и разных социальных слоев.

На жизнь он зарабатывал земледелием. Через баракат Аллаха стал очень богатым человеком. Поэтому тысячи других людей смогли воспользоваться его богатством, получая как вознаграждение за работу на его полях, так и безвозмездно. Умер он в Самарканде в 893 году в месяце Рабиуль-авваль, или январе 1490, его могила находится на кладбище района Шейх Кефшир.

Его понимание служения
Убейдуллах Ахрар был из тех, кто искал помощи Аллаха в служении простым людям. Его пониманием тасаввуфа было: «Умение взвалить на свои плечи ношу других, не взваливая своей на плечи других». Он также говорил: «Я постигал этот путь не через чтение книг по тасаввуфу, а через служение людям. И каждого вели своей дорогой, нас же вели дорогой служения». Поэтому от начала до конца пути духовного совершенствования он служил и знакомым, и незнакомым, и друзьям, и врагам. В источниках говорится, что он ухаживал за несколькими больными малярией в медресе Мавляны Кутбуддина в Самарканде. Он ежедневно кормил их и убирал за ними. Через некоторое время он сам заразился от них малярией, но, несмотря на это, продолжал ухаживать за ними, поить и кормить их. В Рашахате говорится, что во время учебы в Герате он служил простым людям, работая в общественных банях, построенных Абдуллахом Ансари аль-Хирави. Он выполнял там все виды работ и услуг, служа каждому, кто посещал эти заведения.

В годы своего духовного наставничества вместо обременения мюридов тяжелыми духовными тренировками и внушения им постоянного самоконтроля он старался больше устремлять их к служению. Некоторым своим мюридам, которые входили в состояние муракаба в его присутствии, он говорил: «Очнитесь, наконец. Я уже вижу, как из вас валит дым. Что такое «муракаба», и кто такие вы? Ваше дело всего лишь – носить воду, чистить уборные и служить людям. Вы не удостоитесь «муракаба», не пройдя через это».
Самой большой сложностью тариката Хаджеган является необходимость жить и действовать в соответствии с текущим временем, то есть быть «ибнуль-вакт» или «сыном времени». Исходя из этого, зикр и муракаба совершаются лишь в то время, когда нет необходимости служить людям. Служение, целью которого является завоевание сердец, предшествует зикру и муракаба. Упоминаемый здесь зикр – это зикр нафиля и коллективный зикр мюрида, не относящийся к его духовному заданию – вирду, так как вирд есть индивидуальная обязанность мюрида, которая исходит из его присяги шейху. Некоторые считают, что поклонение нафиля выше служения людям, но фейз, который приходит в сердце, есть плод служения.
Причиной того, что Шах Накшибанд и его преемники ставили служение на первое место, является то, что служение обладает усмиряющей и воспитывающей силой.

Во время учебы в Герате, когда случилось, что у него не было денег, к нему подошел нищий и попросил денег на еду. Убейдуллах Ахрар повел нищего в ашхану и, сняв с головы чалму, предложил хозяину: «Эта чалма старая, но чистая. Её можно использовать для протирания посуды. Возьми её, а взамен накорми этого нищего». Тогда хозяин ашханы принес и поставил на стол блюдо с едой, отказавшись взять чалму. Нищий начал есть, а Убейдуллах Ахрар, хоть и был голоден, есть не стал и удалился.

Пища халяль

Он был очень требователен к тому, чтобы его хлеб насущный был халяль. Его внимание особенно было обращено к словам одного из учителей Сейида Касыма Тебризи в отношении пищи халяль: «Причиной того, что в наше время все реже можно видеть истинно знающих и постигших Истину людей, является отсутствие внутренней чистоты, связанное с пренебрежением к духовному очищения. Духовное, или внутреннее очищение же, возможно только при пище халяль.
И чем меньше становится этой пищи халяль, тем меньше становится ма’рифат и хакикат».
Он также уделял большое внимание следованию адабу и почтительному отношению к людям. Как об этом известно от близких к нему людей, он никогда не делал при людях ничего такого, что могло бы не понравиться им, например, сморкание, плевание, а также зевание, потягивание и т.д. То, что пророки и, особенно, наш Посланник (саллаллаху алейхи ва саллям) никогда не зевали, показывает, насколько это важный элемент адаба.
Для того чтобы во время путешествия не обременять мюридов своим присутствием, он не отдыхал вместе с ними в шатре, а, находя причину, продолжал прогуливаться верхом, представляя своим спутникам свободу действий.

Он говорил, что существует более семисот определений тасаввуфа, и что самым любимым из них для него было определение, которое дал Шейх Абу Саид: «Тасаввуф – это использование времени на самое необходимое».
Он говорил, что шейх должен всегда быть перед своими мюридами красиво и достойно одетым. Так как небрежно и неаккуратно одетый шейх теряет уважение в глазах своих мюридов, что ослабляет рабиту мюрида и шейха. Ведь и Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) всегда одевался чисто и красиво, побуждая к этому и своих сахабов.
Он так определял качества тех, с кем будет проводить сохбет: «Проводи сохбет с тем, в ком растворишься душою либо ты, либо он растворится в тебе. Или же с тем, с кем вы вместе растворитесь в Аллахе, так, что не останется ни тебя, ни того, с кем ты завел беседу, а лишь Один Аллах».

Он говорил, что в рабите физическая отдаленность не является препятствием для духовной близости. Рабиту, о которой в Священном Коране говорится: «Будьте рядом с праведными» (ат-Тауба, 9/119), он объяснял: «Близость бывает двух видов: близость чувств и близость душ.
Близость чувств подразумевает постоянное пребывание с ними, присутствие на сохбетах; сердца тех, кто постоянно будет пребывать на сохбетах (беседах) праведных людей, будут озаряться их скрытым нуром, и нрав их будет облагораживаться их прекрасным нравом. Духовная близость означает привязанность сердцем и духовное устремление к ним. В результате такой близости человек пребывает с тем, к кому он устремлен, независимо от того, рядом он или далеко. Когда эта духовная связь установится, духовные тайны начинают отражаться на сердцах мюридов.

Он говорил, что необходимо быть с теми, кто близок по нраву: «Дружба и разговоры с теми, кто по нраву и характеру противоположен с вами, приводят к разочарованию души».
Говорится также, что однажды, когда к нему пришел мюрид, он сказал: «От тебя исходит чужой запах», после чего добавил: «Будь внимателен, ты, наверное, надел чужую одежду». На что мюрид сказал: «Да, так случилось», ушел и вернулся в другой одежде.
О том, что не только одежда, но и место, в котором человек находится, влияет на его духовность, он говорил следующее: «Самым превосходным поклонением является намаз. Однако и степень его превосходства зависит от места совершения. Поэтому хузур намаза, совершаемого в месте, где распространено нечестие и грехопадение, отличается от хузура намаза, совершаемого около Каабы и Мечети Пророка».

Пути избавления от человеческих склонностей и устремлений нафса объяснял так:
1. Вести постоянную борьбу и риязат, проявлять усердие в совершении благого, подчинении религии и поклонении.
2. Всегда осознавать, что все происходящее вокруг происходит лишь по воле Аллаха, а не подчиняясь твоим силам.
3. Полагаться на духовное знание и силу шейха.
Он был одним из тех мутасаввифов, которые призывали к правильному вероубеждению и умеренности. Ведь говоря: «Сура Худ состарила меня», Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) имел в виду то, что в ней говорится: «Будь в том, что велено тебе непреклонен и непоколебим!», то есть, непреклонным и непоколебимым в вере. Это средний и умеренный путь.

Истикамат означает быть непоколебимым во всех поступках и действиях, отстранение от чрезмерности и недостаточности. Именно поэтому целью тариката является не карамат, а истикамат. Следующие слова Убейдуллаха Ахрара о голоде и недосыпании также свидетельствуют о том, что он придерживался умеренного пути: «Чрезмерный голод и чрезмерное недосыпание утомляют мозг. Это делает его невосприимчивым к Истине, а также к происходящему вокруг. В восприятии тех, кто постоянно занят риязатом, могут быть ошибки. Радость и умиротворение придают организму сил. А сон предохраняет мозг от ошибок».

* * *

В отношении хвалы и благодарности Всевышнему он говорил:
«Хвала Аллаху – Господу миров» (аль-Фатиха, 1/1), хвала, о которой говорится в аяте, – это осознание рабом того, что хвалы не достоин никто, кроме Аллаха. Это понимание им того, что
он, по сути своей, – ничто и, что ни имя его, ни образ, ни его деяния в действительности не принадлежат ему самому. И то, чему он единственно должен радоваться, – это осознанию того,
что Аллах сделал его объектом отражения Своих сыфатов».
Благодарность, о которой говорится в аяте: «Но мало кто из Моих рабов благодарен »
(Саба, 34/13), объяснял как способность видеть в благах того, Кто дает блага.

* * *

Аят Священного Корана, в котором говорится: «Кому надлежит властвовать в этот день?» (Гафир, 40/16), он толковал так: «Власть, о которой идет речь, – это власть над сердцем мюрида, который устремлен к Аллаху. Если прекрасные сыфаты Аллаха проявятся в сердце раба, из него уйдет все постороннее, и в нем не останется места ни для кого, кроме Аллаха. И тогда сердце человека услышит такой голос: «Кому надлежит властвовать в этот день?», а в ответ услышит «Аллаху, который аль-Вахид, аль-Каххар». В данном случае спрашивающий и дающий ответ – Сам Аллах. То, что некоторые говорили: «Я есть Истина, и пречист Я от всех недостатков», означает их пребывание в этой степени духовного развития».

Он был из тех, кто находил единственность во множестве, а уединение – среди людей.
Поэтому своим мюридам время от времени он советовал выходить на рынки и улицы города и, общаясь с людьми, находить возможность служить им, и говорил: «Ищите уединение среди людей». А аят Священного Корана: «Мы даровали тебе [Мухаммад] Каусар» (аль-Каусар, 108/1) толковал как «мы дали тебе способность созерцать единственность во множестве».

Хадис Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), в котором говорилось:
«Пусть все двери в мою мечеть, кроме дверей Абу Бакра, будут закрыты», он толковал так:
«Познавшие Истину сказали многое относительно этого хадиса. Между Досточтимым Пророком и Абу Бакром существовала совершенная связь любви. Так как связь любви превыше всех других связей, даже если закроются все двери, двери, основанные на любви, остаются всегда открытыми.
Так как, помимо любви, не существует ничего, что может привести человека к желаемому.
Именно поэтому путь Хаджеган – это путь возвышенной любви». Ему принадлежат два произведения: «аль-Урватуль-Вуска» и «Анисус-Саликин».

Источники: Нафахатуль-унс, (пер. Ламии Челеби), с. 444-455; Рашахат ‘Айн аль-хайат, с.241-368; аш-Шакаикун’ну’маниййа, с. 155-159; аль-Хадаикуль-вардиййа, с. 156-174; Адаб Рисалеси, с.56; Сильсилятуль-арифин, Х. Махмуд Эф. 2830; Хадикатуль-аулия, с. 75-85; ад-Дурарун-надид с. 37-40; Иргамуль-Марид, с. 65; Иргамуль-Марид Пер. с.79-81; Му’джамуль-муаллифин, VI. 245, аль-Багдади; Хадиййатуль-арифин, I, 65; Изахуль-макнун, I, 149.

20. КАДЫ МУХАММАД ЗАХИД -куддиса сирруху-

Кады Мухаммад Захид имел худощавое телосложение. Его кожа была белой, лицо прекрасным, а борода редкой. Он был первым в богобоязненности, знаниях и верности. Поэтому его звали «Захид». Его поведение, поступки и ясные слова стали доводами тариката Хаджеган.
Его душа и глаза созерцали божественные тайны, а сам он был проницательным, обладающим тонкой душой и красноречием в словах.

От Убейдуллаха Ахрара до Имама Раббани Накшибандийя называется «Ахрарийя».

Преемником Убейдуллаха Ахрара стал Мухаммад Захид. Он был сыном дочери Якуба Черхи. Так как в Рашахате он упоминается как «Кады Мухаммад», можно полагать, что он обладал глубокими знаниями, либо был судьей. После того как он приобрел достаточные знания в религии, он начал интересоваться тасаввуфом и в 855/1451 году примкнул к Убейдуллаху Ахрару. Он на протяжении двенадцати лет остается рядом со своим шейхом, служа ему. В двух своих произведениях – Сильсилятуль-арифин и Тазкиратус-Сыддикин, написанных на персидском языке, он особенно подробно рассказывает об их взаимоотношениях с шейхом, об адабе тариката Накшибандийя и разъясняет общие положения тасаввуфа. После смерти шейха он занимает его место и выполняет эту обязанность до самой своей смерти (936/1529). Могила его находится в Таджикистане, в городе Душанбе (Хисар), местечке Вахш.
Кады Мухаммад Эфенди с молодости был склонен к риязату, муджахада и поклонению, поэтому его прозвали «Захид».
Как он примкнул к Убейдуллаху Ахрару О том, как он примкнул к шейху Убейдуллаху Ахрару, он сам рассказывает так:
«Однажды мы с шейхом по имени Ни’матулла отправились из Самарканда в Герат. Было лето, и стояла сильная жара. Когда мы добрались до селения Шадуман, мы на несколько дней в нем остановились. Когда мы все еще были там, туда приехал шейх Убейдуллах Ахрар. Мы отправились к нему, чтобы посетить его. После знакомства между нами произошел довольно приятный разговор, в котором он не только дал ответы на волнующие меня вопросы, а также сам назвал причины нашего следования в Герат. Я понял, что нахожусь перед совершенным человеком, способным читать человеческую душу. Хотя мое желание ехать в Герат не пропало, шейх посоветовал мне следовать не в Герат, а в Бухару.

На следующее утро я пришел к шейху, чтобы попросить разрешения выйти в путь.
Встретивший меня у ворот мюрид сказал мне: «Шейх занят написанием письма». Через некоторое время пришел шейх и, протягивая мне письмо, сказал: «Это мои тебе наставления и завещание».

На бумаге было написано следующее: «Знай, что сутью всякого поклонения является самозабвение и трепетное благоговение перед величием Аллаха. Понимание же этого рождается в душе лишь в результате лицезрения этого величия. Ибо достигнуть этого счастья можно лишь с наивысшей любовью и дружелюбием. Обрести же эту любовь и дружелюбие возможно, лишь следуя за Господином миров (саллаллаху алейхи ва саллям). А следование за ним подразумевает знание пути, по которому за ним следовать. Именно поэтому нужно идти за наследниками Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) – муршидами духовного мира. От тех же из них, кто сделал свои знания лишь средством приобретения мирских благ, и тех, кто не желает в этой жизни больше ничего, кроме положения и славы, следует держаться подальше. Также следует сторониться дервишей, которые, полностью отдав себя музыке и танцам, живут, надеясь на то, что в руках у людей. Необходимо остерегаться мыслей, противоречащих вероубеждению ахли сунна валь джамаат. А на знания и обязательное их приобретение следует смотреть как на следование Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям)».
Прочитав это письмо и попрощавшись с Убейдуллахом Ахраром, Кады Мухаммад направился в Бухару. Прощаясь, Убейдуллах Ахрар дал ему ещё одно письмо, предназначавшееся шейху Гилану, сыну Са’деддина Кашгари, в котором было написано следующее: «Будьте внимательны и гостеприимны к человеку, предъявившему это письмо. Не допустите, чтобы он попал в общество посторонних людей и возьмите его к себе».

С этим письмом в руках Кады Мухаммад тронулся в путь. На пути в Бухару его постигает множество неприятностей, он даже переболел лихорадкой и болезнью глаз. Поменял шесть лошадей и, наконец, добрался до Бухары. Но некое духовное притяжение безудержно влечет и манит его обратно в Самарканд, туда, где остался Убейдуллах Ахрар. Немного передохнув и придя в себя, он берет путь обратно в Самарканд. По пути заезжает в Ташкент. Он хотел навестить там шейха Ильяса Ашки, но по пути теряет все свои вещи и книги, поэтому, не останавливаясь, спешит в Самарканд на встречу со своим муршидом. Шейх встречает его в дверях со словами:
«Добро пожаловать, мы рады тебе».

Убейдуллах Ахрар находит в Кады Мухаммаде превосходные возможности, так как он был человеком, способным понимать тонкости тасаввуфа и мудрость слов познавших Истину.
Убейдуллах Ахрар больше, чем с другими мюридами, говорил с ним о божественных тайнах.
Иногда, чтобы узнать его отношение к этим вопросам, он спрашивал: «Не находишь ли ты в том, о чем говорим мы, чего-нибудь не соответствующего тем вопросам религии, которым тебя в детстве учили твои родители или в молодости – твои учителя? Не трудно ли тебе понимать такие тонкие вещи?» Получив отрицательный ответ, шейх говорил: «Тогда я могу обсуждать это с тобой». Ведь в соответствии с общепринятыми правилами тасаввуфа (суфизма), муршид мог говорить и объяснять истины познания лишь тем из своих мюридов, которые были к этому способны. Так как непреложным требованием при этом было, чтобы каждому из них объясняли доходчивым и понятным ему языком.

***

Говорится, что в годы, когда Кады Мухаммад Захид находился на служении у своего шейха, он отправился в Самарканд, чтобы посетить могилу шейха Ходжи Закариййи. Но на самом входе в усыпальницу он вдруг почувствовал ужасную боль в животе, отчего сразу же покинул это место. Он понял, что это произошло из-за того, что он сделал это без разрешения шейха. Вернувшись обессиленным и безвольным и не успев рассказать о случившемся своему шейху, он услышал его слова: «Разве не знаешь, что живая кошка во многом превосходит мертвого льва», которые поясняют, что мюрид должен совершать рабиту не с умершими шейхами, а с живыми муршидами.

***

Последние минуты жизни Убейдуллаха Ахрара. Рядом с ним находятся все его дети и преемники. Здесь же присутствует Кады Мухаммад Захид – его будущий преемник. Убейдуллах Ахрар говорит:
«Каждый из наших мюридов должен выбрать между бедностью и богатством. Кады Мухаммад, что ты выбираешь?»
Тот ответил:
«Я выбираю то, что считаете правильным вы».
На это Убейдуллах Ахрар, повернувшись к одному из своих казначеев, сказал:
«Отсчитайте Мавляне Кады Мухаммаду четыре тысячи золотых монет. Ибо он выбрал бедность. Пусть эти деньги он использует на нужды мюридов, пусть их житейские проблемы не занимают его сознания».
И быть может оттого, что Кады Мухаммад избрал для себя бедность и неизвестность, о нем известно и написано очень мало.

Источники: Кады Мухаммад, Сильсилятуль-арифин ва тазкиратус-сыддикийн, Сулейманийа Х. Махмуд Эф. 2830; Рашахат ‘Айн аль-Хайат, с. 395-398; аль-Хадаикуль-вардиййа, с. 174-177; ад-Дурарун-Надид с. 40; Хадикатуль-Аулия, II, с. 86-87; Иргамуль-Марид, с. 67-68; Иргамуль-Марид Пер. с. 81-83.

21. ДЕРВИШ МУХАММАД САМАРКАНДИ -куддиса сирруху-

Он был среднего роста, с желтоватой кожей. Его лицо было красивым, а борода седой.
Он имел пропорциональное сложение. Он был совершенным праведником, обладавшим явными и тайными знаниями.

Его особенностью являлась способность говорить ясно и доходчиво для каждого. Он умел раскрывать и развивать скрытые в людях качества. Его тяготение к Истине и упоение ею превозобладали над трезвостью его рассудка и представительностью, отчего его прозвали «Дервиш Мухаммад».
Двадцать первым в золотой цепи преемственности стал Дервиш Мухаммад из Самарканда.
Он был сыном родной сестры Кады Мухаммада Захида, от которого и получил свое духовное посвящение. От него же получил явные и скрытые знания. Под его духовным воздействием проникся любовью и примкнул к каравану постигших.

До того как примкнуть к своему дяде, он пятнадцать лет занимался зухдом, риязатом и муджахада. Его пристанищем стали обители дервишей, пищей – голод, а занятием – зикр и фикр.
Говорится, что однажды от сильного голода он упал. Подняв голову к небу, он от беспомощности своей и бессилия закричал: «О мой Аллах». И тогда Всевышний Аллах вывел к нему Хыдра.
Хыдр (алейхиссалям) сказал:
«Если ты желаешь стать терпеливым и благодарным рабом (своего Господа), ступай к своему дяде Мухамаду Захиду, и он укажет тебе на тот духовный путь, по которому тебе нужно будет следовать».

После этого Дервиш Мухаммад поспешил к Мухаммаду Захиду и передал себя в его подчинение. Так, под его наставничеством он приступает к служению. Он набирается знания на его уроках и постигает мудрость на его сохбетах. Когда же он достигает уровня духовного совершенства, достаточного, чтобы призывать людей к Истине, шейх назначает его преемником. А когда шейх умирает, он занимает его пост и остается на нем до самой смерти (970/1562). Могила его находится в селении Дасферар рядом с Самаркандским Бустаром.

В период своего духовного наставничества он активно боролся против заблуждений и нововведений, распространившихся на территории Самарканда. Он прикладывал огромные усилия для воспитания и наставления людей. Воспитал очень много мюридов и преемников. Но, может быть, по причине желания не привлекать к себе внимания, а может потому, что он занимался духовным наставничеством сразу после таких двух великих повелителей человеческих душ, как Убейдуллах Ахрар и Кады Мухаммад, произведения и преемники которых распространились по всему свету, он остался несколько в тени. По этой причине, как о нем самом, так и о пришедшем сразу же после него Хаджеги Мухаммаде Имканаги, сведений в источниках очень мало.
В период жизни Дервиша Мухаммада во главе Османского государства стояли такие великие правители, как Явуз Султан Селим и Кануни Султан Сулейман. Поэтому знания, адаб и тасаввуф нашли тогда широкое распространение. Именно Кады Мухаммад оказал сильное влияние на духовную жизнь шейхов тариката Хальветийя Меркеза Эфенди и Сунбуля Эфенди.

Шейхи ветви Ахрарийя тариката Накшибандийя еще при Убейдуллахе Ахраре оказывали влияние на правителей Османов, в частности самого Фатиха Султана. Именно в те годы преемники Убейдуллаха Ахрара, которого Фатих Султан Мехмед так сильно почитал, что даже отправлял к нему своих послов, прося особых ду’а и благословения шейха, стали проникать в Анатолию, добравшись и до Стамбула. Первым из них был Симавлы Абдуллах Иляхи. Это тот самый Абдуллах Иляхи, который воспитал покоящегося на кладбище Фатих Стамбула Амира Бухари и переводчика Нафахатуль-Унс Бурсалы Ламии Челеби. Некоторые источники пишут, что некоторые из первых представителей Накшибандийского тариката прибыли в Анатолию с войсками Тимура. Последователи тариката Накшибандийя были близки к Тимуру и на первых порах не имели отношений с Османами, но в эпоху Фатиха Убейдуллах Ахрар и Мулла Джами открыли для себя Анатолию заново. Однако эта колея, которая была протоптана к Османам преемниками Убейдуллаха Ахрара, еще долгое время не давала особых результатов.
Наибольшее воздействие тарикат Накшибандийя начал оказывать на Османское государство в эпоху после Мавляны Халида аль-Багдади. Второе знакомство Османов с Накшибандийей началось с приходом в тарикат Имама Раббани и достигло своего пика при Мавляне Халиде, и уже в XIX веке Накшибандийя стал одним из самых распространенных тарикатов в Стамбуле, Анатолии и на всех Балканах.

Источники: аль-Хадаикуль-вардиййа, с.177; Адаб, с.58; ад-Дурарун-Надид с. 41; Хадикатуль-Аулия, II, с. 88-89; Иргамуль-Марид, с.67; Иргамуль-Марид Пер. с. 82-83.

22. ХАДЖЕГИ МУХАММАД ИМКАНАГИ -куддиса сирруху-

Он имел смуглую кожу. Его кругловатое лицо излучало свет, борода была редкой. Его тяготение к Истине и упоение ею были на крайне высоком уровне. Он был очень набожен и аскетичен. Его караматы были известны, но он скрывал их. Прикладывал огромные усилия, чтобы выполнить принцип: «Познавший себя познает своего Господа». Он находился в такой степени совершенства, что в его жизни отразились и физические, и метафизические стороны тасаввуфа.

Двадцать вторым в золотой цепи преемников стал сын и преемник Дервиша Мухаммада – двадцать первого преемника – Хаджеги Мухаммад Имканаги. Родился он в 918/1512 году в селении Имкенэ, что между Самаркандом и Бухарой. Как свои начальные знания по исламу, так и высшие знания по тасаввуфу, он получил от своего отца, оставаясь помощником его при его жизни и став его преемником после его смерти.
Имя Хаджеги происходит от слова «хадже», которое означает «учитель» и используется как приставка к именам шейхов Накшибандийя. Последняя в слове буква «г» трасформировалась из буквы «х», которая идентична окончанию «йя», означающему принадлежность. «Имканаги», по аналогии с предыдущим словообразованием, означает происхождение из селения Имкенэ.

Этот выдающийся мутасаввиф, который, как и его отец, жил в период расцвета тасаввуфа в Османском государстве, к сожалению, для многих остался неизвестным. Несмотря на то, что он целых 38 лет был шейхом и духовным наставником тариката Накшибандийя и прожил почти целый век, умерев в 1008/1599 году, он был не особо известен в Османском государстве. Сведения же о нем, его жизни и деятельности, вероятно, могли сохраниться в библиотеках Ташкента и Бухары, но это требует особого труда и новых поисков, так как после долгих лет коммунистического режима такая информация могла просто не сохраниться. Нашим же основным источником было и остается произведение Абдуллаха бин Мухаммада аль-Хани «аль-Хадаикуль-Вардиййя фи Хакаик Аджилля-и Накшибандийя», в котором сведений о нем также мало. Произведение, в котором, как об этом упоминает аль-Хадаикуль-Вардиййя, о шейхе Хаджеги Мухаммаде Имканаги говорится достаточно подробно, называется Шарх Сильсилятуз-
Захаб, но и до него мы еще пока не добрались. А посему надеемся, что после того как двери в архивы и библиотеки тюркских государств будут открыты, и мы получим доступ и к этим произведениям, это значительно облегчит наш поиск.

Источники: аль-Хадаикуль-вардийя, с.177; Адаб, Стамбул 1326, с.59; Джамиу караматуль-аулия, II, 307; Хадикатуль-аулия, II, стр. 90-91; ад-Дурарун-надид стр. 41; Иргамуль-марид, с.68; Иргамуль-марид Пер. с. 83.

23. МУХАММАД БАКИ БИЛЛЯХ -куддиса сирруху-

Он был среднего роста, кожу имел красноватую. У него была редкая борода, в которой до самой его смерти почти не было седых волос. Он любил проводить время в уединении и риязате. Очень любил читать Священный Коран, отчего ночами мало спал. Мало еды и мало слов – было образом его жизни.

Мухаммад Баки Биллях был величайшим из шейхов тариката Хаджеган, муршидом Имама Раббани, известного как реформатор второго тысячелетия.
География его жизненного пути вбирает в себя очень обширные территории, включая столицу сегодняшнего Афганистана – Кабул, Самарканд, Дели, всю территорию Туркестана и Индостана.

Родился он в 673/1565 году в Кабуле. Еще в молодости он отправляется в Самарканд за знаниями. Там на протяжении многих лет он получает основные знания по Исламу, после чего обнаруживает в себе тягу к тасаввуфу (суфизму) и желание пройти через путь духовного совершенствования, в результате чего знакомится с Хаджеги Мухаммадом Имканаги. Именно он открывает для него двери в духовный мир. Обладая сильной способностью к заочному (увейси) духовному общению, он, как об этом говорится в источниках, получает фейз от Шаха Накшибанда и Убейдуллаха Ахрара. Шейх Ахрар передает ему увейси-путем скрытые знания и направляет в Индостан. Там он поселяется в Джиханабаде недалеко от Дели и начинает распространять вокруг себя свет веры и познания. Объясняя индусам и идолопоклонникам Ислам, а мусульманам – путь тасаввуфа, он воспитывает среду, из которой позже выйдет Ахмад Фарук аль-Серхинди. Взгляд его был побуждающим, речь – завлекающей, а в поступках не было ничего, кроме дружелюбия. Поэтому каждый, кто слушал его беседы и проповеди, очень скоро становился его почитателем и приверженцем. Те, в отношении кого он применял прием таваджжух, сами начинали привлекать к себе верующих. Умер он в 1014/1605 году в Дели. Могила его находится в Дели, рядом с мечетью, в которой хранится отпечаток Благословенной Стопы Пророка.

***

Говорится, что однажды к нему подошел его старший сын Абдуллах, в руках которого было зеркало. Мухаммад Баки Биллях сказал ему:
«Взгляни-ка в зеркало, сынок!» Взглянув в зеркало, Абдуллах увидел в нем не свое собственное отражение, а излучающее свет отражение своего отца, к тому же – не чернобородого, а почему-то совершенно седого.
Заметив удивление сына, отец сказал ему:
«Не удивляйся. Свет и белизну, что увидел ты в моем отражении, – вовсе не мой свет, это свет божественной красоты Аллаха».
Передается также, что он очень любил читать Священный Коран, отчего почти совсем не спал по ночам. Особенно он любил суру Йасин, читая её до тех пор, пока не наступал рассвет.
Когда же он видел, что уже наступил рассвет, то говорил:
«Боже мой, как быстро проходит ночь!»

***

О нем, как о своем шейхе и духовном наставнике, у которого он перенял духовное учение, его ученик Имами Раббани говорил:
«Он был величайшм из шейхов Накшибандийя. Он находился на вершине праведности, он постиг тайну полюса веры, по своему складу был подобен Пророку Мухаммаду (саллаллаху алейхи ва саллям). Он был сердечным другом всех познавших Истину, нашей опорой и духовным наставником, нашим учителем, постигшим Истину, Мухаммад Баки Биллях.

Источники: аль-Хадаикуль-вардийя, с.178; (пер. стр. 721-723); Адаб, 60, Хадикатуль- Аулия, II, с. 92-96; ад-Дурарун-надид стр. 41; Иргамуль-марид, с.68-69; Иргамуль-марид Пер. с. 83-84.

24. ИМАМ РАББАНИ АХМАД ФАРУКИ -куддиса сирруху-

Он был высокого роста, с золотистой кожей. Лицо имел чуть округлое, брови – черные, в форме полумесяца. У него были черные глаза с очень белыми белками. Взгляд его был живым и пронзительным. У него был острый нос и алые узкие губы. Рот его был небольшой, а зубы – ровные и блестящие, словно жемчужины. Борода его была густой и широкой.

Имам Раббани был одним из тех, кто верил в то, что шариат и тарикат – это одно и тоже, и в то, что между ними нет и не было ни разницы, ни различий. Различия между ними существуют лишь при оценке видимыми критериями. Шариат более обобщающ, а тарикат более детален.
Шариат можно постигать через доказательства (далиль), а хакикат – только через кашф.
Он стал реформатором – «Муджаддид альф сани» второго тысячелетия по хиджре. Он имел иджазу на наставничество в тарикатах Накшибандийя, Кадирийя, Сухревердийя, Чиштийя и Кубравийя и являлся имамом от Господа и муршидом от Милостивейшего.

Итак, двадцать четвертым в золотой сильсиля стал известный более как «Имам Раббани» Ахмад бин Абдульахад аль-Фаруки. Имя «Фаруки» означает, что он был из рода ‘Умара аль- Фарука. Его имя «Имам Раббани» означает «имам от Аллаха». Его имя Муджаддид альф сани означает, что он признан Исламским реформатором второго тысячелетия в соответствии с хадисом Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям): «В начале каждого века Аллах будет посылать этой умме реформатора» (Абу Дауд, Мишкат, I, 82).

Родился Имам Раббани в 971/1563 году в индийском городе Серхинд, что между Дели и Лахором. Первым его учителем стал его отец. От него он научился арабскому языку и основным исламским дисциплинам. Еще в детстве он полностью выучил Коран наизусть. После чего поступил на учебу к Камаледдину Кашмири, у которого учился точным и гуманитарным наукам, к Ибн аль-Хаджару аль-Мекки и Абдуррахману бин Фихр аль-Мекки, у которых учился хадисам, и Бахлюлю Бадахшани, который преподавал ему фикх, тафсир и другие исламские науки. Уже в семнадцатилетнем возрасте он становится пригодным к получению иджаза и автором нескольких произведений. Он с детства был склонен к тасаввуфу и, посредством своего отца, становится мюридом тарикатов Кадирийя, Сухравердийя и Чиштийя. После смерти отца он вместе с паломниками покидает родные места. Вернувшись из хаджа в Дели, он примкнул к Мухаммаду Баки Биллях, авторитетнейшему в то время накшибандийскому шейху. Но уже через два с небольшим месяца успешно проходит весь путь салика.
Имам Раббани первым выступил против Акбар Шаха, тогдашнего правителя индусов и моголов, вышедшего с новой религией, противопоставив ему «истинно чистый Ислам».

Достойнейшим образом защищая ислам и отстаивая его позиции, он, в конце концов, одерживает победу и становится причиной принятия ислама Джихангиром, сыном Акбара, и его последователями. Его жизнь, прошедшая в такой борьбе, призыве и духовном наставничестве завершается в 1034/1625 году, когда ему было 63 года. Могила его находится в городе Серхинде (Серхенде), что означает «Граница Индии».

Как слились два моря

С шейхом Мухаммадом Баки Биллях, от которого он узнает о Накшибандийском пути, Имам Раббани познакомился в Дели. Однако эта встреча не была случайной. Быть может, именно для того чтобы встретить в Дели Ахмада Фаруки, который, пройдя через его духовное воспитание, станет впоследствии «Муджаддидом альф сани», божественное предопределение приводит Баки Биллях в Дели. Встреча этих двух великих людей – Мухаммада Баки Билляха, посланного Хаджеги Мухаммадом Имканаги для наставления Имама Раббани, и самого Имама Раббани была подобна слиянию двух морей. Через два месяца Имам Раббани, благодаря его превосходным способностям, проходит при шейхе весь путь духовного становления. Об этом в своем Мактубат (I, 333 вд. 190. Мактуб) пишет сам Имам Раббани, а также, ссылаясь на него, и аль-Хани в своем аль-Хадаикуль-вардиййя. Как об этом говорится в Мактубат, Имам Раббани начал свой путь духовного становления с разновидности поминания, именуемого «ляфза джалял», после чего, пройдя через гайбет, фена, джамг, сахв и секр, он достигает уровня «мушахада». В состоянии мушахада он начинает воспринимать каждую частичку из созданного мира как окно, через которое виден Всевышний Аллах. Затем он начинает видеть Всевышнего Аллаха в каждой частичке своего естества. И он видит Творца в слиянии с мирозданием, а не отдельно, не снаружи и не внутри него, затем начинает воспринимать Всевышнего Аллаха вне связи со вселенной, но непостижимым образом воздействующим на нее. Созерцаемая связь есть проявление сыфата Аллаха «ат-Таквин» (Творец).
После того как он изложил свои ощущения шейху, тот дал ему разрешение на духовное наставничество.

Его эпоха

Период жизни Имама Раббани пришелся на тот период, когда Индией правили Моголы.
Одним из них был современник Имама, крайне заблудший Акбар Шах. Он попытался создать религию, объединяющую христианство, иудаизм и ислам, в которой преобладали элементы индуизма. Султан желал заручиться поддержкой и симпатией индусов. Что же касается зороастризма, то из него султан позаимствовал поклонение огню, из христианства – звон колоколов и распятие, у индусов – их религиозные праздники и веру в перерождение и перевоплощение души. Нашлись даже некие мутасаввифы, которые, толкуя взгляды некоторых философов Ишракийя и Равакийя и сопоставляя их со взглядами индусских философов, высказывались в пользу поддержки создания новой религии. Именно в такое смутное время, когда даже султаны заявляли о своей божественности, вынужден был вести свою великую борьбу Имам Раббани. Без оружия и поддержки он в одиночестве вел эту духовную борьбу, защищая и отстаивая красоту и принципы ислама. Несмотря на то, что султан использовал все средства, включая угрозы, тюремное заключение, он не смог добиться своего. И вся его выдуманная религия, со всеми её заблуждениями, вскоре просто исчезла. А Имам Раббани смог воскресить задавленный и израненный ислам и опять поставить его на ноги. Идеи заблуждения, которые успели просочиться за это время из монашества и всякого рода философий в тасаввуф, например «Свобода, Равенство и Братство», он смог изжить и вернуть тасаввуф к его истокам, а именно к Корану и сунне Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Отучив и очистив людей от всякого рода бид’ата и обычаев невежества, он смог привить им привязанность к шариату. А тысячи его учеников, мюридов, преемников и приверженцев, которые были воспитаны им в его духе, вскоре распространили эти идеи по Средней Азии, Анатолии, Ираку и Сирии.

Его произведения и Мактубат

Несмотря на то, что в молодости Имам Раббани успел написать несколько произведений, после того как он стал шейхом, он, оставив написание книг, перешел к сохбетам и наставничеству посредством писем. Ведь именно такой метод наставления был методом, к которому при жизни прибегал и сам Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям). А после его смерти к этому методу стали прибегать и многие другие духовные личности. Именно поэтому письма (мактубат) Имама Раббани, которые он писал как своим ученикам и преемникам, так и простым людям, отвечая на их вопросы, вскоре были собраны в отдельное произведение, а еще позже переведены и на другие языки, став своеобразным справочником по тасаввуфу и ахляку.

Вахдат-и Вуджуд – Вахдат-и Шухуд

Самой главной заслугой Имама Раббани стало его объяснение идеи «Вахдат-и вуджуд», сравнимой с «Пантеизмом», через принцип «Вахдат-и шухуд». Представление в вахдат-и вуджуд о том, что «Он есть все сущее», он, понимавший как «Все сущее – от Него», объяснил, что Сущность Аллаха существует отдельно от созданного, но созданное подобно лишь тени Аллаха. Поэтому вахдат-и шухуд, которое подразумевает «Созерцание в созданном Аллаха», естьболее высокое понимание вахдат-и вуджуд.

***

Он говорил, что мюрид в его привязанности к шейху должен быть «Подобен трупу в руках омывающего». Он считал, что любовь требует быть благодарным и переносить трудности.
Поэтому на этом пути необходимы обездоленность, тяготы и страдания. Так как каждый любящий желает видеть своего любимого отрезанным и оторванным от всех и всего. В этом макаме покой находится в полном отсутствии покоя, решение – в полном отсутствии решения, счастье – в полном отсутствии счастья. В этом макаме выходом является быть благодарным и переносить трудности и не искать путей удовлетворения желаний нафса. И лишь в довольстве тем, что придет от Него, и есть истинное приобретение.
Обрести совершенство на пути духовного развития возможно лишь через достижение фена. Согласно Имама Раббани, постичь фена можно лишь через понимание тайны аята «умереть до прихода смерти». В противном случае, человек просто не мог избавить свое сердце от мирских идолов, а себя – от поклонения страстям своей души.

Говорится, что современник Имама Раббани – Абдульхаким Сиялкути не признавал его авторитета. Однажды во сне он увидел Имама Раббани, который прочитал ему аят: «Скажи: «Аллах». Потом оставь их в омуте, в котором забавляться им весело» (аль-Ан’ам, 6/91). В процессе осознания этого аята в сердце шейха Абдульхакима просыпается любовь и тяготение к Истине. Со словами: «Аллах, Аллах» в сердце он проснулся. И, проснувшись, он продолжал этот зикр. После чего сразу направился к Имаму Раббани и примыкнул к нему. Есть мнение, что это именно он присвоил Имаму Раббани титул Муджаддид альф сани.

***

Близость к Аллаху через фена, бака, сулюк и джазб называется «праведническое познание». Аулия были облагодетельствованы такими познаниями. Познание, которым были удостоены сахабы Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) через его сохбеты, называется «пророческое познание». Пророческое познание достигается путем подчинения и наследования. В этом виде познания отсутствуют фена, бака, сулюк и джазб, и этот вид познания стоит выше праведнического. Так как пророческое познание – истинное, а праведническое познание, по сравнению с ним, подобно лишь тени. Для достижения праведнического познания считается необходимым началом фена, бака, сулюк и джазб. Однако если путь начинается с пророческого познания, то нет необходимости в каком-либо начале. Сахабы Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) шли по этой дороге.

Шариат и тарикат

Имам Раббани считал, что шариат и тарикат едины, и что между ними нет никакой разницы и расхождения. Различие же между ними становится очевидным лишь тогда, когда начинается более пристальное рассмотрение их в отдельности. Поэтому шариат – это обобщенные знания, тогда как хакикат – это более детальные знания. И если первое постигается посредством доказательств и доводов, то второе постигается лишь через кашф. И если первое – скрытое, то второе – явное. Шариат повелевает верить в тайное, тогда как достигшему хакиката не остается ничего тайного или скрытого. По достижении хаккаль-йакин открывается истинное значение повелений шариата. То, что до этого было скрытым, становится явным. Знания, которыми начинает овладевать дошедший до хаккаль-йакин, во всем соответствует знаниям шариата. И, если между ними есть несовпадение хотя бы на волос, то это означает, что уровень хаккаль-йакин на самом деле не достигнут.
Поэтому, если в поведении кого-то из приверженцев тариката наблюдаются действия и поступки, не соответствующие установленным нормам шариата, то это объясняется как временное духовное опьянение, случающееся на пути следования (сейр-у сулюк) к Истине. Однако у тех, кто благополучно прошел свой путь духовного становления и достиг духовного отрезвления, ничего подобного не остается.

***

Имам Раббани, напоминая о том, что родоначальником Накшибандийского пути является Абу Бакр (радыйаллаху анху), говорил, что духовная связь этого пути превосходит все другие связи. Так как это особая связь, восходящая к самому Абу Бакру (радыйаллаху анху). Другой особенностью тариката Накшибандийя является то, что конечное искомое для других тарикатов в нем поставлено в начале пути. Так как Шах Накшибанд сказал: «Мы поставили конечное в начало». Конечной целью в тарикате является достижение Господа, и это достижение имеет различные уровни. Приверженцы тариката Накшибандийя еще в самом начале своего пути наделяются благом достижения Господа.

Наследуемые знания

Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил: «Ученые – это наследники пророков» (Ахмад бин Ханбаль, «Муснад»). Имам Раббани говорил, что ученые оставляют после себя два вида знаний: «Знания о предписанном и знания о тайном». Те же из людей, кто удостаивается чести быть наследником пророков, наследуют оба вида этих знаний. Ведь быть наследником только одного вида этих знаний недостаточно, так как наследник должен унаследовать от умершего все, что после него остается. А говорить лишь о частичном наследовании того, что остается в наследство, неразумно. Поэтому в другом хадисе Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) говорит: «Ученые из уммы моей подобны пророкам из сынов Израилевых». Под этими учеными подразумеваются те, кто унаследовал от Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) оба вида знаний.
Знания о тайном – это лишь те знания, которые получены через кашф или ильхам в состоянии духовной трезвости (сахв), а не различные чувства и мысли, пришедшие в состоянии «духовного опьянения» («сакр»), типа «вахдат-и вуджуд», «вахдат-и касрат» или «касрат-и вахдат».

Его борьба с бид’атом

Имам Раббани был непримирим к бид’атам, так как каждый бид’ат означает забвение одной сунны Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Объясняя то, как бид’ат становится причиной забвения сунны, приводил следующий пример: «Некоторые шейхи, опуская конец своей чалмы на левую сторону, считают это благим. Тогда как сунной является опускание конца чалмы на спину посередине. Поэтому тот, кто опускает конец своей чалмы за левое плечо, способствует забвению сунны».
Говоря о более глубоком новшестве, он приводил в пример произнесение намерения перед намазом. Согласно сунны, перед намазом намерение вслух не повторяется. Некоторые ученые сказали, что намерение можно произнести вслух для того, чтобы помочь сердцу. Некоторые же утверждали, что для намаза достаточно намерения, произнесенного вслух. Имам Раббани говорил, что считать достаточным для намаза произнесение намерения вслух – это бид’ат, последствием которого является невыполнение фарда, так как фардом намаза является совершение намерения пробужденным сердцем. Считать достаточным лишь произнесение намерения вслух есть невыполнение фарда.

Праведность

Имам Раббани считал, что праведность достигается после достижения уровня фена и бака.
Неотъемлемой частью праведности являются караматы. Однако не следует понимать, что количество караматов и сверхъестественных явлений не являются показателем уровня праведности. Напротив, редкое проявление караматов может свидетельствовать о большей праведности. Проявление караматов происходит как в период духовного роста, так и во время снисхождения к людям. Но во время духовного роста караматы проявляются гораздо чаще, так как во время духовного роста происходит переход из мира причинно-следственных связей в мир отсутствия причинных связей, а во время снисхождения происходит возвращение в мир причинно- следственных связей. Схождение в мир причинно-следственных связей происходит с большим величием.
Имам Раббани привнес в тарикат Накшибандийя новый метод, и поэтому этот тарикат после него стал называться Накшибандийя Ахрарийя Муджаддидийя.

Источники: Имам Раббани, Мактубат, Стамбул. Фазылят Нешрийат, I. II, т., Сёнмез Нешрийат, I; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 178-191; Абу аль-Хасан ан-Надви, аль-Имамус-Серхинди, Кувейт, 1983; Хайреддин Караман, Имам-и Раббани ва Ислам Тасаввуфу, Стамбул 1992; Хадикатуль-аулия, II, стр. 97-108; ад-Дурарун-надид стр. 42-43;; Иргамуль-марид, стр. 69-72; Иргамуль-марид Пер. стр. 84-87; Му’джамeль-Муаллифин, I, 259.

25. МУХАММАД МА’СУМ СЕРХИНДИ -куддиса сирруху-

Он был высокого роста. Имел чуть округлое лицо и золотистый цвет кожи. Белки его глаз были чуть красноватыми. Он постоянно пребывал в состоянии хузур. Хауф и хашийат в нем не проявлялись.

Его настоящим именем было Мухаммад. Ему дали прозвище «Ма’сум» (безгрешный), так как он категорически избегал грехов и сомнительного. Он был третьим из семерых сыновей Имама Раббани. Он стал преемником своего отца, так как был наиболее достойным из них в отношении явных и скрытых знаний и по богобоязненности. А среди своих знакомых и друзей он стал известен как «аль-‘Урватуль-вуска», то есть «надежная вервь».

Родился он в 1007/1598 году в Серхинде. Свои первые знания он получает у одного их своих старших братьев, Мухаммада Садыка, затем – у отца, одним из его учителей был Мухаммад Тахир аль-Лахори. Мухаммад Ма’сум обладал такой крепкой памятью, что запомнил Коран за три месяца. Он никогда не пропускал уроки и сохбеты своего отца и очень скоро превзошел большинство из его учеников. Его отец, видя способности сына, радовался тому, что он достигнет больших духовных высот. После смерти отца он занял его место. В то время он был молодым человеком, которому исполнилось двадцать семь лет. Несмотря на свою молодость, он своей духовностью покорял всех. Спустя некоторое время он отправляется в Хиджаз, чтобы совершить паломничество. Пожив некоторое время в Медине, он возвращается в родные края, где приступает к преподаванию и духовному наставничеству, чем и продолжает заниматься до конца своей жизни. Основными его источниками знаний становятся такие книги по фикху и хадисам, как Тафсир Бейзави, аль-Мишкат и аль-Хидайа.
Как и его отец, он много усердствует на пути распространения знаний и тариката. Он был ярым противником бид’ата. Был духовным лидером и наставником сотен тысяч людей. Воспитал тысячи преемников. А его дергах в Дели стал известен во всем мире. Ведь именно здесь были воспитаны очень многие: арабы, турки, таджики.

Шейх Сейфуддин, Шейх Мирза и Мазхар Джан Джанан вышли отсюда. Муджаддидийская ветвь тариката Накшибандийя со временем стала самой распространенной и самой действенной в Индостане и Средней Азии. Поэтому о нем говорили:
«Шейх Мухаммад Ма’сум был маяком для целых стран и континентов. Земля от Индостана до Анатолии осветилась его совершенством и баракатом».
Ему принадлежит трехтомное произведение Мактубат, рассказывающее о божественных тайнах и тонкостях тасаввуфа, схожее с одноименным произведением Имама Раббани. Это произведение было переведено на турецкий язык Мустакимзаде Саадеддином Сулейманом и издано в Стамбуле в 1277 году хиджры.
Умер Мухаммад Ма’сум в 1079/1668 году в Серхинде, там и был похоронен.

Мухаммад Ма’сум был самым любимым сыном Имама Раббани. Он говорил, что его рождение принесло ему много счастья. Так как его знакомство с шейхом Баки Билляхом произошло сразу же после рождения Мухаммада Ма’сума. Поэтому он уделял Мухаммаду Ма’суму особое внимание и говорил: «Я вижу в тебе признаки благородства, сынок. В тебе я вижу отблеск света Мухаммада (саллаллаху алейхи ва саллям)». Незадолго до смерти он сказал ему:
«Все, что было во мне, присущее приверженцам тасаввуфа, я передал тебе. И меня с тобой связывает лишь тасаввуф и тарикат. И сейчас я вверяю его тебе», оставив его вместо себя преемником.

Однажды его спросили:
«Может ли шайтан помешать следующему по пути тасаввуфа?» На что он ответил:
«Самый верный ответ на этот вопрос дал Абдульхалик Гудждувани: «Шайтан может найти путь к мюриду, который еще не дошел до фена, в момент его гнева. Но у того, кто уже достиг фена, нафс вместо гнева направляется к усердию. Усердие отпугивает шайтана».

О состоянии духовного небытия (фена) он говорил следующее: «С наступлением состояния фена проявление божественной сущности охватывает всю сущность арифа. Раб свои действия и свойства начинает ощущать как действия и свойства Самого Всевышнего, переставая видеть свои действия и свойства, а также свою сущность. А значит, канувший в фена приобретает свое второе духовное рождение. Достигший такого уровня «хаккаль-йакин» начинает видеть истинную красоту ислама. Видящий красоту ислама не будет знать ни смятения, ни страха, ни трепета».

Таква и очищение

Он говорил, что таква – это очищение. Таква не может быть достигнута без очищения сердца от всего, кроме Всевышнего. В сердце не должно остаться никакого другого смысла кроме тайны аята: «Обратись только к Аллаху, отрешившись от всего другого» (аль-Музаммиль, 73/8). Таким образом раб теряет себя и связь с миром созданных и миром повелений. В аяте: «О вы, которые уверовали! Страшитесь Аллаха как должно» (Али Имран, 3/102-103) Аллах повелевает: «О те, которые являются мусульманами лишь внешне! Оставьте то, что чуждо для Аллаха. Спешите к Аллаху, будучи совершенно чистыми. Сторонитесь всего, что отвлекает и привязывает к себе. Спешите к истинной свободе, избавившись от привязанностей нафса. И пусть это обращение к Господу будет таким, что не останется следа от вашего тела в мире созданных и вашей индивидуальности в мире повелений. В продолжении аята говорится: «…обратитесь в ислам, пока смерть не настигла вас!» Или познать смерть до её прихода, или постараться умереть, будучи мусульманином. Истинный ислам есть полная покорность. Этот аят побуждает освободиться от всех мирских страстей и желаний, то есть умереть духовно в состоянии полной покорности. Это состояние должно быть постоянным. Если осознание тайны смерти до ее наступления будет кратким как молния, то это не принесет пользы. А продолжение аята:
«Держитесь за вервь Аллаха» повелевает быть привязанным к Священному Корану и воплотившему его Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям).

В отношении этого Мухаммад Ма’сум говорил следующее: «Великие мутасаввифы, достигнув степени мушахада, снова закрывали глаза. Для них главной целью является постижение Господа, которое для них было ценнее тысячи «мушахада». Свое усердие они направляли на умение стать рабом. Успеть на первый такбир, произносимый имамом перед намазом, для них было прекрасней созерцания тысяч проявлений сыфатов Аллаха, ибо они видели дальше явного.
Устремление взгляда на место сажда в состоянии хузур и хушу было для них приятней состояния шухуд и мушахада.

Превыше любви

Используя в своих Мактубатах изысканную манеру письма, Мухаммад Ма’сум раскрывает много тонких тем, а истинную любовь и взаимоотношения между любящим и любимым объясняет следующим образом: «Не должно быть разницы: одарил ли любящий любимого или оставил ни с чем. Любящий должен наслаждаться и дарами от любимого, и страданиями, которые он приносит. Страдания от любимого должны быть более приятны, чем наслаждение от его даров, так как в дарах присутствует личная выгода для любящего. А в том, что приносит страдания, кроется довольство любимого. Поэтому страдания быстрее приводят раба к Аллаху, чем блага».

О том, что любовь должна присутствовать от начала до конца тариката, он сказал так:
«Любовь – это сила, которая пробуждает в сердце верного мюрида тяготение к совершенным качествам его шейха. Благодаря ей, мюрид принимает цвет его нравственности, печется в его печи.
Через эту любовь духовный мир мюрида объединяется с духовным миром шейха. Посредством шейха мюрид, подобно ныряльщику, поднимает со дна океана духовности жемчужины любви.
Однако и любовь чаще всего проявляется через печаль. Пламя любви, что горит в груди, вырывается наружу лишь в проявлении печали. Посланник (саллаллаху алейхи ва саллям), будучи океаном любви, постоянно находился в состоянии печали, его радость выражалась не более чем улыбкой.

Говоря о том, что основы пути Накшибандийя – это сохбеты, Мухаммад Ма’сум указывал:
«Не участвуй на сохбетах с совершающими бид’ат. Равно как следует быть вдали от бид’ата. Спасение – лишь в сунне. Необходимо искать сохбеты совершенных людей и избегать сохбетов с порочными. Так как порок не может дать совершенства».
Мухаммад Ма’сум, передав путь сыну Мухаммаду Сейфуддину, возвратился к Всевышнему.

Источники: Мухаммад Ма’сум, Мактубат, Стамбул 1277; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 191-199; Нузхатуль-хаватыр, том. V; Йасин б. Ибрахим ас-Сенхуты, аль-Анваруль-кудсиййа, Египет 1344, стр. 194-200; Надви, аль-Имамус-Серхинди, стр.162-163; 308-310; Адаб Рисаляси, 62;
Джамиуль-караматиль-аулия, I, 333-334; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 109-111; ад-Дурарун-надид стр. 43-45; Иргамуль-Марид, стр. 72-74; Иргамуль-Марид Пер. стр. 87-89.

26. МУХАММАД СЕЙФУДДИН СЕРХИНДИ -куддиса сирруху-

Он имел высокий рост. У него была темная кожа, красивое лицо и большие глаза. Он носил бороду, которая была редкой по краю. Он был очень глубок в знаниях о явном и тайном и был очень аскетичной и богобоязненной личностью. Выражение его лица было серьезным и внушающим доверие, таким, что каждый, кто видел его, спешил прийти к покаянию или встать на истинный путь.

Он был сыном Мухаммада Ма’сума и внуком Имама Раббани. Родился он в 1049/1639 году в Серхинде. Свои первые знания о религии приобрел в кругу семьи. А первым его учителем и духовным наставником в тасаввуфе и тарикате стал его отец, Мухаммад Ма’сум. После того как он прошел свой путь духовного становления сейр-у сулюк, отец направляет его для духовного наставничества в Дели. Его текке становится центром духовного воспитания. Этот центр переполнялся тысячами людей из самых разных слоев населения. Именно здесь получили воспитание очень многие его преемники. Ветвь Муджаддидийя тариката Нашибандийя распространилась до Афганистана, Туркестана, Ирака и Сирии. Дом его и текке становятся пристанищем для нескончаемых посетителей, которые приезжают к нему целыми группами. Его последователем становится даже Алемгир Эвренгзиб, внук Акбар Шаха, который в свое время боролся против его деда Имама Раббани. Это явилось плодом усилий Имама Раббани и его сына Мухаммада Ма’сума. Султан Алемгир, который был воспитан в духе богобоязненности, после примкновения к Сейфуддину Серхинди становится причиной следования за ним многих государственных деятелей и везирей, которые также как и он, пройдя через путь тариката,
окунаются в океан божественных знаний.

С Алемгиром Эвренгзибом

Став последователем Сейфуддина Серхинди, Алемгир Эвренгзиб быстрыми темпами преодолевает путь, освещенный шейхом. Благодаря ему, в стране царит справедливость. А сам он в своем правлении старается во всем следовать сунне Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) и походить на праведных халифов. Иными словами, султан полностью отдался духовному влечению. Несмотря на преклонный возраст, выучил наизусть Коран. Он не спит по ночам и находится в постоянном поминании, размышлениях и поклонении. И очень скоро от степени «латаиф» переходит к степени «ахфа». Когда же он замечает, что на него нисходят некоторые особые духовные состояния, рассказывает о них Мухаммаду Сейфуддину. Тот, в свою очередь, оказывает ему в этом свою духовную помощь и поддержку. Также об этом он сообщил своему отцу Мухаммаду Ма’суму. Тот же, в свою очередь, заверяет сына, что все то, что переживает сейчас султан, это – последствия духовного роста и предпосылки счастливого конца:
«Это великое благо, что, несмотря на свое величие, положение и всеобщее признание, султан подчинился Всевышнему и примкнул к вам, за которое надо благодарить Господа». В III томе Мактубатов Мухаммада Ма’сума, в письмах с 221 по 227, которые он писал своему сыну, говорится о той радости, которую он испытывает, видя насколько султан увлечен латаифами, рабитой и зикром, и дается наставление султану выполнять принцип «амр биль-ма’руф ва нахи аниль-мункар» (повелевать благое и удерживать от зла).
О том, как Мухаммад Сейфуддин посетил примкнувшего к нему Алемгира Эвренгзиба в его дворце, в книгах по истории рассказывается: «Шейх, придя во дворец шаха, увидел на стенах множество картин. Он сразу же попросил, чтобы их сняли. Шах без всякого промедления покорно снял картины. Затем во дворце состоялся долгий сохбет».

Мухаммад Сейфуддин был очень щепетилен в отношении принципа «амр биль-ма’руф ванахи аниль-мункар». Об этом качестве своего сына Мухаммад Ма’сум говорит: «Где бы на территории Индостана он ни услышал о зле или несправедливости, сразу же направлялся туда, чтобы искоренить его. И в этом он не терпел промедления».
Из почтения к духовности шейха даже султаны и полководцы стояли в его присутствии по стойке смирно, не позволяя себе ни на миг присесть.
Говорится, что однажды один человек, находясь в присутствии шейха Сейфуддина, поедал его взглядом и думал: «Насколько же надменен этот шейх», что через кашф сразу ощутил сам шейх и сказал:
«Если есть во мне некое величие, то оно от Аллаха. А если есть изъяны и недостатки, то они – от меня самого».

Говорится также, что один из тех, кто также не считал Мухаммада Сейфуддина великим человеком, однажды увидел сон, что был пойман силами правопорядка, которые его побивали и приговаривали:
«Это ты, который невзлюбил нашего шейха, ты – тот, который не приемлет его? Разве ты не знал, что он любим Самим Всевышним?»
Проснувшись, этот человек обнаружил на своем теле следы побоев и, посчитав это знаком свыше, прибежал к шейху и примкнул к нему.
Рассказывают, что однажды, когда шейх был у себя дома, он услышал доносящиеся из соседнего дома звуки свирели. Они настолько сильно проникли в его душу, что он на мгновение потерял сознание и упал на землю. В результате он сильно поранил руку. Очнувшись, шейх сказал:
«В связи с тем, что я не отказываюсь от слушания свирели и божественных песнопений, некоторые говорят, что я лишен любви. Хотя сами они и являются лишенными её. Ведь как умеющий любить может вынести равнодушно такие трогательные звуки свирели?»
Говорится также, что однажды один из дервишей, страстных приверженцев тасаввуфа, попадает туда, где играют на свирели и слушают духовные песнопения. Слушание этих божественных рифм и мелодий настолько увлекает и поглощает его, что им овладевают внутренние чувства и страсти. Но, будучи благочестивым, он не дает им выплеснуться наружу, из-за чего там же умирает. Когда об этом узнал шейх Сейфуддин, он сказал:
«Звуки свирели и слушание духовных песнопений могут таить для некоторых чутких и чувственных душ опасность. Ведь в том, что ученые запрещают их слушание, есть и своя мудрость».

***

Известно, что ежедневно в его доме готовилась пища на 1400 человек, которую раздавали всем, как дервишам, так и посетителям. Однажды один из посетителей спросил его:
«Разве не «киллет таам» (мало есть) является основой тариката? Вы так досыта кормите».
Шейх Сейфуддин ответил:
«На самом деле, недоедание лишает тело сил и делает его слабым. Шейхи нашего тариката настаивали на том, что основой нашего пути являются «вукуф кальби» и сохбет. И поэтому, несмотря на то, что особое усердие в духовных тренировках и постоянное недоедание хоть и могут явить некоторые сверхъестественные явления, мы не уделяем этому особого внимания.
Наша цель – постоянно быть в зикре, всецело устремляться к Аллаху, следовать сунне и заниматься тем, что предписывается шариатом, и тем самым распространять нур и баракат».
Мухаммад Сейфуддин, воспитав большое количество преемников, умер в 1096/1684 году в Серхинде и там похоронен.
Его воспитанниками были Шах Аббас, Шейх Садреддин Суфи, Шейх Абуль-Касым, Шах Иса и Сейид Нур Мухаммад Бедаюни. Последний станет его преемником.

Источники: аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 199-200; Нузхатуль-хаватыр, том. VI; Адаб, 63; Надви, аль-Имамус-Серхинди, 312-314; Мухуммад Мурад Казани, Зайлур-Рашахат, Мекка 1300, стр. 68; Мактубат-ы Мухаммад Ма‘сум, III, 115, 118; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 112-114; Дурарун-Надид стр. 45; Иргамуль-Марид, стр. 75; Иргамуль-Марид Пер. стр. 90.

27. НУР МУХАММАД БЕДАЮНИ -куддиса сирруху-

Он был среднего роста, смуглый. Его борода была редкой, брови – нахмуренными, но нур, исходящий с его чела, придавал его лицу дружелюбный вид. Глаза его были постоянно влажными от слез. Слезы, вытекавшие из его глаз, оставили на скулах заметный след. Из-за его глубоких знаний о явном и сокровенном его прозвали
«’Алляма джихан».

Двадцать седьмым в золотой цепи преемников опять стал выходец из Индии, но на этот раз не из рода Имама Раббани и семьи «Серхинди». Им стал уроженец Дели Мухаммад Бедаюни,
прозванный из-за своего происхождения из рода Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) «Сеййид Нур». Несмотря на то, что в аль-Хадаикуль-Вардиййа, а вслед за ним – и в некоторых других источниках, о нем говорится как о «Бедвани», современный исследователь Абу аль-Хасан Надви говорит о нем как об «аль-Бедаюни» (см. аль-Имамус-Серхинди, стр. 314, 317).

Нур Мухаммад Бедаюни был учеником внука Имама Раббани, Сейфуддина Серхинди.
После получения им основных знаний по исламу он примыкает к Сейфуддину Серхинди, а вслед за ним – к Шейху Мухаммаду Мухсину, ближайшему преемнику Мухаммада Ма’сума. Получив фейз от этих двух шейхов, он в течение 35 лет служит в дергах Накшибандийя-Муджаддидийя в Дели. Он дарил сердцам и душам трепет веры и огонь любви. Умер он в 1135/1722 году.

***

Он черпал особое вдохновение, читая на сохбетах и беседах книги по жизнеописанию Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), в которых говорилось о его прекрасных нравственных качествах. Он старался усвоить и воплотить в себе эти знания. Поэтому он был очень скрупулезен в своем следовании сунне. Говорится, что однажды, вместо того чтобы, как это полагается по сунне, зайти в отхожее место с левой ноги, он шагнул с правой. После такой неблаговоспитанности он в течение трех дней чувствовал духовное стеснение. Он умолял Всевышнего, и на четвертый день стеснение прошло.

Его осмотрительность относительно запретного Он был очень набожным, сторонился запретного, и остерегался сомнительного. Был особо внимательным к тому, чтобы в его желудок не попал харам. Поэтому он всегда сам искал зерно, сам его молол, сам месил из него тесто, сам же пек из него хлеб. И он никогда не ел его в свежем виде, а оставлял, пока он зачерствеет, и только потом ел. Он также не ел много, а только несколько кусков для поддержания сил. И через тридцать лет он, приучив себя к голоду и недоеданию, перестал чувствовать удовольствие от еды. Когда он чувствовал голод, то без особых притязаний брал несколько кусков еды, съедал и этим насыщался.

Он также никогда не ел пищи богатых людей, не обращающих внимания на то, является ли их прибыль халяль, и говорил: «В имуществе таких есть доля нечистого, которой следует остерегаться».
Говорится также, что, когда он брал у кого-то из богатых книги для чтения, он не прикасался к ним на протяжении трех дней, считая, что: «Страницы и обложки этих книг, пропитаны мраком бездуховности душ их хозяев, которые привержены к этой мирской жизни».

Считая, что вкус книг, которые впитали этот духовный мрак, испорчен, и наслаждение от их чтения невысокое.
Его тяготение (джазба) к Всевышнему и упоение Им (истиграк) стали причиной того, что на протяжении целых пятнадцати лет он жил в состоянии духовного небытия (гайбет). А его самоконтроль и самоотчет возвысили его до степени постоянного духовного бдения (сахв).
Однако это же и заставило его рано сгорбиться.

***

Он был праведным и проницательным человеком. Воспитанный им его преемник Хабибуллах Мазхар говорил о нем следующее: «Кашф нашего шейха Сейида Нура был очень сильный. Он своим сердцем видел то, что другие не видели глазами. Так однажды, когда мы шли вместе с ним по улице, мой взгляд упал на одну женщину. Когда я приблизился к нему, он сказал:
«Я вижу в тебе мрак прелюбодеяния».

Говорится также, что однажды к нему пришла женщина, которая потеряла свою дочь:
«Я на протяжении вот уже долгого времени не могу отыскать свою дочь. Помогите мне, пожалуста, отыскать её», – просила она. На это Бедаюни, побыв несколько мгновений в состоянии муракаба, сказал:
«Ступай домой, дочь твоя вернется в такое-то время».
Женщина вернулась домой, и ровно в то время, которое указал шейх, явилась её дочь. На радостях кинувшись к дочери, она спросила:
«Где ты пропадала, деточка, что с тобой случилось?» Дочь ответила:
«Я заблудилась в пустыне и была в очень растерянном состоянии, когда ко мне явился какой-то старец и показал мне путь».

***

Также как хозяин может различить спелые и неспелые арбузы на своих бахчах, так и шейх своей проницательностью различал тех, кто пришел, чтобы примкнуть к нему, от тех, кто пришел проверить и испытать его. Однажды к нему пришли двое с намерением проверить его. Они сказали, что желают примкнуть к нему. Окинув их взглядом с ног до головы, шейх сказал:
«Вы, прежде всего прочего, ступайте и исправьте свое убеждение и только потом приходите и просите наставничества». Один из этих двух так и поступил, покаявшись, и, поступив так, как велел шейх, стал его мюридом. Тогда как второй, оставшись при своем, оказался в числе потерпевших убыток.

Говорится также, что один из торговцев опием открыл рядом с дергах Шейха Мухаммада Сеййида Нура свою лавку. Во время одной из бесед шейх сказал, что занятие запретной торговлей в непосредственной близости от места духовного образования препятствует распространению на присутствующих фейза. После чего мюриды разгромили эту лавку. Узнавший об этом шейх очень расстроился и сказал:
«Этот ваш поступок расстроил меня еще больше. Ведь Истина может восторжествовать лишь с истиной. А заниматься искоренением и устранением вредного и запретного – это занятие судов и подобных инстанций. Нашим же делом является лишь призыв и наставление».
На это мюриды приводят продавца опием к шейху. Там ему предлагается возместить нанесенный ему ущерб. Но после недолгого разговора и воздействия фейза шейха, тот не только отказывается от какой-либо компенсации, но кается и становится одним из приверженцев шейха Нура Мухаммада Бедаюни.

Источники: аль-Хадаикуль-Вардиййа, стр. 200-201; (пер. стр. 806-810); аль-Анваруль-кудсиййа, стр. 201-202; Адаб, 64; аль-Имамус-Серхинди, стр. 314, 317; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 115-117; ад-Дурарун-Надид стр. 45-46; Иргамуль-Марид, стр. 75; Иргамуль-Марид Пер. стр. 90-91.

28. МИРЗА МАЗХАР ДЖАН ДЖАНАН -куддиса сирруху-

Он был высокого роста, со слегка округлым лицом, кожа его была золотисто-желтой, борода – черной, а сам он был очень дружелюбен и приятен собой. Несмотря на свое дружелюбие, он выглядел весьма внушительно. Он был потомком рода Мухаммада бин Али аль-Ханафиййа, сына Али (радыйаллаху анху). Все его деды, как со стороны отца, так и со стороны матери, были аулия или имели качества праведников. Особо упоминается о бабушке, которая имела такую степень духовного совершенства, что слышала, как созданные восхваляют Имя Господа.

Двадцать восьмым в золотой цепи преемственности вновь стал уроженец Индии, Мирза по прозвищу «Шамсуддин» и «Хабибуллах». Быть может оттого, что он очень желал предстать перед своим Господом шахидом, его прозвали «Мазхар джан джанан». Родился он в 1113/1701 году. Еще в раннем детстве он изучает Коран и получает основные исламские знания. Если взять во внимание тот факт, что в момент смерти его шейха Нура Мухаммада Бедаюни (1135/1722) ему было около двадцати двух лет, то становится очевидным, что он встал на путь тасаввуфа в возрасте примерно восемнадцати лет. Также становится понятным, насколько активным был его путь духовного становления и совершенствования (риязат и муджахада), который он проходит под наставничеством своего шейха. И даже после смерти своего шейха он не перестает духовно работать над собой, поэтому поступает на службу к другим шейхам, получая фейз от них. Среди тех, от кого он взял фейз, были Мухаммад Афдал, Хафиз Са’дуллах и Мухаммад Абид Сем’ани.
После двадцатилетнего служения и смерти всех своих шейхов он, наконец, и сам вступает на место духовного наставника, где остается на протяжении тридцати лет.

***

«Первый уровень праведности и праведные знания я получил у своего шейха Сеййида Мухаммада Нура. Семи истин и различных духовных состояний я достиг у Мухаммада Абида за семь лет. За это время я удостоился разрешения быть наставником Кадирийского, Чиштийского и Сухревердийского тарикатов».
Шейху Мирзе нравился аскетичный образ жизни. Поэтому он не принимал материальной помощи ни от одного богатого человека. И так же, как он сам отстранялся от мирского, того же требовал от своих мюридов. И, несмотря на то, что у него были и богатые мюриды, он не просил построить ему текке или дом.
Он был в высшей степени привязан ко всем шейхам золотой цепи. Это была сердечная привязанность. Особенно сильно он любил Имама Раббани, он говорил: «Все, что постиг я и приобрел на этом пути, приобрел благодаря любви к шейхам».

Почитание тариката и тасаввуфа он приравнивал к почтению шариата, а склонность к тарикату он объяснял как: «Преобладание в сердце человека любви к Господу». Тарикат для него был не просто зикром, так как зикр – это то, что повелевалось каждому. Открытие ока сердца возможно лишь через множественное совершение зикра. Целью зикра является понимание смысла зикра. Следующей целью зикра является приобретение прекрасной нравственности, так как прекрасная нравственность является сутью пути. Ведь Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил: «Я был послан лишь для того, чтобы завершить прекрасную нравственность» (Муватта, Хуснуль-хульк).

***

О том, что надо быть осмотрительным в отношении устремлений нафса, он говорил:
«Достигший совершенства в тасаввуфе не должен приписывать себе приобретенное благо и совершенство. Все это является аманатом, и владелец его – Аллах. Достигший состояния фена и мушахада будет считать, что он не существует. Почувствовавший в себе и своей душе небытие может посчитать это небытие оскорбительным для своего нафса. Если последователь тасаввуфа обратит свой взор на внешний мир и, увидев свет истины мироздания, подумает о своем небытии, то оно окажется его самомнением, и он собьется с пути».
Его желание стать шахидом В последние годы своей жизни о тех благах и почестях, которыми наделил его Аллах, он говорил: «Не осталось ничего из желаемого мной. Я удостоился бесчисленных даров Аллаха. Он удостоил меня чести быть истинным мусульманином. Наделил меня глубокими знаниями.
Наделил способностью совершать благие поступки. Наделил тем, что сделало меня шейхом: тасарруф, карамат и кашф. Но мне не дана была возможность стать шахидом в традиционном понимании. Быть шахидом – это очень высокая степень близости к Аллаху. Большинство наших шейхов испили чашу шахидов. Я же очень слаб, и нет у меня сил для джихада. Поэтому вероятность того, что я, будучи таким пожилым, стану шахидом, очень мала».

Всевышний Аллах удовлетворил его страстное желание стать шахидом, удостоив этой чести, принял его ду’а и вознес на уровень шахидов. 7 Мухаррама 1195 (2 Января 1781) года в дверь шейха постучали. Его мюрид открыл дверь и сказал, что пришли люди, которые хотят увидеть шейха. Но это были идолопоклонники из моголов, которые пришли убить шейха. Один из них спросил: «Ты шейх Мирза?»
Услышав утвердительный ответ, могол вынул кинжал и вонзил его рядом с сердцем шейха.
Шейх от удара кинжалом упал на землю. Все посчитали, что он мертв. А нападавшие успели скрыться. Узнавший о случившемся Бахав Хан сразу же посылает за доктором, но шейх отказался от его услуг. И сказал: «Если совершившие это будут найдены, я прощаю им». Он прожил еще три дня. С каждым днем силы покидали его. И вот, на утро третьего дня он подозвал находящихся рядом к себе и сказал: «Мне осталось совершить одиннадцать намазов.
Тело мое истекает кровью. У меня уже нет сил, чтобы поднять голову. Настоящие факихи говорят, что тот, у кого нет сил приподнять голову с постели, может совершать намаз движениями глаз и бровей, а что думаете по этому поводу вы?» Находящиеся рядом отвечали: «То, что говорят ученые, уважаемый шейх, весьма ясно, а ваше положение очевидно».

Когда наступило время совершения полуденного намаза, он начал читать суру аль-Фатиха.
Закончив чтение суры, он спросил: «Сколько осталось до захода солнца?» Было ясно, что он больше не мог терпеть страшной боли. Когда ему сказали, что до захода солнца еще долго, он сказал: «Значит, до вечернего намаза еще далеко». А когда приближался вечер, его чистая душа вознеслась к небу.

Смерть – это воссоединение

Он был долгожителем среди шейхов. Так как он не имел связи с мирским, то не испытывал страха перед смертью. Он говорил: «Я поражаюсь тем, кто не любит смерти. Ведь смерть – это встреча с Аллахом. Это посещение Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Встреча с аулия. Встреча с людьми, которые дороги. Я искренне скучаю по великим людям ислама. Если б вы знали, как я желаю уйти к Мухаммаду Мустафе и Ибрахиму Халилюр-рахман (алейхиссалям)…»

После его смерти один из шейхов увидел сон, что «целая половина Корана уходит в небеса, а в религии наступает некоторый застой». Абдуллах Дехлеви, который займет потом место шейха Мирзы, растолковал этот сон, приведя слова самого шейха: «После нас в этом тарикате будет тяжело достичь высоких макамов, и, как бы последователи тариката ни поднимались высоко в своих состояниях, но макама «вилайат» они не смогут достичь».
Это, конечно же, не означало ничего категорического. Это, быть может, означало некоторый период времени после смерти шейха Мирзы. Ведь периоды духовного наставничества Абдуллаха Дехлеви и его преемника Мавляны Халида Багдади стали в истории тариката самыми благодатными. Быть может, самыми благодатными годами Накшибандийя с точки зрения развития тариката и воспитания в нем величайших наставников.
Слова шейха Мирзы были очень точными, а взгляд оказывал действие на окружающих.
Так, рассказывается, что однажды одного его взгляда хватило, чтобы свалить с ног насмехавшегося над ним невежду. Свалившийся с ног стал биться на земле, подобно рыбе, выловленной из воды. Его дыханье спёрло, и он взмолился, обращаясь к шейху: «Простите меня, о шейх, ради Аллаха». Протянув ему руку, шейх Мирза погладил его с состраданием по голове, и человек успокоился.

Автор аль-Хадаикуль-Вардиййа говорит, что шейх Мирза Мазхар Джан Джанан воспитал около пятидесяти преемников. О примерно двадцати из них даются краткие сведения в этой книге. Однако больше всего внимания, несомненно, уделяется занявшему место шейха Мирзы его ученику Абдуллаху Дехлеви.

Источники: аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 201-209; аль-Анваруль-кудсиййа фи манакибис-садатин-Накшбандиййа, стр. 202;-210; аль-имамус-Серхинди, стр. 317-319; вд. 317; Адаб, 65; Шах ГуламАли Абдуллах Дехлеви, Хадикатуль-Аулия, II, стр. 118-121; Шах ГуламАли Абдуллах Дехлеви, Макамат-и Мазхариййа, Стамбул 1990; ад-Дурарун-Надид стр. 46; Иргамуль-Марид, стр. 75-76; Иргамуль-Марид Пер. стр. 91.

29. АБДУЛЛАХ ДЕХЛЕВИ -куддиса сирруху-

Он был среднего роста, темнокожим, с редкой бородой и чуть округлым лицом. Он был из сейидов, из рода Хусейна (радыйаллаху анху), внука Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Он обладал мощным фейзом, который приводил в джазба дервишей и мюридов. Он был совершенным аулия, наделенным особыми божественными дарами. И, несмотря на то, что он не уделял особого внимания слушанию сема, был страстным и неистовым суфием.

Двадцать девятым в золотой цепи преемственности вновь стал выходец из Индостана.
Родился он в 1158/1745 году в Пенджабе (Батале). Отцом его был Шах Абдулатиф, приверженец
Кадирийского тариката. Незадолго до рождения сына он увидел во сне Али (радыйаллаху анху),
который сказал ему: «Назови своего сына Али». Когда родился сын, он назвал его Али. Однако
позже он стал называть его «Гулам Али», то есть слугой Али. Когда же его сын, став уже взрослым, увидел во сне Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), который, обращаясь к нему, называл его «Абдуллах», его начинают называть Абдуллах Дехлеви.

Его воспитание

Благодаря тому, что отец его был одним из ученых мужей того времени, он вырос и был воспитан в духовной и образованной среде. Он также был учеником и Абдульазиза Дехлеви, который учил его хадисам, читая ему Сахих Бухари, а также некоторых других ученых, у которых учился тафсиру и фикху. По настоянию отца, он направляется к шейху Кадирийского тариката Шаху Насируддину, чтобы примкнуть к нему, но шейх умер, и ему не довелось стать последователем этого тариката. До своих двадцати двух лет он остается в Дели, где знакомится и общается с шейхами тариката «Чиштийя». В конце он понимает, что его удел – быть с Мирзой Джан Джананом, и приходит к нему. Чтобы испытать серьезность его намерений, шейх Мирза
Джан Джанан говорит: «Здесь нет ничего, кроме лизания голого камня…» Однако, услышав в ответ: «Это как раз то, что мы ищем», он принимает его в свои дервиши. Сам он говорил об этом:
«После того как я приобрел знания по тафсирам и хадисам, я поступил на служение к Хабибуллаху Мазхару. Я присягнул, взяв его благословенные руки. Он учил меня тарикатам Кадирийя и Накшибандийя. Я прослужил ему ровно пятнадцать лет. Я обрел спокойствие, которое искал, пребывая в кружках зикра и состоянии муракаба. Наконец, я получил разрешение на наставничество».

Период наставничества

После того как Мирза Джан Джанан стал шахидом, Абдуллах Дехлеви занимает место муршида. Его знания, опыт и требовательность в следовании шариату очень скоро сделали его известным во всех частях света. К нему в дергах стали стекаться тысячи людей из близких и дальних земель. Дергах был переполнен приехавшими из Анатолии, Сирии, Ирака, Хиджаза, Хорасана, Междуречья и даже из стран Магриба. Некоторые приезжали сюда, услышав о славе шейха, другие приезжали, получив знак свыше.

Своих приверженцев Абдуллах Дехлеви учил не только пути духовного становления и совершенствования (сейру-сулюк) и знанию этого тариката, но и другим исламским знаниям, таким как тафсир, хадис и фикх. А источниками этих знаний были такие прозведения, как Рисалят аль-Кушайри, Аварифуль-ма’ариф и Мактубат Имама Раббани.
Самым великим из его преемников стал Мавляна Халид аль-Багдади, кроме которого он воспитал еще около тридцати преемников. Умер он в Дели в 1240/1824 году.

***

В своей щедрости и благосклонности Абдуллах Дехлеви был подобен солнцу. В дергах находилось около двухсот мюридов, которые проходили сейру-сулюк и выполняли служение.
Сам Дехлеви был очень скромен и прост. Вместе с тем, он был очень смелым и решительным в «амр биль-ма’руф». В этом он не останавливался ни перед правителем, ни перед полководцем или султаном. Так, как об этом говорит автор аль-Хадаикуль-Вардиййа, однажды к нему является сам Навваб Шемсир Бахадыр, правитель одной из Индийских провинций. Но при входе он забыл снять свой головной убор, который обычно носили только христиане. Шейх сделал ему замечание. Правитель провинции ответил: «Если вам это не нравится, то мы сюда вообще больше не придем». А Дехлеви сказал: «Пусть Аллах не приведет вас больше к нам в таком виде». Разозлившись, правитель вышел, но никак не мог успокоиться. Тогда он, зайдя в угол дергах, снял шапку, вернулся к шейху и примкнул к нему.

Шейх Дехлеви был очень строг как к упомянутому правителю, так и к другим представителям власти. Когда ему предлагали полностью оплачивать расходы дергах, он всегда отказывался. Он считал, что это противоречит упованию на Одного лишь Аллаха и является упованием на людскую благосклонность.
Пищу, которая приходила от богатых, он не ел и запрещал это мюридам, отсылая её соседям. Если ему давали деньги, то он сначала выплачивал с них закят, а на оставшееся покупал сладости и раздавал все мюридам и нищим.

Его повседневная жизнь

Обычный день Абдуллаха Дехлеви проходил так:
«Ночью спал мало, затем вставал на намаз тахаджжуд. Встав, будил других. Совершив намаз тахаджжуд, занимался муракаба. Затем читал Коран. Ближе к окончанию утреннего намаза совершал его вместе с джамаатом. После совершения утреннего намаза до времени ишрак он снова совершал муракаба и зикр.
В связи с тем, что у него было очень много мюридов, утренний зикр он проводил в две очереди. Затем читали тафсир Корана под его руководством до наступления времени кушлук. После чего шел есть.
В связи с тем, что в то время мусульмане ели лишь два раза в день, первый прием пищи был поздним, между завтраком и обедом. После этого он шел отдыхать. Вставая до наступления времени полуденного намаза, он читал книги и писал. После полуденного намаза он преподавал тафсир и хадис, а после послеполуденного намаза – хадис и тасаввуф. Затем до вечернего намаза он был занят зикром и таваджжух. После вечернего намаза вместе со своими ближайшими мюридами он вел душевные беседы. Перед ночным намазом ужинал. После ночного намаза совершал много зикра и муракаба. Когда его настигал сон, он засыпал на молитвенном коврике.

Абдуллах Дехлеви носил одежду из грубой ткани. Если ему дарили дорогую одежду, он её продавал, а на эти деньги покупал простую одежду для своих мюридов. Одежда его, помимо её простоты, была еще и однообразной, что он объяснял как следование сунне. Ведь и Айша (радыйаллаху анха), достав однажды нечто, похожее на рубаху и накидку, сказала: «Вот в таком Посланник Аллаха и предстал перед Господом» (см. Тирмизи, Шамаил, стр. 68-80).

***

Его собрания были местом счастья и спокойствия. Кем бы ни был человек: бедным или богатым, султаном или простолюдином, он находил там внимание и любовь к себе. На его собраниях ни о ком не сплетничали и не злословили. Из его сохбетов и наставлений каждый получал столько, насколько был к этому готов и подготовлен. Говорится, что однажды кто-то стал сплетничать о недостатках отсутствующего. Вмешавшись в разговор, Дехлеви был вынужден сказать: «То, что ты приписываешь ему, больше относится ко мне».
Говорится, что однажды в его присутствии стали обсуждать султана Индостана. Дехлеви же постился, отчего был вынужден сказать:
«Эх, я испортил свой пост». Присутствующие удивленно спросили:
«Уважаемый, не вы же сплетничаете». На что он ответил им хадисом: «И говорящий сплетни, и слушающий их равны в грехе своем» (см. Кашфуль-хафа, II, 215).
Помимо чтения Священного Корана, Дехлеви очень любил и слушать его. Особенно ему нравилось чтение одного из его преемников по имени Абу Саид Масуми. И также как Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям), приходя в сильное волнение от чтения Абдуллаха бин Мас’уда (радыйаллаху анху), останавливал его, говоря: «Хватит!», так и он, приходя в волнение, говорил: «Достаточно».
Во время своих бесед и уроков он также очень любил слушать стихи и духовные песнопения мутасаввифов. Особенно ему нравилось Маснави. Но, будучи человеком степенным, он не участвовал в сема.

Любовь Дехлеви к Посланнику Аллаха

Дехлеви страстно любил Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Когда он слышал его имя, приходил в волнение и весь дрожал. Рассказывается, что однажды один его слуга сказал: «Вы любимец Посланника Аллаха». Едва услышав это, Дехлеви вскочил на ноги и, обняв слугу, сказал:
«Да простит нас обоих Аллах, кто же я такой, чтобы быть любимцем Посланника Аллаха?»
– и одарил слугу множеством подарков.
Он также был очень последовательным в том, что касалось слов и поступков Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Старался во всем следовать сунне и походить на него. Поэтому он читал очень много книг хадисов, стараясь получить как можно знаний по сунне. Говорится, что когда он умирал, на его груди был сборник хадисов Сунан Тирмизи.

То, что узнавал он о Досточтимом Пророке (саллаллаху алейхи ва саллям) из книг, сразу стремился воплотить в жизнь. Когда ему однажды принесли козью голову и ножки, он сам приготовил из них холодец и кормил других, также как это при жизни делал и Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям).
Из-за его сильной любви и привязанности к Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям) он часто видел его во сне. Рассказывается, что однажды он лег спать с мыслями о страшном Суде и наказании в Аду. И тогда, в ту ночь он увидел во сне Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), который сказал ему:
«Ты – любимый нами человек. Тот, кто любит нас, не попадет в Ад».

Некоторые его мысли и высказывания

Основами Накшибандийского тариката Абдуллах Дехлеви называл: «1. Остерегаться внушений 2. Постоянное пребывание в состоянии хузур 3. Тяготение к Милостивейшему 4. Духовные вирды». Внушения бывают четырех видов: от шайтана, нафса, ангелов и Аллаха.
А о том, что необходимо каждому следующему по пути Накшибандийя, он говорил следующее: «1. Чистая религия 2. Чистое вероубеждение 3. Руки, не тянущиеся к греховному и не охваченные страстью 4. Ноги, которые не ведут к греховному, смиренно оставаясь и следуя лишь туда, куда надлежит».
Суфием он называл того, кто: «Отодвинув мирскую и вечную жизнь назад и устремив свой лик к Всевышнему Господу, продолжает свой путь».

Он говорил, что шейху необходимо присягать лишь в трех случаях:
1. Чтобы встать на тот великий и прекрасный путь, указываемый шейхами, и достигнуть их уровня.
2. Чтобы оставить греховное и раскаяться.
3. Чтобы привязаться к определенному макам.

***

Он говорил, что слово «факир» состоит из букв, каждая из которых является символом и несет отдельное значение, а именно:
Фа: Фака. Указывает на стесненность, нищету и тяготы.
Каф: Канаат. Означает быть довольным.
Йа: Йаис. Означает: надеяться только на Аллаха.
Ра: Риязат. Преодоление трудностей с целью воспитания нафса.
«Факир», или дервиш, который обладает теми качествами, которые символизируют буквы,
составляющие это слово, благодаря благосклонности и щедрости Всевышнего станет близким к Нему и заслужит Его Милость.

Абдуллах Дехлеви говорил, что аулия бывают трех видов:
1. Те, которые наделены способностями кашф.
2. Те, которые наделены способностями понимать, осознавать и осмысливать.
3. И те, которые абсолютно невежественны. То есть, видя божественные знания, осознают то, что ничего не знают.

Людей он также делит на три категории: на тех, кто желает лишь мирского, на тех, кто ищет вечного, и на тех, кто влюблен в Аллаха. Тех, кто, преодолев земное и вечное, избрал Господа и испил из чаши единения, он называл «познавшими».
Разум он делил в зависимости от света и мрака в нем. Светлый разум – это те, кто ведет к истинной цели без участия посредника. А темный – это те, кто без помощи муршида не могут дойти до назначенного места.

Самым великим препятствием для человека он считал его собственное себялюбие. Не преодолев себялюбия, нельзя достичь небытия. Признаком того, что себялюбие исчезло, является отсутствие всякой силы произнести: «Я». Это возможно, лишь растворив себялюбие во Всевышнем.
В преклонные годы он все чаще повторял следующие строки:
О возлюбленный, о любимый, вот и состарился я совсем,
Но лишь коснется меня свет любви твоей, молодею я.

Он также говорил: «Истинная любовь требует ежеминутного и ежесекундного поминания возлюбленного своего».
«О Господь мой любимый, я осознаю свою никчемность настолько, что для того чтобы хоть на миг узреть красоту Твою, готов искать Тебя всюду, взирая то в одну сторону, то в другую».
В некоторых источниках, в которых приводится его жизнеописание, говорится о том, что ему принадлежит несколько произведений. Одно из них, Макамат Мазхариййа, которое было издано (Стамбул 1986), рассказывает его шейхе – Мазхаре Джан Джанане. Другое – Изахут- тарика осталось лишь в рукописях (см. Сулеймания Х. Хюсню Паша 7421).

Источники: аль-Хадаикуль-Вардиййа, стр. 209-223; аль-Анваруль-кудсиййа, с.210-224; Нузхатуль-Хаватыр, VII, 306-308; Ахмед Хильми, Хадикатуль-аулия, стр. 122; Сафина аулия, II, 28; Адаб, с.66; аль-Имамус-Серхинди, стр. 318-319; С. Улудаг, ТДВ Ислам Ансиклопедиси, I, 94; Хадикатуль-аулия, II, стр. 122-133; ад-Дурарун-Надид стр. 46-47; Иргамуль-Марид, стр. 76-78; Иргамуль-Марид Пер. стр. 91-93.

МАВЛЯНА ХАЛИД БАГДАДИ -куддиса сирруху-

Он был высокого роста, белокожий. Его щеки были румяными, а волосы и глаза –черными. Он имел нос с небольшой горбинкой и длинные ресницы. У него были длинные руки, широкие плечи, покрытое растительностью тело. Его суровость потрясала и вызывала у окружающих уважение. Он любил одеваться красиво. На людях он всегда был в плаще и с посохом. Он был очень щедрым, но никогда не отступал от своих принципов.
Тридцатым в золотой цепи преемников и основателем новой ветви Накшибандийского тариката на этот раз стал выходец из Иракского Мосула, селения Шехрезур, входящего в состав Османского государства, Халид бин Ахмад, которого еще называли Мавляна и Зияуддин. Если взять во внимание тот факт, что он стал во всем исламском мире вторым, кто после Джалаледдина Руми получил титул «Мавляна» (Господин наш, наш повелитель), то становится очевидным, насколько великим было его влияние и авторитет. Именно с ним Накшибандийя стала именоваться «Халидийя», и эта ветвь стала самым распространенным тарикатом на территории Османского государства.

Некоторые штрихи его жизни

Из за того, что некоторую часть своей жизни он прожил в Багдаде, где заслужил известность, его прозвали «Багдади».
Отец его происходил из рода ‘Усмана, а мать – из рода Али (радыйаллаху анхума). Родился он в 1193/1779 году в Шехрезаре, а, по некоторым источникам, в принадлежащем Бабану Карадаге. Свое первое образование он получил от отца, а после этого – в медресе Сулеймания. Учителями его были такие ученые, как Сейид Абдулькерим Берзенджи и Сеййид Мола Ибрахим.

Из Сулеймании он перебрался в Багдад. Приобретая знания, он провел там некоторое время и вновь вернулся в Сулейманию. Его жажда знаний была неутолимой. После приобретения всех религиозных знаний он увлекается знаниями мирскими, став учеником такого известного ученого того времени, как Мухаммад Хусейн, учась у него математике, геометрии, инженерным наукам и астрономии.
Его живой и пытливый ум, глубокие знания и способности пробуждали к нему интерес окружающих. Многие государственные деятели того времени желали видеть его преподавателем медресе, однако он не принимал их предложения, объясняя это тем, что не готов к этому. Однако после смерти своего учителя Абдулькерима Берзанджи, который умер в результате возникшей в 1213/1798 году в Сулеймании эпидемии чумы, он согласился преподавать. После семилетнего преподавания он, чувствуя потребность в духовном знании, отправился в хадж. По пути он заезжает в Сирию, где остается некоторое время.

В период своего проживания в Сирии он получает от Мухаммада аль-Кузбери аттестацию по хадисоведению, а от Мустафы аль-Курди – разрешение наставничества в тарикате Кадирийя. Кроме трудностей, которые он переносил по пути в хадж, он удостаивается некоторых духовных даров и наставлений. Так, передается, что, находясь в Медине, он ищет себе в помощь духовного наставника и встречает приятной наружности человека, у которого просит ду’а и стать его наставником. На что тот говорит ему: «Когда ты будешь в Священной Мекке и увидишь явные ошибки людей, не торопись осуждать их!»

После этого Халид Багдади вместе со своими товарищами покидает Медину и отправляется в Мекку. Там он всецело посвящает себя поклонению, целыми днями оставаясь у Каабы. Однажды в ранний утренний час, когда он сидел у Каабы и читал Далаиль, его внимание привлек человек, который почему-то сидел к Каабе спиной. Их взгляды встретились. То, что этот человек сидел спиной к Каабе, ему очень не понравилось, но, помня о предупреждении, полученном в Медине, он ничего не сказал. Однако незнакомец сам вступил в разговор:
«Разве ты не знаешь, что для Аллаха сердце му’мина намного дороже Каабы? Неужели ты так быстро забыл о том, что тебе было сказано в Медине?»

Мудрые и глубокие по смыслу слова повергают Халида Багдади в смятение, и он, неожиданно для себя, подбегает к этому человеку, падает ему на колени и просит стать его духовным наставником, но слышит в ответ:
«Знаки, указывающие на вашего наставника, приходят со стороны Индостана. Направляйтесь туда!»
Совершив предписанный ему хадж, Халид Багдади возвращается в Сулейманию, где продолжает преподавать. Он продолжал эту деятельность, пока в Сулейманию не прибыл Мирза Рахималлах Азимабади, странствующий дервиш Абдуллаха Дехлеви.
И тогда Халид Багдади с Мирзой Азимабади отправляется (1224/1809) в Индостан. На своем пути пешком, которыйзанимает у них целый год, он занимается не менее полезным для своего духовного становления делом, посещая могилы умерших алимов и шейхов и встречаясь с живыми. Наконец, он доходит до дергах Абдуллаха Дехлеви в Джиханабаде.
Там, под попечительством шейха, Мавляна Халид проходит путь сейру-сулюк и одновременно, по его же распоряжению, учится у Моллы Абдульазиза аль-Хинди акаиду и каламу, в последствии получив иджазат. Аль-Хинди был шейхом Накшибандийя и ученым по акаиду, который написал произведение Тухфа Исна Аш’ариййя, опровергающее убеждения шиитов. Абдуллах Дехлеви дал своему мюриду Халиду Багдади разрешение быть наставником в тарикатах Накшибандийя, Кадирийя, Сухревердийя, Кубравийя и Чиштийя. Для того чтобы воспитать и сломить в своем мюриде чувство собственного «Я», Дехлеви давал ему разные поручения, заставляя заниматься уборкой, чистить отхожие места и т.п. И в течение одного года он смог избавиться от волнообразных вспышек своего нафса.

Пройдя весь путь духовного становления и совершенствования (сейру-сулюк) и получив духовную аттестацию, Мавляна Халид, по наставлению своего шейха, возвращается к себе народину. Когда же его спросили о последнем желании, он сказал:
«Мое последнее желание – религия, и для того чтобы религия обрела совершенство и силу, я желаю мирского».
В 1226/1811 году он возвращается в родную Сулейманию. Получив знак от своего шейха, он прибывает в Багдад. Там, не без помощи правителя города Саида Паши, он восстанавливает медресе Ихсания, которое позже сделает своим текке и назовет «Текке Халидийя». Вскоре его широкие знания и авторитет в тасаввуфе сделают его известным во всей округе, что привлечет внимание и некоторых завистников, которые в последствии донесут на него Вали Паше.

Когда дело дошло до самого Султана II Махмуда, претендента на престол, и он уже вызвал для вынесения окончательного приговора Шейхуль-ислам Мустафу Касыма Эфенди, тот вместо собственных слов привел Султану аят Священного Корана, в котором говорилось (смысл) :
«О вы, которые уверовали! Если к вам придет нечестивец с какой-либо вестью, то разузнайте, [в чем дело], чтобы не поразить по неведению [невинных людей], а не то вам придется раскаиваться в том, что вы совершили» (аль-Худжурат, 49/6). Тогда для выяснения деталей этого обстоятельства Султан посылает двух людей. После проведенного расследования невиновность и даже правота Мавляны Халида становится очевидной. А сам Мавляна Халид, дабы переждать пока все утихнет, возвращается в Сулейманию.
В Сулеймании он открывает вторую текке. Своих воспитанников и преемников, которых он в множестве воспитывает в текке Багдада и Сулеймании, он посылает в разные страны Исламского мира. Некоторое время спустя, Мавляна Халид вновь приезжает в Багдад, после чего отправляется в Сирию, где открывает в Сахилийе третью текке (1238/1822).

После трехлетней духовной деятельности и наставничества в Сахилийе он повторно совершает хадж (1241/1825). На обратном пути в Сирию он заражается холерой. И через некоторое время, 12 Зулька’да 1242/10 Июня 1826 года умирает. Передается, что, умирая, он читал аяты Священного Корана, в которых говорилось 9смысл) : «О душа, обретшая покой! Вернись к Господу своему снискавшей радость и довольство!» (аль-Фаджр, 89/27-30). Могила его находится в Сирии, в Сахилийи, на склоне горы Касйон. По наставлению одного из его преемников,Мухаммада аль-Фираки, халиф Абдульмаджид Хан I воздвиг над ней купол.

Слава Мавляны Халида, начавшаяся с его педагогической деятельности и научных работ, дошла до всех уголков исламского мира еще при его жизни посредством его преемников. А мюридами его и приверженцами были такие ученые, заслужившие титул шейхуль-ислам, как Меккизаде Мустафа Асим и Мехмед Рафик Эфенди, и такие государственные деятели, как Саид Паша, Дауд Паша, Абдуллах Паша, Наджип Паша и Намик Паша. В основе такого быстрого распространения Халидийи среди простых людей и государственных деятелей лежит то, что Халид Багдади был ученым, крепко привязанным к шариату, а также то, что своих преемников он выбирал из числа ученых. 116 преемников Мавляны Халида сделали тарикат Накшибандийя-Халидийя самым великим тарикатом XIX века. Приверженцами Халидийи были и такие великие люди, как известнейший правовед ханафитского мазхаба Ибн Абидин и автор тафсира Священного Корана Рух аль-Ма’ани Алуси.

***

Халид Багдади отличался большой щедростью, великодушием, благонравием, он терпеливо сносил обиды людей, говорил красноречиво и доходчиво, был услужливым и трудолюбивым, осторожным и осмотрительным, был защитником и помощником вдовам и сиротам, не боящимся на пути Аллаха ни упреков, ни порицаний порицающих.
Те, которые в его присутствии соблюдали внешние и внутренние правила адаба, извлекали
из общения с ним огромную пользу. Общавшиеся с ним очищали свое сердце от любви к мирскому, налета беспечности и избавлялись от беспокойства о своем положении и состоянии.

Его наставления

«…Настоятельно повелеваю вам изо всех сил держаться за сунну Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), избегать обычаев джахилии и бид’ата. Не верьте наветам, которые распространяют о тасаввуфе. Не заводите дружбы ни с кем из непосвященных людей, пусть даже это «Паша». И никогда ни под каким предлогом ничего у них не просите. Так как это может впоследствии стать причиной упрека вам. Из двух зол выбирайте меньшее. Счастлив тот, кто учится на чужих ошибках. Более важное предпочитайте важному. И ни в коем случае не имейте общих дел с султанами и государственными деятелями. Так как у вас нет сил для того, чтобы исправить их и изменить. Не сплетничайте о них, а молитесь о том, чтобы они содействовали в ваших делах.

Не включайте в тарикат торговцев, влюбленных в мирское, лживых ученых, учеников, приобретающих знания, чтобы занять положение в обществе, и тех паразитов, которые по своей лености пытаются свою ношу переложить на других, а также тех, кто пытается использовать духовность в своих мирских целях. И, если вы и возьмете их к себе, не давайте им возможности проявлять себя. И знайте, что самым любимым для меня из вас является тот, кто не имеет с приверженцами мирского ничего общего, тот, кто не является для других обузой. А более любимым, чем они, – тот, кто занят изучением фикха и хадисов. Ведь тот, у кого много последователей, имеет и множество шайтанов, а тот, у кого много богатства, имеет проблемы с его счетом. Тот, чью голову вскружила слава, для приумножения в мирском и достижения в нем желаемого положения, непременно станет относиться ко всему как к дозволенному. А его религию сменит мирское».
«Постоянно совершай зикр сердцем. Не прекращай этого даже тогда, когда ты находишься в пути! Во всех делах проси от силы и могущества Аллаха! Заручись поддержкой духовности сахабов Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Будь почтителен с учеными и хафизами Корана. Будь как можно больше занят чтением Корана и приобретением знаний по фикху! Пусть даже умиротворение сердца не отвлечет тебя от этого!»

Его Произведения

Помимо духовных бесед и проповедей и воспитанных им преемников, Мавляна Халид Багдади стал известен еще и благодаря своими произведениям. Эти произведения охватывают различную религиозную тематику. Некоторые из этих произведений были написаны на персидском, другие – на арабском языке:
1. аль-Акдуль-Джаухари:
повествует о разнице во взглядах таких мазхабов, как Маатуриди и Аш’ари, в частности, относительно теологического понятия «касб». Издано в Стамбуле.
2. Рабита Рисалеси:
произведение, целиком посвященное такому тасаввуфическому понятию, занимающему в тарикате Накшибандийя весьма важное место, как рабита. Было издано вместе с Рашахатом.
3. Шарх Макамат Харири.
4. Шарх Хадис Джибриль: теологическое и тасаввуфическое толкование хадиса, известного более как «хадис Джибриля», даваемое на персидском языке. Произведение сохранилось лишь в рукописи, одна из которых хранится в библиотеке Сулеймания.
5. Сийалкути Хашийа.
6. Акаид Адудиййа.
7. Диван: сборник стихов на персидском, арабском и курдском языках. Был переведен на турецкий язык Садреддином Юксалем. Письма Халида Багдади были собраны Ас’адом Сахибом и изданы Д.Сельви-Кемаль Йылдызом (Стамбул, 1993).
Существуют и отдельные произведения, посвященные жизнеописанию Халида Багдади и его духовных степеней , такие, как например Маджд Талид.

Источники: Хайдаризаде, аль-Мадждут-талид, Мухаммад б. Сулейман аль-Багдади; аль-Хадикатун-Надиййа, Стамбул 1977, стр. 41-64; Неджди, Ас-фаль-маварид; Мухаммад б. Абдуллах аль-Хани, аль-Бахджатус-саниййа, Стамбул 1981, стр. 82-99; аль-Казани, ан-Нафаисус-санихат, стр. 161 вд; Хариризаде, Тибйануль-васаиль, I, 327 вд; Ахмед Хильми, Хадикатуль-Аулия, I, стр. 155-156; Бурсалы М. Тахир, Османлы Мюеллифлери, I, 66-67; Вассаф, Сафина Аулия, II, 162; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 223-262; М. Захид аль-Каусари, Иргамуль-Марид, Стамбул, 1328 стр. 78-84; ан-Нузумуль-атид, Каир 1976, стр. 47-79; аль-Имамус-Серхинди, стр. 319-321; Х. Камиль Йылмаз, Тасаввуфи Хадис Шерхлери, стр. 94; Ирфан Гюндюз Османлыларда Девлет Текке

31. ТАХА АЛЬ-ХАККАРИ-куддиса сирруху-

Он был высокого роста, круглолицым, с пышной бородой. У него был широкий лоб, густые
широко расставленные брови, большие черные глаза. Из-за постоянного пребывания в муракаба
его шея согнулась, отчего голова всегда была склонена вперед. От лица его исходил свет и чистота, слова впечатляли, а глаза и взгляд были проницательными. Видевшие любовь на его лице становились серьезными, проникались к нему уважением и доверием.
Тридцать первым в золотой цепи преемников стал уроженец Юго-Восточной Анатолии, провинции Хаккари, потомок рода Абдулькадира Гейлани, Таха бин Мулла Ахмед, прозванный
«Шихабуддин» или «Имамуддин».
Свое первое религиозное образование он получает от своего отца. Еще в раннем детстве выучивает Коран наизусть. После чего приобретает знания у известных ученых того времени в
медресе Багдада, Сулеймании, Керкука и Эрбиля. Вскоре, наряду с аттестацией о религиозном
образовании, он получает знания по литературе и некоторым наукам.

Его вступление на путь тасаввуфа

Вступление Тахи аль-Хаккари на путь тасаввуфа происходит благодаря его дяде Абдуллаху Шемдинли. Именно он рассказывает Мавляне Халиду Багдади, который был его близким другом, а затем и муршидом, о своем племяннике Тахе аль-Хаккари. Тогда Мавляна Халид просит привести его на встречу с ним. Начавшееся таким образом знакомство по прошествию некоторого времени и получению знаков из намаза истихара заканчивается приобщением к тарикату. И уже через очень короткое время (80 дней) Таха аль-Хаккари, благодаря высоким способностям и огромной духовной силе Мавляны Халида, заканчивает путь своего духовного становления и совершенствования (сейру-сулюк) и направляется для духовного наставничества в селение Бердесур провинции Хаккари. А его дядя Абдуллах Шемдинли был наставником в местечке Баглар или Нехри, что в Шемдинли. Поэтому многие не могли понять, почему двух муршидов послали в селения, так близко стоящие друг к другу. Однако после того как некоторое время спустя Абдуллах Шемдинли умирает, мудрость такого решения становится очевидной. После смерти своего дяди Шейх Таха переезжает в Баглар и продолжает наставническую деятельность дяди.

Таха аль-Хаккари на протяжении более сорока лет продолжал свое служение в Багларе.
Слава о нем доходит до Кавказа, Ирака, Сирии, Египта, Ирана, Анатолии и Балкан. И даже когда в 1853 году между Османами и Россией началась война, именно Шейх Таха и его брат Шейх Салих вместе с известным дагестанским суфием и муджахидом Шейхом Шамилем воевал против
русских войск, ведя за собой народ Хаккари и Азербайджана.
По сравнению с тем, как выглядит полуразрушенный Баглар сегодня, тогда, во времена Тахи аль-Хаккари, это был прекрасный Османский городок с 16000 населением, своими мечетями, текке, управлением, магазинами, банями и каравансараями.

Один день из жизни шейха Хаккари

Дома Таха аль-Хаккари вставал ночью на намаз-тахаджуд и до призыва на утренний намаз выполнял вирд и совершал зикр. Во время азана он заходил в текке, с джамаатом совершал утренний намаз и до времени кушлук (между восходом и полуднем) находился в текке. Каждый день он занимался мюридами и учениками, которые жили в текке, решая их проблемы. Текке и её окрестности всегда были полны посетителями, и поэтому вся жизнь жителей Баглара была так или иначе связана с жизнедеятельностью его текке.
После намаза аль-‘аср совершался большой «хатм хаджеган». После хатм хаджеган читали Мактубат Имама Раббани. Чаще всего Мактубат читал один из преемников, а Шейх Таха, при необходимости, давал толкование. Ужинали они чаще всего перед вечерним намазом, чтобы между вечерним и ночным намазом никто не думал о еде. Со своими дервишами, вступившими на путь духовного становления и совершенствования (сейру-сулюк), Шейх Таха сам проводил часы «таваджжух» (рабита-мухаббат) со своими мюридами.

Его отношение к правителям и простым людям

Он никогда не обделял вниманием никого из людей, невзирая на то, из каких слоев населения они были, навещая их и помогая им в трудностях. Следуя наставлению своего шейха, он поддерживал отношения с государственными служащими лишь в случае крайней необходимости. Говорится, что правитель Ирана Мехмед Шах увидел сон и после него перешел в ахли-сунна. Затем он попросил Таху аль-Хаккари, слава которого распространилась до Ирана, прислать ему одного учителя. На это тот посылает к нему своего преемника по имени Шах Абдуррахман. Оставшись довольным отзывчивостью шейха и услужливостью посланного им преемника, Шах дарит Шейху Тахе целых два Иранских селения. Но Шейх Таха не принимает этого и пишет Шаху письмо: «Я житель Османского государства. Поэтому оно заботится об обеспечении необходимым меня и моей семьи. Я благодарю вас за внимание и прошу извинить за то, что не могу принять ваш подарок».

Огорченный тем, что дары его были отвергнуты и, посоветовавшись на этот раз с Абдуррахманом Эфенди, Шах посылает к Шейху Тахе представителя с письмом: «Если вы не принимаете эти два городка, то примите хотя бы две небольшие деревни». Помимо этого, он дарит шейху посох, украшенный драгоценностями, и дорогую джуббу. Шейх и на этот раз не принимает отданные ему во владение деревни, а делает их всеобщим достоянием (вакфом). А к посоху и джуббе даже не притрагивается. Неким образом узнавший об этом Османский правитель Абдульмаджид Хан остался очень доволен таким поступком шейха, а шейх передал ему посох и джуббу.

Его наставничество и метод

В тасаввуфе существует правило: «Арифу достаточно намека».
Именно поэтому Таха аль-Хаккари использовал в своем наставничестве метод не прямого, а косвенного наставления, или наставления знаками и указаниями. Так, одному из своих преемников он говорил: «Вначале дайте народу знак. Если это не помогает, то скажите им. А от тех, которые этого не понимают, отвернитесь…»

Хадис Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям):
«Один ракаат намаза, совершенный с использованием мисвака, превосходит в семьдесят раз один ракаат намаза, совершенного без использования мисвака»
(Ибн Ханбаль, VI, 272) Таха аль-Хаккари толковал так: «Слово «сивак» (мисвак), которое используется в хадисе, означает не только щетку для зубов, но и арабское местоимение «сивак», что означает «без тебя самого». А поэтому значение хадиса таково: «Один ракаат «без тебя самого», думая только о Господе, превосходит в семьдесят раз ракаат намаза, в котором ты думал о себе».
Рассказывается, что в кладовую Шейха Тахи однажды ночью пробрался вор. И когда тот, взвалив на плечи мешок с мукой, уже собирался уходить, выяснилось, что он не в силах его поднять. Тогда он, открыв мешок, отсыпал немного муки. Но и на этот раз он не смог его поднять.
И когда он, высыпав из мешка достаточно муки, уже собирался уходить, в кладовую вошел Таха аль-Хаккари. Схватив мешок сзади, он сказал: «Позволь помочь тебе, сынок, вижу тебе тяжело его нести». Услышав шаги и голос шейха, вор не на шутку испугался. Почувствовав это, Шейх Таха продолжал: «Давай я помогу взвалить мешок тебе на плечи, но смотри, не попадись на глаза наших людей. Ведь тогда тебе не поздоровится. И впредь, если у тебя будет какая-нибудь нужда, приходи к нам. Позволь нам быть тебе помощником».

Вор, столкнувшись с таким благосклонным великодушием, смутился и, попросив у шейха прощения, стал его мюридом.

Его кончина

На сорок втором году наставнической деятельности (1269/1853) Таха аль-Хаккари вместе со своими мюридами вышел на прогулку. Во время сохбета шейху передали два письма из Сирии, которые он велел читать своему зятю Абдуллаху Эфенди. После этого он сказал: «Да, слава – этопогибель. Приблизилось и наше время отправляться в странствие вечности. И нам от мирского ничего не осталось» и со своими мюридами вернулся обратно. По возвращении он почувствовал себя плохо. На двенадцатый день своей болезни он, собрав всех своих родственников и мюридов, попрощался с ними. Во время намаза аль-’аср его душа возвратилась к Господу (1269/1853).
Могила его находится, в селении Баглар, которое относится к району Шемдинли провинции Хаккари. Он был похоронен рядом со своим тестем, который был судьей Баглара, и своим дядей Абдуллахом Шемдили. Хотя над могилой его дяди уже был возведен купол, он не пожелал, чтобы после его смерти над его могилой воздвигли еще один.

Таха аль-Хаккари воспитал многих преемников. Именно воспитанные им преемники сталипредставителями Халидийской ветви Накшибандийского тариката во всей Юго-ВосточнойАнатолии, Ираке и Сирии. Воспитанниками его стали Таха аль-Харири и Сайид Фахим Арваси –шейх Абдульхакима Арваси, который воспитал Наджиба Фазыля.

Источники: аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 260; Наджип Фазыл, Алтын Сильсиля, стр. 328-331; Ислам Алимлери Ансиклопедиси, XVIII, 246-257; Сеййид Таха-и Хаккари, Издательство Хискав.